Морские тайны - Голубев Глеб Николаевич - Страница 43

И снова он замолчал, глядя вдаль и посапывая давно погасшей трубкой.

Что заставило капитана вдруг вспомнить про алые паруса? Может, внезапно нахлынувшая тоска по дому, по родным и близким, которых не видел он так давно? Или усталость от долгого плавания, только кажущегося спокойным и однообразным до монотонности, а на самом деле в любой момент способного прерваться налетевшие тайфуном, штормом, столкновением с полузатопленным судном в ночной темноте или какой-нибудь иной бедой, по-прежнему, как и много веков назад, подстерегающей плавающих в океане? Или просто он испытывал гордость за моряцкую выдумку, не уступающую писательской фантазии?

Расспрашивать Аркадия Платоновича было неудобно. И мне оставалось только, как и раньше, гадать, о чём же он может думать, провожая взглядом убегающие к горизонту пенистые валы.

Прошло немало времени. Наша экспедиция давно закончилась. Мы вернулись в Ленинград. Я уже был занят иными мыслями и заботами, начинал помаленьку забывать о «Лолите» и смирился с тем, что загадка её так и останется неразгаданной.

Как вдруг зимним вечером, когда наша встреча с покинутой шхуной в пустынном тропическом океане казалась уже совсем нереальной и словно пригрезившейся мне, позвонил Сергей Сергеевич Волошин и сказал:

— Ну, Николаевич, а наш друг Гастон-то Рузе всё-таки не обманул. Прислал письмо, как и обещал.

— Ну да?!

— Да-с. И в этом письмеце ни больше ни меньше как разгадка тайны «Лолиты».

— Не может быть! — вскрикнул я

— Вы, кажется, меня оскорбляете недоверием? — возмутился Волошин. — Хватайте такси, приезжайте и убедитесь.

Вскоре я уже был у Сергея Сергеевича. Он провел меня в кабинет, где я увидел на столе весь измятый конверт с адресом на французском и русском языках и пестрыми таитянскими марками, письмо инспектора, тоже весьма измятое, но довольно объемистое, а значит, подробное, как я успел заметить с первого взгляда, и аккуратную стопочку листов с перепечатанным переводом.

— Предупреждаю, переводил письмо один мой аспирант, — сказал Сергей Сергеевич. — В области техник подает большие надежды, прямо будущий Эдисон. Но тонкостям и красотам родного языка, к сожалению, глуховат. Не удивляйтесь, что вам попадется немало выражений, несколько странных для француза.

— Ясно, — сказал я, склоняясь над переводом письма.

— Ну ладно, читайте, а я пойду сварю кофейку. Или вы предпочитаете какое-нибудь экзотическое герба-мате, чай по-аргентински? Могу сварить и его.

Я только отмахнулся от Сергея Сергеевича, и он, посмеиваясь, вышел из комнаты. А я начал читать:

«Дорогой мосье Волошин! Дорогие дамы и господа — все, с кем я имел удовольствие так приятно и романтически познакомиться посреди Тихого океана.

Не знаю, когда доберется до вас моё послание — да дойдет ли вообще, — но должен сказать, я виноват в его задержке лишь частично. Пожалуй, не меньше половины и вы сами: тем, что так безбожно задурили мне голову совершенно фантастическими версиями насчет того, куда могла подеваться команда шхуны...»

«Задурили», машинально отметил я, прелестное, чисто французское слово. Н-да, переводчик, конечно, оставляет желать много лучшего.

«...Потом появились и здесь местные фантазеры не хуже ваших, якобы спасшиеся с «Лолиты» и знающие, что произошло с её экипажем. Разумеется, никакого отношения к «Лолите», как выяснилось, они не имели. Всегда находятся люди, желающие попасть в газеты и прославиться любой ценой. Но всё равно мне пришлось проверять их выдумки, и на это, как вы понимаете, к сожалению, тоже ушло время, я всё не мог вам написать.

Кстати, чтобы немножко отомстить за то «засорение мозгов», какое вы произвели вашими сочинениями, я приведу парочку выдумок этих «очевидцев».

Один из них, например, заявил, будто среди пассажиров «Лолиты» оказалось несколько тайком пробравшихся прокаженных. Когда их разоблачили и, опасаясь заразы, хотели попросту вышвырнуть за борт, они подняли мятеж, устроили на судне настоящее сражение и перебили не только всех членов команды, но и здоровых пассажиров. А трупы побросали за борт акулам. Потом отметили свою победу, выпив спирту из бочонка. Но, протрезвев, испугались возмездия, сели в шлюпку и, покинув шхуну, поплыли к ближайшему атоллу, возле которого она как раз проходила.

Неплохо придумано, верно? Жаль только, следов этого невероятного побоища почему-то совсем не осталось на шхуне. Да и почему бы мятежникам, покидая судно, его основательно не пограбить? Как говорится «семь бед — один ответ». А они даже золотые часы не прихватили из капитанской каюты. К тому же сочинитель, заезжий француз, не учел, что местные жители относятся к прокаженным весьма спокойно и вовсе не чураются их.

Другой фантазер — из адвентистов седьмого дня — кричал на всех перекрестках Папеэте, будто он был пассажиром на «Лолите» и стал свидетелем чуда. Несмотря на все его увещевания, матросы постоянно играли в карты, пили спирт и сквернословили. Тогда он обратился с горячей молитвой к господу, и тот услышал её. Господь покарал нечестивцев, лишив их, как полагается, разума: побросав карты, гитару и аккордеон, все члены команды кинулись за борт. Последним с душераздирающим криком прыгнул в океан капитан, и его тут же сожрала громадная акула.

Адвентист же не пожелал оставаться на проклятом судне. Он сел в шлюпку и отдался на волю господа, который чудесным образом и доставил его благополучно домой, в Папеэте.

На моё первое же замечание, что у сочинителя этой истории ведь есть несомненное алиби, ибо по крат мере десяток людей видел его в те дни, когда он якобы странствовал на «Лолите», преспокойно шляющимся по улицам Папеэте, и на мою просьбу объяснить это противоречие наглец, нимало не смутившись, ответил: «В Папеэте находилась лишь моя телесная видимость, оболочка, душа же моя была на «Лолите»...»

Как видите, и у нас умеют неплохо фантазировать. Ну а теперь, когда я немножко расквитался, засорив вам головы нашими местными выдумками, изложу коротко мою собственную версию. Разумеется, она далеко уступает в красочности историям, сочиненным вашими учеными, но, как мне, во всяком случае, казалось, выглядела гораздо правдоподобнее и убедительнее, ибо я исходил из знания местных условий и понимания психологии местного населения, хотя, к сожалению, весьма, разумеется, неглубокого и относительного.

Я считал, на «Лолиту» напали пираты, не успевшие её ограбить лишь потому, что вы их вспугнули.

Возможно, вы мне не очень поверите, но пиратство, к сожалению, процветает и поныне, особенно в проливах между бесчисленными островками Малайского архипелага (возможно, вы слышали хотя бы о знаменитой мадам Вонг). Случаются иногда нападения пиратов на суда и в наших краях, хотя, к счастью, гораздо реже, чем в том же прославленном Бермудском треугольнике.

Приведу лишь один печальный пример. Несколько лет назад тут у нас бесследно исчезла английская шхуна «Белла», тоже собиравшая копру, странствуя без утвержденных расписаний от острова к острову. Мы пробовали её искать и на буксирном катере, и даже наняв гидросамолет, хотя он принадлежит частному лицу, заламывающему по шестьдесят пять тысяч франков за один час полета. Разумеется, были оповещены о её исчезновении и все суда в этом районе Тихого океана. Но никаких следов шхуны обнаружить не удалось, её исчезновение так и осталось загадкой. Решили, будто она погибла со всей командой во время тайфуна.

Только через три года японская полиция случайно арестовала двух гангстеров, подозревавшихся, кроме прочего, и в связях с пиратами. Во время допросов они, стараясь выторговать себе снижение наказания, рассказали, будто слышали от участников этой операции, что «Беллу» захватила одна из пиратских шаек. Они даже утверждали, что всех членов экипажа и пассажиров после ограбления перебили, кроме двух женщин — Анны Вертон и Луизы Макдорман, проданных в рабство на один из островков, служивших пиратам базой.

По наведенным справкам, две эти женщины действительно числились среди пассажиров «Беллы», так что рассказу гангстеров, видимо, можно верить. Но названия острова, где якобы находятся в плену у пиратов несчастные женщины, они не знали или побоялись сообщить, опасаясь мести преступных коллег.