...Для того, чтобы жить - Дьяконов Юрий Александрович - Страница 4

Маленькие кремушки, стремительно выброшенные резиной рогаток, сразу вывели нескольких противников из строя: кто схватился за бок, кто за ногу. Нападающие отступили за деревья, и стало их заметно меньше, чем вначале.

— Ага! Половина уже удрала! — радовался Явор.

И вдруг у Олега поплыли радужные круги перед глазами — кто-то сильно ударил по голове сзади. Вскрикнул, схватился за поясницу Феодал. Олег обернулся. За их спиной, на заборе, сидели четверо мальчишек с комьями земли в руках.

— Стреляй! — крикнул Толька. — А то они нас поубивают!

Олег выдернул из кармана пистолет.

— У него пистоль!.. Тикай, ребята! — закричали вокруг.

— Не бойся! — остановил их атаман. — Он деревянный!

— Деревянный?! Да я вас сейчас всех!..

Полыхнув огнем, пистолет оглушительно выстрелил. Мальчишки кубарем слетели с забора, а остальные с криком бросились врассыпную. Олег догнал атамана, дал подножку, и тот покатился по траве. Налетел было Феодал, но Олег оттолкнул его:

— Лежачего не бьют!.. А ты, атаман, поднимайся!

Опасливо косясь на черную рубчатую рукоять пугача, выглядывавшую из кармана Олега, атаман сел:

— Ну чего вам?..

— Не бойся. Не тронем, — пообещал Олег. — Вы зачем напали?

— А чего вам, других садов мало?.. Вишню обнесли!.. Ветки поломали! Забор поломали! — отчаянно выкрикивал атаман. — Раз он инвалид, так можно грабить? Да?!

— Да не трогали мы вишни! И не ломали ничего! Мы в первый раз тут, — вмешался Явор.

Постепенно атаман успокоился. Рассказал, что они с хутора Алёнина, в версте отсюда, из колхоза имени Парижской коммуны. Зовут его Гринька, а фамилия Котляров. Сад принадлежит Игнатию Савушкину, который потерял ногу в боях с белогвардейцами. Кто-то уже второй год разбойничает: струшивает фрукты с деревьев, ломает ветки. Вот они и решили подстеречь…

Олег тоже рассказал, как они сюда попали. Но окончательно убедился Гринька в том, что они говорят правду, только тогда, когда Олег дал ему посмотреть пугач, Гринька долго крутил его в руках, щелкал курком, удивлялся:

— Вот холера! Как правдышний!.. Бабахнул — аж сердце покатилось… Постреляют, думаю, нас сейчас, как цуциков!..

— Ты вот что. Зови дружков. Чего по кустам прячутся? — сказал Иван. — Небось, думают, что мы тебя живьем съели.

Гринька убежал и через несколько минут вернулся с двумя мальчишками. Познакомились. Большого, рыжего, звали Ермолаем, а того, что поменьше, черненького, — Левкой.

Расставались далеко за полдень. Сидели на шпалах в ожидании попутного поезда, и Олег рассказывал о приключениях Шерлока Холмса.

Гринька с Ермолаем и Левкой махали вслед, пока поворот не скрыл и их, и саму железнодорожную платформу.

Сигнал о том, что пора уже подумать о зиме, подала Сенькина мать, тетя Клава, принеся домой мешок щепок, которые она насобирала где-то по пути с работы. Теперь и Олег с Семеном стали везде высматривать: а нет ли тут чего-нибудь деревянненького? И тащили домой все: обрезки досок, чурбаки, выпрошенные на стройке, поломанные ящики от магазина. А чаще всего — сухие ветки деревьев.

Собрали по огромной куче. Сенька радовался:

— Вот хорошо! Может, и на две зимы хватит!

Но когда они сначала во дворе у Явора, а потом у Олега попилили дрова и сложили в сарай, расстроились оба:

— Пилили-пилили, а дров кот наплакал! Надо такое найти, чтоб сразу много дров получилось, — сказал Олег.

— Правильно! — обрадовался Сенька. — Давай столб распилим, что у трамвайного депо валяется.

— Столб-то трамвайный! — напомнил Олег.

— Был трамвайный. А теперь ничей. Он там сто лет лежит! Пошли посмотрим, — настаивал Сенька.

Они поколупали столб железкой. Правда, подгнил местами. Досмотрелись: так у него же вот и костыли вбитые остались! Значит, стоял столб, пока хороший был. А когда подгнил — выкопали и на его место новый врыли.

Притащили двуручную пилу. И пошла работа!.. Когда подошел этот мужчина с портфелем — они и не заметили.

— Вы что это делаете? Кто разрешил?!

— Пилим, — выдернув пилу, ответил Олег.

— Нам разрешили! — отступая к трамвайному вагону, соврал Явор. — Начальник разрешил… Все равно, говорит, сгниет… Чего об него людям спотыкаться…

Мужчина нахмурился. Потом улыбнулся:

— Спотыкаются, говоришь?.. Говорил же коменданту, чтоб убрали!.. Ладно. Пилите уж заодно и этот, — и ткнул ногой в совсем еще хороший с виду столб. — Только с одним условием.

— С каким?! — радостно спросили мальчишка.

— Чтоб не учились врать! — погрозил пальцем и пошел.

— Дяденька! — крикнул вдогонку Явор. — А если не поверят?

— Поверят, — обернулся мужчина. — Скажете, начальник трамвайного депо разрешил… Уфимцев, — и, увидев обалделые лица мальчишек, расхохотался…

Едва они управились с дровами, как в один день, будто сговорились, матери Сеньки и Олега привезли уголь.

Хорошего угля сейчас на складе не достанешь. Заводам и железным дорогам и то едва хватает. Привезли всего по полтонне. Так разве ж это уголь? Один штыб! Он и гореть не будет… Но, как говорится, голь на выдумки хитра. Придумали-таки люди рецепт, чтобы штыб и пыль гореть заставить.

Целую неделю Сенька и Олег с шестилетним Мишкой, который ни в чем не хотел отставать от старшего брата, бегали в. одних трусах, черные от угольной пыли, то в Сенькин двор на Лермонтовской, то в Олегов на Гимназической.

Превращение штыба в горючие лепешки дело несложное, но требовало больших усилий и самоотверженности. В железное корыто насыпали штыб, добавляли глины по выверенному рецепту, наливали воды и тщательно перемешивали. Потом в старые сковородки накладывали густую массу и, быстро перевернув, шлепали на расстеленные по двору доски.

Через два дня угольные лепешки, высохнув на солнце, становились твердыми, как кирпичи. А зимой будут гореть они, что твой кусковой антрацит. Только дров не жалей для растопки.

— Ах, помощнички мои дорогие! — похвалила их мама Олега. — Зимой с теплом будем… Только не много ли глины кладете? У меня из полутонны никогда так много не получалось.

— Не, мам, не много! — уверял Олег, радуясь своей предусмотрительности: третью часть он уже успел спрятать в сарай и завалить дровами.

Нет. Не показалось маме. Угольных лепешек наготовили так много, что, пожалуй, и из тонны штыба столько не сделаешь… А получилось это вот как. Возвращались однажды Олег и Сенька с Дачного поселка через территорию станции Нахичевань-Донская. Видят — на крайних путях вагоны стоят. Из открытых дверей рабочие лопатами уголь выбрасывают. Покончили с одним вагоном — перешли к другому.

Откуда ни возьмись — начальник железнодорожный. Заглянул в один пустой вагон, в другой и крик поднял:

— Безобразие! Вагоны грязные бросили! Не приму работу?

— Не будем мы с вениками елозить!.. Время дорого! Пусть ваши уборщицы выметают! — заупрямились рабочие.

— Ты, Николай, бригадир. С тебя и спрошу! — сказал начальник высокому горбоносому грузчику. — Чтоб все вымели! — И ушел.

Олег радостно подтолкнул Сеньку в бок — и к бригадиру!

— Дядя Коля! Вам эта пыль, что в вагонах, нужна?

— Черту она нужна! — сплюнул черной слюной бригадир.

— А если мы ее себе заберем, можно?

— Постой! Как это — заберем? — удивился бригадир.

— Вагоны подметем. А штыб этот на топку себе возьмем. Идет?

— Идет! — рассмеялся бригадир. — Тебя-то как звать?

— Олег. А его — Сенька. Кореш мой.

— Так вот, Олег. Вы нам здорово поможете!.. Берите куль бумажный из-под цемента и шуруйте!

Наломали они пушистой травы, которую так и называют — веники. Связали. И заклубилась черная пыль над вагонами.

Три вагона вымели — с полмешка штыбу насобирали. Тяжелый!

— Эгей! Помощнички! — закричал бригадир. — Обедать!

— Да мы дома… — застеснялся Олег.

— Не ври. Знаем, как у вас дома…

После обеда они повеселели и работали еще старательней.