Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Собрание сочинений. Том 3

Шаламов Варлам Тихонович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 43

Изменить размер шрифта:

КИПРЕЙ

* * *

Я в воде не тону

И в огне не сгораю.

Три аршина в длину

И аршин в ширину —

Мера площади рая.

Но не всем суждена

Столь просторная площадь:

Для последнего сна

Нам могил глубина

Замерялась на ощупь.

И, теснясь в темноте,

Как теснились живыми,

Здесь легли в наготе

Те, кто жил в нищете,

Потеряв даже имя.

Улеглись мертвецы,

Не рыдая, не ссорясь.

Дураки, мудрецы,

Сыновья и отцы,

Позабыв свою горесть.

Их дворец был тесней

Этой братской могилы,

Холодней и темней.

Только даже и в ней

Разогнуться нет силы.

В настоящем гробу

Я воскрес бы от счастья,

Но неволить судьбу

Не имею я власти.

ЖЕЛАНИЕ

Я хотел бы так немного!

Я хотел бы быть обрубком,

Человеческим обрубком…

Отмороженные руки,

Отмороженные ноги…

Жить бы стало очень смело

Укороченное тело.

Я б собрал слюну во рту,

Я бы плюнул в красоту,

В омерзительную рожу.

На ее подобье Божье

Не молился б человек,

Помнящий лицо калек…

* * *

По нашей бестолковости,

Окроме «Боже мой»,

Ни совести, ни повести

Не вывезешь домой.

* * *

Луна качает море.

Прилив. Отлив…

Качает наше горе

На лодке рифм.

Я рифмами обманут

И потому спасен,

Качаются лиманы,

И душен сон.

СТАНСЫ

Я — гость, я — твой знакомый.

Все это бред, мираж,

Что я в семье и дома,

И горький случай наш

Одна из краж со взломом,

Распространенных краж.

Мы оба невиновны,

Хотя бы потому,

Что кодекс уголовный

Здесь явно ни к чему.

Здесь приговор условный

Не сердцу, но уму.

Ведь сердцу в наказанье

На землю послан я.

На что ему сказанья

Таежного житья?

Когда в его вниманье

Совсем не та семья.

Клеймил событья быта

От века ювелир.

Известен и испытан

Поддельный этот мир.

Хранят бессмертье пыток

Приличия квартир.

И будто некой Плевной

Звучит рассказ простой

О боли задушевной,

Вчера пережитой —

Невысказанной, гневной

И кровью налитой.

И это все не ново.

И дышит день любой,

Живет любое слово

Рылеевской судьбой.

Под крики «вешать снова»

Умрет само собой.

И нет ему пощады,

И в шуме площадном

Не ждет оно награды

И молит об одном,

Чтоб жизнь дожить как надо

В просторе ледяном.

Ценя чужие мненья,

Как мненья лиц чужих,

Я полон уваженья

К житейской силе их,

Всю горечь пораженья

Изведав в этот миг.

И я скажу, пугая

Ночные зеркала:

Любовь моя — другая,

Иной и не была.

Она, как жизнь, — нагая

И — точно из стекла.

Она — звенящей стали

Сухая полоса.

Ее калили дали,

Ущелья и леса

Такой ее не ждали,

Не веря в чудеса.

Какую ж нужно ловкость

И качество ума,

Испытывая ковкость,

Железа не сломать.

В твоем чаду московском

Ты знаешь ли сама?

Не трогай пятен крови,

И ран не береди,

И ночь над изголовьем

Напрасно не сиди.

* * *

Забралась высоко в горы

Вьюга нынешней зимой,

Научила разговору

Синий снег глухонемой.

Вот рассказы так рассказы —

За десяток, верно, лет

В небо высыпаны сразу,

Замутили белый свет.

Будто там живые души

Подгоняют снегопад

И свистят мне прямо в уши

И глаза мои слепят.

Все, что умерло и скрыто

Снегом, камнем, высотой,

Оживленно и открыто

Вновь беседует со мной.

Шепчет мне свои признанья

И покойников мечты.

Бьют в лицо воспоминанья —

Откровенья нищеты.

Что ты видишь, что ты слышишь,

Путевой товарищ мой?

Отчего так часто дышишь

И торопишься домой?