Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции - Фукуяма Фрэнсис - Страница 14

Конечно, человеческая борьба за признание несравненно сложнее, чем у животных. Люди, обладающие памятью, способностью к обучению и огромным даром абстрактного мышления, могут направить борьбу за признание на идеологию, религию, должность в университете, Нобелевскую премию и много других еще символов почета. Но существенно то, что жажда признания имеет биологические корни, и эти корни связаны с уровнем серотонина в мозгу. Было показано, что у обезьян, находящихся в самом низу лестницы подчинения, уровень серотонина низок, и наоборот, когда самец обезьяны добывает себе статус самца альфа, он испытывает "серотониновый прилив"[86].

Вот по этой причине такое лекарство, как прозак, может иметь серьезные политические последствия. Гегель утверждает, справедливо до некоторой степени, что весь процесс истории человечества движется непрестанными схватками за признание. Практически весь прогресс человека явился побочным следствием того факта, что людей никогда не устраивает полученное ими признание, и добиться его люди могут только борьбой и трудом. Иными словами, статус должен быть заработан, что королем или принцем, что вашим кузеном Мелом, который стремится подняться по карьерной лестнице до уровня десятника в цеху. Обычным и морально приемлемым способом преодоления низкой самооценки является борьба с собой и с другими, усердная работа, принесение каких-то весьма ощутимых жертв, в результате же человек поднимается наверх и это признается другими. Проблема с самооценкой, как ее понимает американская популярная психология, состоит в том, что она становится нормой, чем-то таким, что каждый должен иметь, заслужил он это или нет. А это девальвирует самооценку и делает безнадежными попытки ее создать.

Но вот выходит на сцену американская лекарственная промышленность, и она с помощью таких лекарств, как золофт и прозак, предлагает самооценку флаконами — просто путем подъема серотонина в мозгу. Возможность изменения личности, как описывает ее Питер Крамер, выдвигает несколько интересных вопросов. Нельзя ли было избежать всей борьбы в человеческой истории, если бы только у людей было побольше серотонина в мозгу? Потребовалось бы Цезарю или Наполеону завоевывать пол-Европы, будь у них возможность регулярно глотать таблетку прозака? И если да, то что бы сталось с историей?

Очевидно, что в мире есть миллионы людей с клиническими проявлениями депрессии, и у них чувство собственной ценности куда ниже, чем должно бы. Для них прозак и его аналоги — дар Божий. Но низкие уровни серотонина не отмечены четкой демаркационной линией патологии, и существование прозака открывает путь тому, что Крамер удачно назвал косметической фармакологией; то есть приему лекарства не ради его терапевтического действия, а просто потому, что от него человеку становится "лучше, чем хорошо". Если для человеческого счастья так необходимо чувство самооценки, то кто же откажется от его добавки? И тогда открыт путь лекарству, которое во многом неприятно напоминает сому из "Дивного нового мира" Олдоса Хаксли.

Если прозак оказывается чем-то вроде пилюли счастья, то риталину достается роль явного средства для общественного контроля. Риталин[87] — это торговое название метилфенидата, стимулятора, близкородственного метамфетамину, уличному наркотику, который в шестидесятых годах был известен под прозвищем "спид". Сегодня риталин используется для лечения синдрома, известного как "дефицит внимания — гиперактивность" (ADHD: attention deficit— hyperactivity disorder), — "заболевания", обычно встречающееся у младших школьников, которым трудно тихо сидеть на уроке.

Дефицит внимания (ADD — attention deficit disorder) впервые был упомянут как заболевание в 1980 году в руководстве американской ассоциации психиатров "Руководство по диагностике и статистике умственных расстройств", библии официальной психиатрии. Название болезни в последнем издании "Руководства" было изменено на "дефицит внимания — гиперактивность", где слово "гиперактивность" было добавлено как определяющая характеристика. Включение ADD и затем ADHD в руководство само по себе интересный процесс. За несколько десятков лет изучения никто не мог указать причину ADD/ADHD; эта патология распознавалась только по симптомам. В "Руководстве" приводится несколько признаков этой болезни, например, невозможность сосредоточиться и повышенная активность двигательных функций. Врачи ставят диагнозы, которые можно назвать весьма субъективными, если у пациента наблюдается достаточное количество перечисленных симптомов, само существование которых — вопрос далеко не простой[88].

И потому неудивительно, что психиатры Эдуард Холлоуэлл и Джон Рейти в своей книге "Вынужденные отвлекаться" утверждают: "Как только вы поймете, что это за синдром, вы тут же начнете видеть его повсюду"[89]. По их мнению, 15 миллионов американцев могут страдать той или иной формой ADHD. Если это так, то Соединенные Штаты подвержены эпидемии поистине потрясающих масштабов.

Конечно, есть и более простое объяснение, и состоит оно в том, что ADHD не болезнь, а хвост гауссовой кривой, описывающей распределение абсолютно нормального поведения[90]. Люди молодого возраста, в частности мальчики, не созданы эволюцией для того, чтобы сидеть за партой много часов подряд, не сводя глаз с учителя, а созданы для бега, игры и прочих занятий, требующих физической активности. И именно наши настойчивые требования тихо сидеть на уроке, тот факт, что у родителей и учителей не хватает времени, чтобы заниматься с ними более интересными заданиями, — это-то и создает впечатление, будто ширится некая болезнь. Говоря словами Лоренса Диллера, врача и автора критических замечаний о риталине:

И вполне может быть, что ADD окажется собирательным состоянием, куда входят различные проблемы поведения детей, имеющие разные причины, как биологически предопределенные, так и психологические. А тот факт, что риталин помогает решить столь большое количество проблем, может способствовать к расширению границ диагноза ADD[91].

Риталин — это стимулятор центральной нервной системы, химический родственник таких строго контролируемых веществ, как метамфетамин и кокаин. Его фармакологическое действие весьма похоже на действие этих двух наркотиков; повышение длительности внимания, создание чувства эйфории, кратковременный подъем энергии и улучшение способности сосредоточиться. И действительно, лабораторные животные, которым была предоставлена возможность выбора между введением себе кокаина или риталина по выбору, не выказывали явного предпочтения одного средства другому. Эти вещества повышают сосредоточенность, внимание и уровень энергии и у нормальных людей. При избыточном применении риталин может привести к побочным эффектам, таким же, как метамфетамин или кокаин, в том числе к бессоннице и потере веса. Вот почему врачи, выписывающие риталин детам, рекомендуют периодические "каникулы от лекарства". В малых дозах, в которых его и выписывают детям, риталин и близко не дает такого привыкания, как кокаин, но при больших дозах эффект может быть аналогичным. Вот почему ведомство контроля над лекарствами США отнесло риталин к Схеме II, в которой врачи должны выписывать рецепт в трех экземплярах, и общий объем производства препарата находится под контролем[92].

Благоприятные психологические эффекты риталина объясняют, почему его все больше употребляют — или им злоупотребляют, как могло бы сказать ведомство контроля — люди, не имеющие диагноза ADHD. Как говорит Диллер: "Это средство может любому повысить работоспособность — ребенку или взрослому, имеющему диагноз ADD или не имеющему"[93]. В девяностые годы применение риталина быстрее всего росло в старших классах и кампусах колледжей — студенты и школьники обнаруживали, что он помогает готовиться к экзаменам и повышает внимание на лекциях. Как сказал один врач в университете штата Висконсин: "Аудитории просто превратились в аптеки"[94]. Прославившая прозак Элизабет Вюртцель приводит случаи заглатывания сорока таблеток риталина в день, которые заканчивались в приемном покое и отделении интенсивной терапии, где она встречала матерей, кравших таблетки у своих детей для себя[95].