Комендантский час - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 25

— Иван Александрович, — начальник расстегнул ворот гимнастерки, — вот товарищи из госбезопасности интересуются работой твоей группы. Ты доложи подробно.

Данилов раскрыл папку, поглядел на старшего майора. Тот сидел, прикрыв глаза рукой, но из-за нее внимательно и цепко смотрели на Данилова его чуть прищуренные глаза.

— Как докладывать: по порядку или о последнем задержании?

— По порядку, — ответил из темноты капитан.

— Так как, товарищ начальник? — Данилов обращался только к начальнику МУРа, давая понять гостям, что задавать ему вопросы они могут, а командовать в этом кабинете должен только хозяин.

Старший майор, видимо, понял это и бросил, не оборачиваясь:

— Помолчите, Королев.

Иван Александрович начал с июля, с тех далеких дней, когда был убит Грасс, потом рассказал о Харитонове и Носове. Говорил он медленно, нарочито медленно, чтобы оставить время на секундное раздумье, если зададут вопросы. Но его не перебивали, слушали внимательно, и это радовало Данилова. Раз так слушают, значит, понимают все трудности этого дела, значит, гости — люди толковые.

— У меня все, — Иван Александрович закрыл папку.

Все молчали. Данилов достал папиросу, медленно начал разминать ее.

— Так, товарищ Данилов, — капитан встал и шагнул из темноты в высвеченный лампой круг.

Только теперь Иван Александрович смог разглядеть его как следует. Гость был невысок, широкоскулое лицо изъедено оспой.

— Так, — повторил он, — фактически вы упустили Широкова.

— Если хотите, да.

— Смело отвечаете.

— А мне бояться нечего.

— Даже собственных ошибок?

— Не ошибается только тот…

— Знаю, — перебил капитан, — вы хотите сказать, кто не работает! Истина старая.

— Но верная.

— На вашем месте я бы вел себя поскромнее.

— А я на вашем месте — вежливее.

— Постойте, — вмешался в разговор старший майор. — Товарищи, мне кажется, вы взяли не ту тональность. Безусловно, товарищ Данилов совершил целый ряд ошибок. Вы со мной согласны? — старший майор повернулся к начальнику МУРа. — Ну вот, видите. Но вместе с тем Иван Александрович сказал правильно. Не ошибается тот, кто не работает. На мой взгляд, сотрудники уголовного розыска поработали за эти три месяца много и хорошо.

— Вы понимаете, Павел Николаевич, — начальник МУРа вышел из-за стола, — я, конечно, ни жаловаться, ни хвалиться не буду, но хотел бы сообщить в порядке справки: хлопот прибавилось. Нет. Я имею в виду не рост преступности. Другие у нас появились заботы, не менее важные. На сегодняшний день резко сократилась численность некоторых милицейских служб. Люди направлены в партизанские отряды, народное ополчение и истребительные батальоны…

— Из МУРа мобилизовано в действующую армию двадцать пять человек, — уточнил заместитель начальника.

— В общем-то это не так уж и много, — начальник опять сел за стол, — но все дело в том, что на наш аппарат возложили целый ряд новых функций. Прежде всего — патрулирование по городу и контроль за состоянием охраны на предприятиях. Это я говорю о, так сказать, постоянных обязанностях. Но, как вам известно, каждая бомбежка прибавляет нам работы.

— Что делать, всем война работы прибавила, — старший майор затянулся папиросой. — Наш сотрудник капитан Королев погорячился немного, утверждая, что группа Данилова «фактически упустила Широкова». Как я понял из вашего рассказа, Иван Александрович, еще сохранилась возможность в ближайшее время обезвредить его.

— Видите ли, Павел Николаевич, — Данилов говорил нарочито медленно, тщательно обдумывая каждое слово, — все зависит от того, как следует понимать эту формулировку.

— Все дело в том, что — вы и сами прекрасно видите, — вы вторглись в сферу нашей деятельности. Нет. Ни в коем случае я вас не виню. Мы, сотрудники госбезопасности, благодарны вам за помощь, но, естественно, возникает вопрос: как быть дальше?

— Павел Николаевич, — Данилов поднялся, — я понимаю, о чем вы хотите сказать. Мол, это не ваше дело…

— Товарищ Данилов, — перебил капитан, — ну что вы говорите…

— Вы уж извините меня, — Данилов сделал несколько шагов по кабинету, — все, что касается этой мрази, которую мы сегодня арестовали, это, конечно, не наша «клиентура». Но Широкова все-таки позвольте взять нам.

— Правильно, — поддержал Данилова начальник МУРа, — дело об убийстве художника Грасса — наше дело.

Павел Николаевич достал новую папиросу, постучал мундштуком о коробку.

— Я все понимаю, товарищи. И вы и мы — чекисты, и делаем одинаково нужное дело. Кстати, я направил вам информацию о резиденте по кличке Отец.

— Да, мы получили ее, внимательно ознакомились, проверили кое-что. У товарища Данилова есть предположение, что Широков связан с этим самым Отцом, — сказал начальник МУРа.

— Это точно? — повернулся старший майор к Данилову.

— Пока только версия, но версия прочная.

— Значит, так, — Павел Николаевич вынул из кармана авторучку. — Дело это будем вести совместно. От госбезопасности к вам подключается капитан Королев. Я думаю, что он быстро войдет в курс дела. Это первое. Второе, мы вам, естественно, поможем людьми. Создадим совместную оперативную группу. А теперь расскажите подробнее о сегодняшнем задержании.

— Докладывай, Данилов, — сказал начальник МУРа.

Иван Александрович начал с последнего допроса. Рассказал о том, что в Москву из минского разведцентра переброшен некто Носов, явка у него была в фотоателье, в котором работал Харитонов. Носов должен был связаться с группой ракетчиков, явка к ним у того же Харитонова.

— Так, — старший майор сделал какую-то пометку в записной книжке, — вы нам передайте этих людей.

— Я бы просил, Павел Николаевич, забрать одного Носова.

— У вас есть соображения по второй кандидатуре?

— Есть, — Данилов закурил и начал излагать свой план.

Костров

Его вели по узкому коридору внутренней тюрьмы. Мишка шел независимо, в такт веселому мотивчику, бившемуся в памяти: «К ней подходит один симпатичный, кепка набок и зуб золотой…»

— Ты иди спокойно, — зло сказал конвоир, — спокойно иди. Небось не на свадьбу сейчас повезут, а в «Таганку».

— Скучный ты человек, начальник. «Таганка» — все ночи полные огня…» — запел Мишка. — Это ты ее бойся, ты там не был. А я…

— Сволочь ты, — просто сказал конвоир, — люди на фронте. Руки назад, иди!

Мишка шагнул в темноту. Постепенно глаза его привыкли к ночному мраку, а память услужливо дорисовывала детали двора.

«Эх, неволя, неволя!» Он вздохнул и шагнул вперед. И сразу же за спиной раздался холодный, словно металлический, голос:

— Шаг вправо, шаг влево расцениваю как попытку к бегству, стреляю без предупреждения.

— Понятно, — Мишка потянулся так, что суставы хрустнули, и поглядел на небо. Темно, ни звездочки. И вдруг он подумал, что именно сейчас в этом дворе произойдет самое важное событие в его жизни. С этой минуты она полностью переменится и побежит по неведомому ему, но прекрасному руслу.

За спиной опять лязгнул дверной засов, еще кто-то шагнул через порог и стал рядом с Мишкой, Он покосился, но смог увидеть в темноте только высокую грузную фигуру.

Откуда-то из темноты, урча мотором, подкатил «черный ворон».

— Садись! — скомандовал конвоир.

Сначала Мишка, потом тот, второй, влезли в душную металлическую коробку. Автозак тронулся.

Костров удобно устроился в темноте и спросил:

— Что, едем в «Таганку»?

— Нет, в Сочи, — ответил невидимый попутчик. — За что?

— Грабеж. А ты?

— Спекуляция.

— «Недолго музыка играла, недолго фрайер танцевал…»

— Ты веселый больно. Закурить есть?

— Нет, все вычистили, псы.

— Плохо.

— Куда хуже!

Они замолчали. Машину нестерпимо трясло, и Мишка понял, что едут они переулками, по булыжникам. В «воронке» стало совсем нечем дышать, в углу громко сопел Харитонов. Когда же? Долго-то как…

— Слышь, друг, — спросил Мишка попутчика, — тебя как звать-то? А то…