Горны Империи - Верещагин Олег Николаевич - Страница 16

1. На денежных купюрах Русской Империи ещё с середины Серых Войн (до этого деньгами служили «чеки» — расчётные обязательства РА) изображены:

1 рубль — мужчина, женщина, два мальчика и девочка (как символ русской семьи)

3 рубля — А.С.Пушкин

5 рублей — предприниматель Демидов

10 рублей — М.В.Ломоносов

25 рублей — П.А.Столыпин

50 рублей — Г.К.Жуков

100 рублей — Екатерина II

200 рублей — Александр II

500 рублей — Петр I

1000 рублей — Птица Рух и Хадарнави (персонажи арийской мифологии, известные в наше время как "двуглавый орёл" и "Георгий Победоносец")

Соответственно, русский народ, склонный к неизлечимой самоиронии, окрестил купюры (по порядку): «пикничок», "Саша", «Дёма», "нос", «Аркашка», "жук", «Катя», "Шура", «Петя» и "штука".

Купюры в 1000 рублей используются, как правило, в расчётах между структурами (не людьми) внутри страны и для международных расчётов. Сама денежная система Империи жёстко привязана к золотому стандарту и не подвержена инфляции.

Монеты — медные копейка, две, три и пять копеек — помечены Хадарнави, алюминиевые десять, пятнадцать, двадцать и пятьдесят копеек — Птицей Рух. Рублёвая алюминиевая монета помечена профилем князя Святослава Отважного. Помимо этого как раз в описываемый период стал выпускаться золотой червонец — средство денежного накопления, международных расчётов и знак престижа Империи. Он котировался на 30 % выше номинала (официально = 10 рублей или 20 грамм чистого золота) и был помечен Птицей Рух.

— Мало, — пробормотал Денис. Отец получал жалованье в 220 имперских рублей, мать — 170.

Считалось, что это очень много. Большинство родителей Денисовых одноклассников получали 100–150 рублей и жили вполне в достатке.

— Мало, — подтвердил отец. — Средняя зарплата для тех, у кого есть работа.

— А почему нет мелочи, пап? — Денис посмотрел на просвет одну из купюр.

— А потому что нет смысла её штамповать при таких цифрах. Тем более, что металлы у них

дороги. А так привыкай, нам долго такими пользоваться.

— Мы теперь миллионеры, — уныло сказала мама, поднимая голову от своих бумаг. — Всю жизнь

мечтала сорить миллионами.

— А что, — охотно подтвердил Борис Игоревич, обнимая жену за плечи, — тут на базарах даже

песенку такую поют… — он прокашлялся и дурашливо пропел:

— и ещё:

Преувеличено, конечно, но, по-моему, отличная песня.

— Отличная, — охотно согласился Денис, — если ты мотив не переврал.

— Никакого почтения к отцу… — Борис Игоревич щёлкнул сына по уху и снова взял одну из купюр. — Д-да-а, защита очень неплохая. И всё-таки подделывают.

— Подделывают деньги? — недоверчиво спросил Денис. Отец кивнул. Потом посмотрел в окно и сказал: — Анна твоём месте, сын, я бы пошёл в коридор и посмотрел. Там скоро будет примечательное зрелище — море Балхаш.

Море, скользящее за окнами поезда, казалось бесконечным и завораживающим в своей однообразности. На его поверхности не было ничего — ни кораблей, ни лодок — кроме мелкой ровной ряби, да ещё где-то вдали порой смутно угадывались очертания островов. Или, может, это были просто тучи над горизонтом?

Тем не менее, Денис смотрел на море достаточно благосклонно. Может быть, потому что оно напоминало ему Балтику.

— Впечатляет, не так ли?

Мальчишка излишне резко повернулся на прозвучавший рядом густой мужской бас. И столкнулся взглядом с глазами, глядящими на него из зарослей рыжих с проседью волос, казавшихся сплошной массой — борода-усы-шевелюра… Впрочем, серые глаза глядели вполне благосклонно, и Денис кивнул:

— Да, — а затем внимательней присмотрелся к их обладателю.

Грузный высокий мужчина лет сорока подошёл, тем не менее, совершенно бесшумно и теперь стоял у соседнего окна, так же, как и сам Денис, облокотясь на перильца. Он был одет в серый костюм-тройку — такие Денис видел только в кино и на картинках — и зеркально сверкающие туфли с тупыми квадратными носами; по солидному пузцу пролегала золотая цепочка карманных часов.

— Меня тоже, — сообщил сосед. — Сколько раз проезжаю вдоль этих берегов — каждый раз восхищаюсь и ужасаюсь.

— Почему ужасаетесь? — полюбопытствовал Денис.

Рыжебородый повёл рукой:

— По площади — половина территории Европы. Там, под водой — города Талды-Курган, Усть-Каменогорск, Семипалатинск, Урумчи… весь восточный Тянь-Шань, самые высокие пики которого стали островами… пустыня Такла-Макан с древним Кашгаром… А там, где были пески Бетпак-Дала и Муюнкума — горы Голодные и субтропические леса… И это произошло по вине человека… — он с непонятной строгостью взглянул на заворожённого его речью — какой-то распевной и плавной — Дениса и улыбнулся: — Лет сорок назад, когда я был помладше тебя, то нырял к развалинам посёлков…

— У вас была экспедиция? — Денис с нетерпением ожидал продолжения рассказа. Рыжебородый неожиданно спросил:

— Ты из Империи? — и, ничего не пояснив, покачал головой: — Нет, не экспедиция. Просто многое из найденного там, на дне, можно было продать за хорошие деньги. За относительно хорошие, конечно — человек, которому мы сдавали найденное, получал за это в десять раз больше. Но всё-таки и это было подспорьем. И неплохим… — он улыбнулся уже каким-то своим мыслям и тряхнул головой: — Да, неплохим.

— Я тоже так делал. В смысле — искал старые вещи. Но просто потому, что интересно искать, — сказал Денис доверительно. И спохватился: — Сорок лет назад, тут же ещё война была?!

— Да и позже… и сейчас не очень-то спокойно, — подтвердил рыжий. — А ты что, один едешь?

— Нет, с родителями, — Денис кивнул на приоткрытую дверь купе. Отец не делал секрета из поездки, и Денис продолжал: — Отца перевели в Семиречье. По просьбе президента. Их. В смысле, вашего.

— Он строитель?

— Он офицер ОБХСС, будет бороться с капиталистами, — гордо ответил Денис.

— Бороться с капиталистами? — рыжий широко улыбнулся, зубы у него были отличные, только один клык сломан пополам. — Неплохо… Тогда позволь представиться, — он протянул широкую короткопалую руку. — Смаль, Игорь Иванович. Владелец строительной компании «Обслуга» и серии магазинов стройматериалов "2И+С". Самый настоящий капиталист, и не из мелких.

— Капиталист? — Денис обалдело уставился на мужчину, забыв представиться. А тот явно забавлялся недоумением мальчишки и продолжал:

— Капиталист и большой почитатель вашей империи.

— П-почему? — выдавил Денис. Игорь Иванович вздохнул:

— Трудно объяснить… Самым простым объяснением будет вот какое: я не сырьевик, я производитель. А насколько мне известно, по вашим законам преступлением считается частный сырьевой бизнес на полезных ископаемых или перепродажа не тобой произведённых товаров. Понимаешь? — Денис кивнул, он действительно понимал, о чём речь. — Ну вот. Это первое. А второе — там, где Империя — там сплошные стройки. Где стройки — там мой товар… Хотя… — он смерил Дениса взглядом. — Твоему отцу будет нелегко. Вот около этого моря кормятся не меньше десятка фирм-перекупщиков. Оно снабжает рыбой не только нашу республику, но и пограничные районы Империи. Так вот: в переводе на ваши цены при вылове килограмм окуня стоит сорок семь копеек…

— Ну и у нас столько же, — пожал плечами Денис. — В смысле, не окунь, окунь дороже, кажется, а вот селёдка даже сорок три…