У любви свои законы - Ховард Линда - Страница 25

И за каким чертом ее понесло в Прескот? У нее нет в этом городе ни родственников, ни друзей. У Девлинов никогда не бывало друзей. Одни только жертвы. Она не могла не знать, что здесь ее никто не ждет и никто ее приезду рад не будет. Может быть, она рассчитывала проникнуть в город незаметно, сохранив инкогнито? Но у местных жителей хорошая память. И потом, она действительно здорово смахивала на свою мать. Рубен узнал ее тотчас же, как только она сняла темные очки.

Впрочем, все это не имеет значения. Он вторично избавил город и округ от этой заразы. Причем сейчас все прошло на удивление тихо и спокойно. Не сравнить с той ночью двенадцатилетней давности.

Грей жалел только об одном. О том, что она вообще приезжала сюда. Ибо своим появлением она оживила в его памяти ту ночь и ту невольную реакцию, которую вызвала тогда у него и у помощников шерифа, метаясь в лучах света в своей прозрачной ночной рубашке…

И еще он жалел о том, что услышал от нее это тихое и спокойное:

— Спасибо.

Фэйт ехала по темной дороге, не останавливаясь и не сбавляя скорости, хотя внутри у нее все переворачивалось. Она отказывалась признаться себе в том, что встреча с Греем глубоко подействовала на нее. Она пережила шок и боль много лет назад и не собиралась все это воскрешать. Она не могла допустить, чтобы Грей вновь унизил ее, причинил ей новую боль. Она выехала из мотеля, ибо у нее не было иного выхода. Она увидела, какой твердой решимостью сверкнули его глаза, и поняла, что насчет шерифа он не шутит. Да и что помешало бы ему сейчас вышвырнуть ее одну из города, если двенадцать лет назад он вышвырнул всю ее семью?

Она уехала из мотеля, однако это вовсе не означало то, что он взял над ней верх.

Его угрозы насчет шерифа ее не испугали — испугала собственная реакция на встречу с ним. Несмотря на пропасть лет, которая пролегла между ними, несмотря на все то, что он сотворил с ее семьей и с ней лично, она была бессильна что-либо с собой поделать. И чувствовала себя павловской собачкой, слепо повинующейся своим рефлексам. Осознание этого бесило. Не для того она вылезла из грязи, чтобы вновь оказаться в ней.

Давно уже прошли те времена, когда ее легко можно было запугать. Тихое и беспомощное существо умерло в ней в ту самую летнюю ночь двенадцать лет назад. Внешне Фэйт осталась такой же тихой, но она научилась законам выживания, развила в себе стальную волю и умение добиваться своего в жизни. Благоприобретенная уверенность в себе позволяла ей даже время от времени показывать свой характер. Если Грей решил избавиться от нее, то сделал большую ошибку, став форсировать события. Скоро он узнает, что ее отступление было на самом деле перегруппировкой сил для атаки с другого фланга.

Нет, теперь она уже не позволит ему обращаться с собой так, как двенадцать лет назад. Для нее это был вопрос чести, но не только. Она все еще не выяснила, что случилось с Ги. И Фэйт не хотела останавливаться на полдороги.

В голове начал оформляться план. Легкая улыбка тронула ее губы. Она обманет Грея, да так, что он этого даже не заметит. А когда заметит, будет уже поздно.

Фэйт решила переехать в Прескот. И Грей не сможет остановить ее. Потому что не успеет даже глазом моргнуть, как все уже произойдет. Она докажет городу, который всегда свысока смотрел на нее, что она человек, достойный уважения. Только после этого можно будет вычеркнуть прошлое из памяти.

Еще она хотела доказать Грею, что он ошибался в ней с самого начала. Фэйт уже ощущала на губах вкус победы. Двенадцать лет назад она горячо его любила, а он показал себя непреклонным судьей и жестоким палачом. Этот человек много значил в ее жизни. Может быть, не стоило бы в это ввязываться. Может, разумнее было бы просто забыть о нем. Но Фэйт понимала, что будет чувствовать себя той самой дрянью до тех пор, пока Грей не признает, что она достойный человек, который знает, что такое мораль и честь, и который своим трудом добился в жизни успеха.

Так что дело было не только в загадке, связанной с исчезновением Ги. Может быть, начиналось все с нее. А может, это был лишь предлог, ширма для сокрытия истинной причины, в которой она до сих пор боялась признаться самой себе. Но теперь призналась: Фэйт хотела вернуться домой.

Глава 7

— Да, именно. Я хочу, чтобы сделка была заключена от имени агентства. Спасибо, мистер Байбл. Я знала, что смогу на вас рассчитывать. — Фэйт говорила, мягко улыбаясь. Возможно, мистер Байбл расслышал в ее голосе что-то для себя особенное, так как после очередных его слов Фэйт рассмеялась. — Будьте осторожны, — шутливо предупредила она, — имейте в виду, что я знакома с вашей женой.

Когда она повесила трубку, Марго Стенли, ее заместитель, уныло глянула на Фэйт.

— Что, неужели этот старый козел еще кокетничал с тобой? — спросила она.

— Конечно, — весело ответила Фэйт. — Он всегда со мной заигрывает. Ему приятно думать, что он такой весь из себя испорченный. Но на самом деле он просто милый и хороший человек.

Марго фыркнула.

— Это он-то милый? Харли Байбл так же мил, как гремучая змея. Ты просто умеешь располагать к себе мужчин.

Фэйт захотелось в ответ так же фыркнуть, но она сдержалась. Если бы Марго видела, как Грей выгнал ее из мотеля, она хорошенько подумала бы, прежде чем сказать, что Фэйт умеет располагать к себе мужчин.

— Я просто любезна с ним, только и всего. Ничего особенного. А если бы он был такой гадкий, каким ты его хочешь представить, он давно бы уже разорился.

— Он не разорился до сих пор только потому, что у него есть башка на плечах, — сказала Марго. — У него есть один ценный талант: подлец умеет видеть большие деньги там, где их еще нет, но они непременно будут. И скупает недвижимость за гроши, а продает потом за миллионы. И народ идет к нему, потому что Байблу всегда есть что предложить.

Фэйт улыбнулась.

— Башка на плечах, это ты верно сказала. Но со мной он все равно очень мил.

Марго фыркнула опять.

— Покажи мне мужика, который был бы с тобой не мил! Вот скажи, сколько раз тебя останавливали за превышение скорости?

— Как? Вообще?

— Ну, скажем, за этот год.

— Мм… четыре раза, кажется. Но это не показатель. В этом году я очень много разъезжаю.

— Ага. А сколько раз из этих четырех тебе прописали штраф?

— Ни разу, — признала Фэйт, как будто сама удивившись этому. — Но это просто случайность. Я не пыталась увиливать.

— Тебе и не нужно было, вот в чем все дело. Полицейский подходит к твоей машине, а ты протягиваешь ему свои права и говоришь: «Ах, прошу прощения, я и сама знаю, что летела, как птичка». Тогда он возвращает тебе твои права и мягко советует чуть-чуть сбавить обороты, потому что ему, мол, не хочется, чтобы такое милое личико пострадало в результате аварии.

Фэйт не удержалась от смеха, потому что Марго как раз была с ней в машине в тот раз, когда произошел один подобный случай. Техасский дорожный полицейский, о котором она сейчас вспомнила, был воспитанником еще старой школы: здоровенный детина с густыми седыми усами и протяжным произношением.

— Один-единственный раз полицейский обратил внимание на мое «милое личико», а ты уже на этом статистику строишь.

— У того техасца просто хватило наглости сказать об этом вслух, но про себя думали все. Ну вот признайся: тебя вообще хоть раз в жизни штрафовали?

— Мм, нет.

На этот раз Фэйт поостереглась смеяться, ибо знала, что только за последние полгода Марго получила два официальных предупреждения за превышение скорости и теперь вынуждена была тщательно соблюдать правила, ибо третий штраф означал бы временное лишение водительских прав.

— Веришь или нет, лично мне ни один полицейский никогда не говорил, что ему, мол, не хочется, чтобы мое «милое личико» пострадало в результате аварии, — мрачно проворчала Марго. — Нет, дорогая, со мной они ведут себя исключительно в рамках инструкций. «Ваши права, мэм. В зоне с допустимым пределом скорости в пятьдесят пять миль в час вы ехали со скоростью шестьдесят пять миль в час. Вас ждут в суде тогда-то и тогда-то. Или вы можете отправить по почте штраф к такому-то и такому-то сроку. В последнем случае явка в суд необязательна».