Если повезет - Ховард Линда - Страница 7

Беда только в том, что продвинуться в поисках убийцы Сальваторе ему никак не удавалось. Винченцо продолжал исследования яда, которые могли дать зацепку относительно его происхождения, а Родриго пристально следил за конкурентами отца, ожидая, что они хоть чем-то выдадут свою осведомленность о смерти Сальваторе, и пытаясь заметить любое отклонение от их обычной схемы ведения дел. Логичнее было бы заподозрить в убийстве отца его нелегальных партнеров, но Родриго не исключал из круга подозреваемых никого. Убийцей мог оказаться кто угодно, даже член их собственной организации или кто-то имеющий отношение к правительству. Сальваторе участвовал во многих делах, и скорее всего кто-то, пожадничав, решил все прибрать к своим рукам. Оставалось только узнать — кто.

— Отвезите мадемуазель Морель домой, — распорядился Родриго, обращаясь к Тадео. Уже неделю женщина находилась в его доме, и ее состояние больше не вызывало опасений. Но хотя она редко покидала свою комнату, под одной крышей с чужим человеком Родриго чувствовал себя неуютно. Он все еще был поглощен упрочением своих позиций внутри организации (к сожалению, нашлись двое, посчитавших, будто ему далеко до своего отца, и поднявших вопрос о его властных полномочиях, и Родриго пришлось избавиться от них), а чужой мог ненароком увидеть или услышать то, что ему не предназначалось. Родриго решил, что будет спокойнее, когда дом освободится от посторонних.

Всего через несколько минут перед входом стояла машина, и женщина со своими немногочисленными пожитками погрузилась в нее. После того как Тадео увез француженку, Родриго зашел в кабинет Сальваторе — теперь уже его кабинет — и устроился за огромным письменным столом, который так любил отец. Перед Родриго лежал отчет Винченцо об исследованиях остатков вина в извлеченной из ресторанного мусорного бака бутылки. Он уже просмотрел его раньше, как только получил, но теперь принялся изучать подробно, стараясь не упустить из внимания ни малейшей детали.

Согласно исследованиям Винченцо, это был синтетический яд, обладавший отдельными свойствами орелланина, вещества, содержащегося в смертельно ядовитых грибах, что и навело поначалу доктора на мысль об отравлении грибами. Орелланин поражает внутренние органы, особенно печень, почки, сердце и нервную систему. Но это медленно действующий яд — признаки отравления появляются не раньше чем через десять часов. Позже создается впечатление, будто смертельная угроза миновала и наступило выздоровление, однако через несколько месяцев человек умирает Противоядия орелланину не существует. Исследовавшийся яд вызывает последствия, сходные также с симптомами отравления миноксидилом, а именно: брадикардию, сердечную недостаточность, гипотонию и угнетенное дыхание, что лишает организм пострадавшего возможности бороться. Миноксидил действует быстро, орелланин — медленно. Два эти качества соединены в данном яде таким образом, что он начинает действовать не сразу, но эта задержка составляет всего несколько часов.

Если верить Винченцо, в мире всего несколько специалистов, способных проделать подобную работу, и ни один из них не является сотрудником какой-либо из известных фармацевтических корпораций. Специфика работы делает таких специалистов слишком дорогими, а связь с ними практически невозможной. Яд, менее чем унция которого может убить человека весом сто пятьдесят фунтов, обошелся бы в целое состояние.

Родриго соединил кончики пальцев обеих рук и в задумчивости приложил их к губам. Здравый смысл подсказывал ему, что разыскиваемый убийца, скорее всего, конкурент по бизнесу или кто-то, кто мстит за былую обиду, однако что-то снова и снова возвращало Родриго к мыслям о Дениз Морель. Он не мог отделаться от беспокойства и не мог определить источник смутной тревоги. Пока проведенные расследования подтверждали все то, что она о себе заявляла. К тому же она и сама чуть не умерла, а это любой здравомыслящий человек счел бы за доказательство невиновности. И она заплакала, узнав о смерти Сальваторе.

Ничто не указывало на нее. Уж скорее можно было подозревать официанта, подавшего вино, однако исчерпывающий допрос месье Дюрана и его служащего ничего не дал за исключением одного: месье Дюран самолично передал бутылку вина в руки официанта, который на его глазах, ни на миг не исчезая из поля зрения, подошел к столику Нерви. Нет, нужно искать того, кто подсунул бутылку месье Дюрану, а об этом пока что никаких сведений нет. Бутылка куплена в несуществующей компании.

Похоже, убийца — настоящий профессионал. Он имел возможность достать и яд, и вино. Он (для удобства Родриго про себя называл убийцу «он») тщательно изучил и свою жертву, и ее привычки. Он знал, что Сальваторе частый гость в этом ресторане, знал, на какое время у него там зарезервирован столик, и с большой долей вероятности предполагал, что месье Дюран отложит эту бутылку для своего столь важного клиента. Убийца ловко составил правдоподобное факсимиле легальной компании. Столь высокий уровень профессионализма практически не оставлял сомнений в виновности кого-то из конкурентов.

И все же Дениз Морель не выходила у Родриго из головы.

Сомнительно, но теоретически убийство все-таки могло оказаться преступлением страсти. Пока личность преступника не установлена, подозрение ни с кого не снимается. Не исключено, что какой-то другой мужчина, как и его отец, тоже что-то нашел в этой Дениз и так же, как и его отец, сходил по ней с ума.

Что до бывших любовниц Сальваторе, то… Родриго мысленно перебрал их всех в памяти и решительно вычеркнулиз списка подозреваемых. Во-первых, Сальваторе не отличался постоянством. Он, как пчелка, перелетающая с цветка на цветок, никогда не оставался с одной женщиной настолько долго, чтобы могла возникнуть настоящая привязанность. После смерти жены двадцать лет назад, он проявлял чрезвычайную активность по части амурных дел, но ни одну из своих женщин никогда не рассматривал в качестве замены покойной супруги.

Кроме того, о каждой женщине, с которой проводил время отец, Родриго собирал сведения. Ни у одной из них не было замечено параноидальных наклонностей, и ни одна из них не могла знать о столь экзотическом яде или иметь возможность достать его, а тем более это вино, которое было на вес золота. Родриго для пущей верности собирался еще раз навести о них справки, но почти не сомневался, что тут все окажется чисто. А вот как насчет мужчин из прошлого Дениз?

Родриго задавал ей этот вопрос, но она не назвала никаких имен, только и сказала: «Нет, таких нет».

Как это следовало понимать? Как то, что она оставалась целомудренной и жила монашкой? Весьма сомнительно, хотя Родриго доподлинно знал, что Сальваторе она отказывала. Или это означало, что ни одного из своих прежних любовников она не считала способным на подобное преступление? Но Родриго не интересовало ее мнение, он хотел сделать свои собственные заключения.

Ага! Вот оно! Вот что тревожило Родриго. Почему она не рассказала ему ни о ком из своего прошлого? Ей незачем было скрывать имена своих мужчин. Она должна была назвать всех, кто был у нее, начиная с подросткового возраста. Уж не прикрывала ли она кого-то? Могла ли она подозревать, что кто-то, зная о ее отвращении к вину и потому будучи уверенным в ее полной безопасности, мог подмешать яд в бутылку?

Родриго не имел о ней достаточно сведений. Вначале сгоравший от нетерпения Сальваторе не хотел ждать, а потом их свидания были так небогаты событиями (кроме последнего), что Родриго прекратил свои изыскания. Но теперь-то он все узнает о Дениз Морель. Он узнает имена не только ее реальных любовников, но и даже просто подозреваемых в связях с ней мужчин и докопается до правды. Он из-под земли достанет этого человека.

Родриго снял телефонную трубку и набрал номер.

— Пусть за мадемуазель Морель установят круглосуточное наблюдение. Я хочу знать обо всех ее передвижениях, даже если она удалится от дома на шаг. Фиксируйте все ее звонки. Это понятно? Хорошо.

Уединясь в ванной, примыкавшей к комнате для гостей, Лили усердно трудилась, чтобы восстановить физическую форму. Тщательно исследовав помещение, она не обнаружила никаких признаков камеры или микрофона, и потому знала, что надежно скрыта от посторонних глаз, начале сил хватало лишь на то, чтобы сделать растяжку, но Лили не давала себе поблажек. Она даже бегала на месте, хотя, чтобы не упасть, ей приходилось держаться за мраморный туалетный столик. Она отжималась, приседала и качала пресс. Стремясь поскорее выздороветь, она, сколько могла, заставляла себя есть. Она сознавала, что подобная спешка для ее сердца с поврежденным клапаном может быть опасной, но это был обдуманный риск, как и вообще почти все в ее жизни.