Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений. Том 3

Шаламов Варлам Тихонович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 48

Изменить размер шрифта:

* * *

Когда, от засухи измучась,

Услышит деревянный дом

Тяжелое дыханье тучи,

Набитой градом и дождем.

Я у окна откину шторы,

Я никого не разбужу.

На ослепительные горы

Глаза сухие прогляжу.

На фиолетовые вспышки

Грозы, на ливня серебро,

А если гроз и ливня слишком

Беру бумагу и перо.

* * *

Жизнь другая, жизнь не наша —

Участь мертвеца,

Точно гречневая каша,

Оспины лица.

Синий рот полуоткрытый,

Мутные глаза.

На щеке была забыта —

Высохла слеза.

И на каменной подушке

Стынет голова.

Жмется листьями друг к дружке

Чахлая трава.

Над такою головою,

Над таким лицом —

Ни надзора, ни конвоя

Нет над мертвецом.

И осталось караульных

Нынче только два:

Жесткие кусты — багульник

И разрыв-трава.

* * *

Я двигаюсь, как мышь

Летучая, слепая,

Сквозь лес в ночную тишь,

Стволов не задевая.

Взята напрасно роль

Такого напряженья,

Где ощущаешь боль

От каждого движенья.

Моей слепой мечте

Защиты и оплоты

Лишь в чувства остроте,

В тревожности полета.

И что переживу,

И в чем еще раскаюсь,

На теплую траву

Устало опускаюсь…

* * *

Внезапно молкнет птичье пенье,

Все шорохи стихают вдруг.

Зловещей ястребиной тенью

Описывается круг.

Молчанье, взятое аккордом,

И, высунутые из листвы.

Рогатые оленьи морды

И добрые глаза совы.

И предстает передо мною

Веленьем птичьего пера,

Лепной готической стеною

Моя зеленая гора.

И я опять в средневековье

Заоблачных, как церкви, гор,

Чистейшей рыцарскою кровью

Еще не сытых до сих пор.

Моей религии убранство,

Зверье, узорную листву

Все с тем же, с тем же постоянством

Себе на помощь я зову.

* * *

Я — актер, а лампа — рампа,

Лапы лиственниц в окне.

Керосиновая лампа

Режет тени на стене.

И, взобравшись мне на плечи,

Легендарный черный кот,

Не имея дара речи,

Умилительно поет.

И без слов мне все понятно

У ночного камелька.

До мучительности внятна

Неразборчивость стиха.

И спасет в метели белой,

Разгулявшейся назло,

Тяжесть кошачьего тела,

Вдохновенное тепло.

* * *

Не хватает чего? Не гор ли,

По колено увязших в пески,

Чтобы песней прочистить горло,

Чтобы выговорить стихи?

Не хватает бумаги писчей,

Или силы любой тщеты,

Или братского, в скалах, кладбища,

О котором не знаешь ты?

Я не верю, не верю крику

В мире, полном кровавых слез,

Проступающих, как земляника,

Сквозь траву возле белых берез.

* * *

Резче взгляды, резче жесты

У деревьев на ветру.

У дороги ржавой жестью

Посыпают ввечеру.

Под дырявым небосводом

Мир имеет вид такой,

Что сравнится не с заводом,

А с жестяной мастерской.

Ветер в угол смел обрезки —

Жестяной осенний сор,

Оборвав движеньем резким

Надоевший разговор.

* * *

На садовые дорожки,

Где еще вчера

На одной скакала ножке

Наша детвора,

Опускаются все ниже

С неба облака.

И к земле все ближе, ближе

Смертная тоска.

Нет, чем выше было небо,

Легче было мне:

Меньше думалось о хлебе

И о седине.