Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений. Том 3

Шаламов Варлам Тихонович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 62

Изменить размер шрифта:

* * *

Опять заноют руки

От первого движения,

Опять встаю на муки,

На новое сраженье.

Представлю на мгновенье

Все будущие сутки,

Неискренние мненья,

Божбу и прибаутки.

Глаза закрою в страхе

И в сон себя запрячу,

И ворот у рубахи

Раскрою и заплачу,

Чтобы рассвет немилый

Встречать без осужденья,

Как много нужно силы

При каждом пробужденье.

* * *[62]

Ведь мы не просто дети

Земли,

Тогда бы жить на свете

Мы не могли.

В родстве с любым и небо

И облака,

А го укрылась где бы

Тоска?

И в горле песни птичьей

Подчас тона,

И кажется сугубо личной

Луна.

НАЕДИНЕ С ПОРТРЕТОМ

Ты молча смотришь со стены,

Боярыня Марина,

Залита пятнами луны,

Как стеарином.

Ты взглядом гонишь муть и хмарь

Бесовского веселья.

Дрожит наследственный янтарь

На ожерелье.

А может, это ложь луны,

И сквозь луны уловки

На шее явственно видны

Узлы веревки.

* * *

Лицо твое мне будет сниться,

Бровей синеющих разлет

И тот, завешенный ресницей,

Голубоватый вечный лед.

Но забушует в мире буря

И переменит прежний цвет

Той безмятежнейшей лазури

На краски горести и бед.

Сверкнет ли россыпь золотая

Среди подземных мерзлых руд,

Когда глаза твои растают,

Слезами злобы изойдут.

Или какой-то страсти взрывом,

В тебе гнездящейся давно,

Внезапным радостным порывом

Раскрыто черное окно.

И взглядом долгим и упорным

Ты на меня глядишь тайком.

Своим невидящим и черным,

Как бы обугленным зрачком.

* * *

Нет, я совсем не почтальон,

Простой разносчик плача,

Я только тем отягощен,

Что даром слов не трачу.

Ведь я не думал петь и жить,

Дрожа измерзшим телом,

Но долга этого скостить

Земля мне не хотела.

А я хватался ей назло,

Вставая спозаранок,

То за шахтерское кайло,

А то и за рубанок.

И я ее строгал и бил,

Доказывая этим,

Как крепко я ее любил

Одну на целом свете.

Но, вырывая обушок

Из пальцев ослабелых,

Стереть грозилась в порошок

Меня в пустынях белых.

Она сварила щей горшок,

Дала краюху хлеба,

В дорожный сунула мешок

Куски и льда и неба.

Уж недалек конец пути,

И силы так немного.

Мне только б слезы донести

До первого порога.

* * *

Ветров, приползших из России,

Дыханье чувствует рука —

Предвестие эпилепсии

Иль напряженье столбняка.

Давно потерян счет потерям,

И дни так призрачно легки,

И слишком радостно быть зверем,

И навсегда забыть стихи.

Но бедных чувств ограниченье,

Вся неурядливость мечты,

Встает совсем в ином значенье

В гипнозе вечной мерзлоты.

Зачем же с прежнею отвагой

Я устремляюсь в дальний путь?

Стихи компрессною бумагой

Давно положены на грудь.

Чего бояться мне? Простуды,

Колотья в сердце иль в боку?

Иль впрямь рассчитывать на чудо,

На самовластную тоску.

Есть состоянье истощенья,

Где незаметен переход

От неподвижности — к движенью,

И — что страшней — наоборот.

Но знаю я, что там, на воле,

С небес такой же валит снег

И ждет, моей болея болью,

Меня зовущий человек.