Том 18. Счастливчик - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 10

— И я тоже!.. И я закидывал тоже на лампу мой костюм…

Это вышло так неожиданно, что директор, воспитатель и весь класс смотрят на Счастливчика изумленно.

Директор понимает, что он сказал неправду, но он доволен новеньким, который не хочет платить злом за зло. А что новенькому причинили зло — в том директор теперь уже не сомневался. Недаром же так горько плакал Счастливчик.

Директора точно что подтолкнуло к Кире. Он взял его за руку, притянул к себе, откинул ему кудри со лба.

— Вот это надо убрать завтра же! — произнес он, указывая на его волосы, — и помни, что в гимназии нельзя быть такой росомахой и позволять с собой делать, что только вздумается. А вы все, в наказание за шалость, останетесь на час после уроков.

— Ай, да овечка.

— Ай, да девчонка!

— Ура, Лилипутик!

— Не Лилипутик, а герой!

— Молодчинище, герой! Постоять сумел горой!

— Не выдал товарищей!

Крики, сыпавшиеся со всех сторон, едва не оглушили Киру.

Мальчики теперь гурьбой толпились вокруг него.

Кто-то полез на стол, потянулся к лампе, стащил с нее костюм Счастливчика.

Ребята стали хлопотать вокруг Счастливчика, одевать его.

Помидор Иванович, Янко, Гарцев, Голубин, Малинин, — все наперерыв старались услужить ему.

— Если еще кто-нибудь когда-нибудь осмелится проделать с ним что-либо такое, я так отпотчую…

Ваня не закончил. Кто-то отстранил его и ударил легонько Киру по плечу.

Это был Подгурин. За ним подошел Калмык.

— Ты уж того… брат… прости, Лилипутик… — ронял смущенно Подгурин, — мы, брат, не знали, что ты такой рубаха-парень и герой.

— Лихой, брат, товарищ! — вторил ему Калмык.

— Ты, брат, не взыщи, — продолжал Подгурин, — прости… Неладно у нас это вышло и с завтраком, и с костюмом. Или вот что, дай мне хорошего тумака, а я ни-ни… сдачи… Вот и будем квиты.

— И мне тоже! И мне тоже! — обрадовался Бурьянов.

Но Счастливчик никак не стал исполнять эту оригинальную просьбу. Между тем мальчики успели одеть его, привести в порядок.

— Ну, вот, — как ни в чем не бывало радовались все. — Теперь хоть не только директор входи, а и сам министр. Милости просим! Все в исправности!

— Братцы! Предлагаю качать Раева за его товарищеский поступок! — воскликнул Помидор Иванович и, прежде чем Счастливчик успел опомниться, его подхватили на руки.

Счастливчика осторожно подбрасывали и раскачивали в воздухе и припевали:

— Слава Лилипутику, слава! Слава — кудрявому, слава!

Счастливчик, повеселевший, с растрепанными локонами принимал эти знаки восторга.

Вернувшись с monsieur Диро домой, Счастливчик, не желая волновать бабушку и Лялю, рассказывая о первом, проведенном в гимназии дне, умолчал об истории с костюмом и завтраком.

Одному только Мик-Мику, пришедшему к нему вечером давать уроки, поведал он все до капельки. Мик-Мик внимательно слушал своего ученика и заставлял его повторять по нескольку раз, что сказал директор и как отвечал ему Счастливчик, как его «чествовали» всем классом.

Счастливчик не скрыл ничего. Мик-Мик не выдаст, он не пойдет к бабушке, не будет жаловаться на негодных мальчуганов, как это, наверное, сделал бы monsieur Диро. Мик-Мик непременно желает видеть в Счастливчике маленького мужчину. Вот почему так любит Счастливчик своего молодого учителя, как искренен и откровенен с ним.

В этот вечер Кира уснул скоро, но тревожно. И снились ему веселые, шумные мальчики, длинный Верста, тихий Голубин, смеющийся Янко и смелый и умный Помидор Иванович.

Глава 4

Наступила зима… Снег падает большими хлопьями… Они точно большие белые птицы летают по воздуху и, бессильно распластав крылья, шлепаются на землю…

Разгуляй запряжен в сани и мчится по мягкой санной дороге. Счастливчик едет в гимназию. На нем теплое, на беличьем меху, форменное пальто с огромным барашковым воротником. Фуражка с выстеганным ватою дном нахлобучена на самые брови. Сверх фуражки и подшитого воротника еще башлык. Из-под них выглядывает, как гном из пещеры, раскрасневшийся на морозе носик. Так укутала Счастливчика няня по приказанию бабушки.

Monsieur Диро тоже в теплой шубе. Но ему все-таки холодно. Он не привык к стуже. В Париже нет таких крепких, трескучих морозов. И monsieur Диро зябко кутается в шубу, прячет свой длинный тонкий нос в воротник и то и дело ворчит, почему-то по-русски:

— Ой, этит рюской холодник!.. Совсем защиплевал мой носик!

Счастливчику делается ужасно смешно от этого замечания. Андрон же фыркает у себя на козлах.

Разгуляй думает, что это относится к нему, машет хвостом и прибавляет ходу.

— Тпру! Чего ты! Блинов объелся что ли? — кричит Андрон на Разгуляя.

Счастливчик смеется. Как тут не смеяться, посудите сами — видали вы лошадь, которая ест блины?

Вот и гимназия. "Тпру!" — лихо осаживает Разгуляя Андрон. Потом перевешивается с козел и откидывает полость.

— Счастливо, барин! С Богом! — говорит Андрон.

— До свидания, мой мальчик! — бросает ласково monsieur Диро.

Счастливчик ловко выскакивает из саней и исчезает в подъезде.

Швейцар улыбается, встречая его, и торопливо помогает раздеться.

Ранец отстегнут, пальто сброшено, башлык и фуражка тоже. Но что это сделали со Счастливчиком? Где его густые длинные волосы?

Локонов нет. Волосы выстрижены под гребенку, и голова получилась круглая, смешная, как у галчонка, личико малюсенькое, а глаза огромные-преогромные, как две черные вишни.

Теперь Счастливчик не похож ни на овцу, ни на девочку. Он настоящий маленький мужчина.

— Раев, здравствуй!

— Здорово, Лилипутик!

Это кричит Ваня Курнышов, пулей влетевший в швейцарскую. Он в осеннем стареньком пальто, без башлыка и в плохонькой, помятой фуражке. Счастливчик знает, что Ваня очень бедный и что пальто и все то, что на нем надето, — все приобретено дешево на рынке у старьевщика. Но Ване не холодно, несмотря на трескучий мороз. Его щеки точно два цветка мака. И запыхался он от быстрого бега. Еще бы! Ванин отец живет на окраине города, и оттуда Ваня ежедневно добирается в гимназию, по его же словам, "на собственных рысаках", то есть попросту пешком.

— Все уроки выучил? — осведомляется у Счастливчика Ваня. — Небось, с репетитором? — прибавляет он лукаво.

Счастливчик кивает и краснеет. Если бы не Мик-Мик, разумеется, он не знал бы ни одного урока.

Мальчики вбегают на лестницу, прыгая через две ступеньки.

— Здорово, братцы!

Это Янко. Веселый, радостный, как всегда, он так и сияет.

— Арифметику не кончил. Задачи не понимаю. Дай списать, Помидорушка, — просит он Ваню.

Помидор Иванович отрицательно крутит головою.

— Списать ни-ни… Это обман. А вот объясню тебе с удовольствием.

Они втроем входят в класс. Еще рано. До молитвы остается еще целых четверть часа. Но в классе, против обыкновения, уже собралось много народа. На доске написано крупными буквами: "Фокусник и чревовещатель. Прием от 8 ч. до 8 ч. утра".

Весь класс собрался у доски, возня, возгласы удивления.

— Это еще что за выдумка?

Из-за доски вылезает Бурьянов. Лицо торжественное, как на параде. Над губою наведены углем усы, на щеках намазаны баки. Глаза выпучены, точно у рака. На голове колпак с кисточкой из бумаги. Калмык мотает головой, так что кисточка трясется и танцует. Он отдувает выпачканные щеки, еще сильнее таращит глаза и выкрикивает густым басом:

— Честь имею представиться: фокусник и чревовещатель. Кто хочет видеть, как из одного перышка можно сделать двадцать?

Мальчики сдвигаются в кучку, окружают Бурьянова. Всем хочется видеть, как из одного пера выходит двадцать.

— Покажи! Покажи! — пристают они к Калмыку.