Кровь тигра - Рэйтё Енё - Страница 9

Унтер прижался к скале, взяв на мушку Робина. Тот тоже вытащил револьвер и отступил в глубину дома. Баркер спокойно дождался, пока заложница дойдет до него.

– Доброе утро! – дружелюбно начал он, но та, не ответив, прошла мимо. Она с унтером быстро стали спускаться вниз по тропе. Баркер растерялся: что, можно идти или еще нельзя? Они же не договаривались. Вдруг всадит пулю в спину ни за что ни про что? Только когда фигуры исчезли в сумраке, Баркер отважился сдвинуться с места.

Молодой человек с револьвером в руке вышел ему навстречу. Два Тигра остановились друг против друга.

– Сынок! – Баркер изобразил радость и раскинул руки для объятья. Робин нерешительно шагнул ближе. В глазах его читалось скорее удивление, чем волнение. Да, перед ним Тигр, несомненно! Старый… усы… маленькие глаза.

Мужчины обнялись.

– Рад тебя видеть, отец.

Как странно было произносить слово «отец» тому, кто никогда в жизни никому так не говорил!

– Зайдем в дом, – предложил Баркер, – умаялся я.

Робин пропустил его вперед.

– Здесь нельзя задерживаться, они погоню пошлют, – сказал Робин, вглядываясь в лицо старого Тигра.

За полтора десятка лет тюрьма истрепала его. Походка неуверенная, голос слабый, глаза бегают – словом, совсем старик. Уже почти ничего не осталось от того Тигра, перед которым дрожали! И пугливый какой-то… Но, может, глотнет вольного воздуха, побродит на свободе и преобразится? Или – вконец сломался?

Ничто не шевельнулось в душе Робина при встрече с отцом. Да, вот они встретились. Очень жалко старика. Но, как и прежде, стискивает сердце ледяной обруч.

Баркер плюхнулся на скамью, где недавно сидела Молли, и тоскливо оглядел комнатенку. Где же тут обещанная кровать?

– Кофе хочешь?

– Хочу, сынок, хочу. Маковой росинки во рту не было с утра.

Разжигая огонь, Робин искоса поглядывал на отца. Выговор-то у него, как у Молли, – восточный. А тот, словно уловив мысли Робина, забросил ноги на шаткий стол.

– Сын, я десять лет гнул спину в тюремной конторе… Среди господ. Совсем другим стал, ей-богу.

Кажется, фраза пришлась к месту. Робин задумчиво помешивал в котелке.

– Я узнал про тебя два дня назад. От Олсена.

– От кого?

– От Олсена, – удивленно повторил Робин.

– А-а… Я-то думал, гм… В общем, да, – пробурчал Баркер, не зная, что сказать. Про какого-то Олсена губернатор не сказал ни слова. Вот так номер, однако.

– Олсен мне все рассказал.

– И плохо сделал.

Робин вновь удивился словам отца. А Баркер взял быка за рога и начал вдохновенно импровизировать. Слегка подрагивающим, но полным сдержанной гордости голосом, взятым напрокат из роли старика в «Даме с камелиями», Баркер начал монолог перековавшегося разбойника:

– Сын мой, я уж давно не тот зверюга, при одном имени которого у всего Запада дрожали поджилки! Сломался я, сынок. В тюрьме давали много всяких книжек, так я нынче все по-другому представляю. Не пойду больше грабить и убивать! Да и прежней силы во мне не осталось.

– А как же мама? Погляди, вот часы.

Щелкнула пружина, и Баркер увидел фотографию красивой леди с ребенком на руках. Робин, прищурившись, наблюдал за отцом.

– Да, это она, – растерянно протянул Баркер и со злостью подумал: «А Хантон ни слова не сказал!»

– Неужели ты не хочешь отомстить?

– Не хочу, сынок. И тебя прошу: не делай ты этого! Поехали на Восток, мне охота дожить свой век мирно. Получишь там какую-нибудь профессию. В Библии-то как сказано: «Возлюби ближнего своего… «

Робин с грустью глядел на отца. Что ж, все понятно: за годы тюрьмы Тигр попросту выжил из ума.

– А я буду мстить! И ты пойдешь со мной. Если не выйдет, тогда уйдем на Восток. Там и будем жить, нас там не знают.

Баркер печально отметил про себя, что в старости без сына и вправду тяжело. Эх, был бы этот молодой парень его настоящим сыном, может, увез бы старика куда-нибудь да позаботился о нем на старости лет? А то приходится изображать отца, и кому – отсидевшему в тюрьме отставному актеру по имени Баркер!

– Погоню пошлют по обеим тропам, – процедил Робин. – Может, они уже на подходе.

– Как же мы отсюда выберемся?

– Я все обдумал, когда шел сюда, – спокойно ответил Робин. – Но уходить надо сейчас. Жаль, что у меня нет второй лошади. Пока нет, а когда спустимся – будет.

– Когда спустимся? – поперхнулся кофе Баркер.

– Конечно. Уйти можно только напрямик, через перевал. Там, правда, полно снега, но с другой стороны чисто. До Фолкстона доберемся без труда. Высоко, разумеется, но в такое время можно прорваться.

– Ох, сынок, я лучше сдамся властям. И тебе бы тоже лучше сдаться, ей-богу!

– Как ты можешь, отец! Два Тигра – и сдадутся? Эх, совсем они тебя поломали в тюрьме, всего боишься… Нет! Либо до конца бороться, либо кончить сейчас же! – и Робин вытащил револьвер.

– Да нет, что ты, сынок, – побледнел Баркер, – пошли уж, раз ты решил. Как говорится, скрестим шпаги!

Через несколько минут начался подъем. От одного взгляда на заснеженные вершины Баркера пробирал холод. Шли медленно. Робин молчал. На сердце его было тяжело.

ОДИНОКИЙ ДУБ В НЕПОГОДУ

Когда Молли с унтер-офицером спустились в долину, навстречу выехала группа вооруженных людей. Они торопились, насколько позволяла каменистая тропа, наверх, к хижине.

Девушка чувствовала себя совсем скверно. Долгожданная свобода вовсе не радовала. Этот загадочный похититель, его предупредительность в сочетании с хмурой решимостью глубоко поразили ее. Увидев погоню, она внутренне сжалась.

– Они… едут за Тигром?

– А то как же! И по той тропе, и по другой. Схватят как миленьких.

– Тигра ловят из-за меня?

– Если бы! Поезд чепуха по сравнению с убийствами. Он в Биркхеме человека застрелил.

Молли вздрогнула. Слова унтера причиняли физическую боль.

– Наверное, в драке?

– В том-то и дело, что нет, – покачал головой конвойный. – Убил прямо на улице. За то, что дочь того человека ему отказала. А потом прикончил еще двоих. Одного прямо в постели.

Молли не стала больше спрашивать. Как больно слышать такое! Таял романтический образ загадочного и великодушного разбойника! Он просто подлый убийца. Но какие грустные, кроткие глаза, какое умное лицо!..

В Биркхеме Молли села в поезд, чтобы добраться до маленького городка Кантри. Оттуда предстояло ехать на лошадях до Фолкстона -местечка с горсткой домиков, парой-другой лавок да неизменным салуном.

В Кантри никто, кроме Молли, не сходил. Ее уже встречали: коренастый седобородый человек замахал издали ковбойской шляпой, а после обрадованно пожал руку:

– О, какая вы стали, мисс Ровер!

– А вы совсем не изменились, дедушка Боб! Где папа?

Старик на мгновенье задержался с ответом, рассмеялся:

– Мистер Ровер сейчас не может отлучаться ни на минуту! Работы непочатый край, да и охранять надо…

Боб уложил саквояж Молли в экипаж, и они покатили по узкой ухабистой дороге. Железная дорога обошла Фолкстон стороной. Ландшафт кругом постепенно менялся: множество быстрых речушек, густые леса, равнины с травой по пояс – словом, первозданная, нетронутая природа. На расчищенных землях разбросаны поселки и фермы. Экипаж нещадно потряхивало на ухабах, но Молли не замечала ничего: от грациозной картины захватывало дух.

Через несколько часов подъехали к широкой и полноводной реке. Здесь леса сделались еще гуще, еще первобытнее.

– Узнаете речку-то? – показал кнутом Боб. – Такая же быстрая.

Вода и вправду бурлила, пенясь у берегов.

– А как плотина? – прокричала Молли.

Старик помрачнел.

– Ты не слышишь, дедушка Боб? Я спрашиваю, что с плотиной?

Тот не ответил и дернул вожжи так резко, что кобыла всхрапнула и лягнула экипаж.

– Плотина строится, мисс Ровер.

– А когда будет готова?

– Н-но, ленивая! – снова дернул вожжи старик. – Чтоб тебя…