Изгнанник - Хоук Саймон - Страница 53

Могильные холмики были разбросаны по всей ширине плато и даже поднимались вверх, в горы. Холодное пыльное облако колебалось в ночном воздухе, скрывая многих из них из виду.

Тимор нашел маленький каменный холм и взобрался на него. Он откинул капюшен своего плаща и достал книгу заклинаний. Посколько он не смог найти живых людей, способных убить эльфлинга, тогда он поднимет мертвых, пускай они сделают это. Он внимательно огляделся кругом. Конечно трудно было себе представить, что кто-нибудь будет здесь в такой час, но было бы катастрофой, если его увидят, когда он не просто занимается оскверняющей магией, но заодно оскверняет могилы. Только стражи Великих Ворот видели, как он выехал из города, и он наложит на них заклинание забвения, когда вернется. Так что его роль в событиях, которые произойдут, останется никому не известной. Мертвые не заговорят.

Он открыл книгу на нужной странице и быстро обновил в памяти заклинание. Потом, подняв глаза к небу, он начал произносить слова заклинания монотонным, напевным тоном. Ветер усилился, раздался отдаленный грохот грома, природа ответила на возмущение эфира. Пыльное облако над землей начало крутиться, как будто что-то из-под него рвалось наружу.

Канк поднял свою хитиновую голову и пошевелил антеннами, заинтересованный странными вибрациями, которые прошли через воздух. Ветер стал еще сильнее. Он подхватил плащ Тимора, заставил его обвиться вокруг тела. Все сильнее и сильнее, плащ на Тиморе собрался сзади его, сделавшись похожим на накидку. Опять загрохотал гром. Воздух пронзили молнии, пахнуло озоном … и что-то еще поднялось, источая зловонный запах серы. Облако пыли упало на землю и, вопреки любой логике, здравому смыслу и законам природы, начало становиться толще, несмотря на сильный ветер, который должен был развеять его.

Тимор поднял правую руку над головой и сделал движение пальцами, как если бы он тянул энергию из неба, затем медленно опустил руку вниз, вокруг его пальцев струилась и искрилась аура синей энергии. Он напряг ладонь, растопырил пальцы и направил свою вытянутую руку на землю вокруг себя. Голос загремел, ветер усилился, аура энергии, окружавшей пальцы его вытянутой руки, становилась все ярче и мрачнее. Сила начала пульсировать, с каждым последующим колебанием аура становилась еще ярче, чем раньше, и каждый раз жизненная сила еще нескольких растений уходила в нее.

Коричневая трава пустыни, котарая росла вокруг могильных холмиков и на самом плато, стала черной и рассыпалась в прах. Дикие цветы, которые росли на холмах и своими яркими красками оживляли пески пустыни, завяли и умерли, когда заклинание выкачало из них жизнь.

Тимор сам задрожал, когда энергия из растительности, росшей вокруг, полилась в его протянутую руку и оттуда распространилась по всему телу. Он почувствовал возбуждение, упоение этой силой. Жизненная сила растений безостановочным потоком лилась в него, проходила по его жилам, наполняла его теплом и радостью. Больше, еще больще, еще. Он хотел, чтобы это никогда не прекратилось.

Пустынные кактусы с длинными иглами, в четыре человеческих роста, которым требовалось не меньше двух столетий, чтобы полностью созреть, размякли, ослабели и с громким шлепком упали на землю, став пылью в течении нескольких секунд. Желтовато-зеленые кусты наклонились до земли, потеряли свои мясистые, веслообразные листья, потом стали коричневыми, серыми и наконец осыпались черными, как зола, пластами праха. На откосах холмов росли голубые деревья пагафа с плотными, крепкими стволами и ветками, твердыми как камень. Их маленькие, сине-зеленые листья посыпались вниз, стволы сгнили и начали трескаться, когда жизненная стала уходить от них. С громким, протестующим скрипом они расколись и упали, как если бы в них попали невидимые молнии. На широком пространстве вокруг темплара все умирало и рассыпалось в прах, оставляя за собой выжженную землю еще более печальную, чем пески пустыни.

Тимор даже и не думал о страшном разрушении, которое вызвал. Он наслаждался сладким, радостным чувством теплой жизненной энергии, бегущей через все его тело. Это и есть суть настоящего волшебства, подумал он, стремительный поток чувственной силы, который эти сохранители, со всей своей выспренной, гнилой философией, не в силах понять. Это то, что он называет жить по-настоящему.

Это удовольствие, с которым не может состязаться самое лучшее блюдо, приготовленное искустнейшим поваром, или иступленный восторг во время самого сильного оргазма. Это абсолютно полное наслаждение, которое возможно только тогда, когда все, абсолютно все чувства испытывают радость и восторг. Это было высшее удовлетворение всех желаний, высшее наслаждение, которое только настоящий маг может испытать. Это именно то, что заставляет королей-волшебников идти по мучительной дороге превращения в драконов, так как драконы способны поглощать еще больше силы из-за своего вечного голода, и их нужда в силе была намного больше. Он хотел, чтобы это никогда не кончилось.

Но это необходимо закончить. Он еще не король-волшебник, и он не может вобрать так много энергии, как они. Когда он почувствовал, что больше не в состоянии воспринимать еще, он остановился и просто постоял одно долгое мгновение, желая еще большего напряжения, вибрируя на волнах силы, переполнявшей его, его мышцы напряглись так, что казалось еще немного, и кости треснут. Каждый нерв в его теле пел от сладкой боли. Губы втянулись в десны, черты лица перекосились в экстазе, а он стоял и стоял, с головой, откинутой назад, трепеща и затаив дыхание. Еще нет, — думал он, — еще нет, еще последнее мгновение. Подержать еще чуть-чуть…

И наконец, когда он больше не мог выдерживать этого дольше, пришел момент освободить силу, иначе она могла бы убить его самого. С усилием он перевел взгляд на книгу заклинаний. Рука затряслась так сильно, что ему едва удалось заставить ее успокоиться. Он перечитал последние слова, закрыл глаза, закончил заклинание и освободил силу.

Сила вырвалсь из его протянутой руки и хлынула из пальцев волной синего пламени. Она ударила в землю и по земле побежали трещины, которые распространились подобно венам и артериям по всему телу кладбища. Тимор почти перестал дышать, все вокруг закружилось вокруг него, он едва не потерял сознания. Это было похоже на самое глубокое сексуальное удовлетворение, только усиленное в сотни раз. Потом он почувствовал глубочайшее истощение, силы покинули его, он упал на колени и сильно и часто задышал. Пальцы зарылись в каменистую землю, как если бы он собирался закопаться внутрь, чтобы не улететь. Грудь поднималась и опускалась, он дышал и не мог надышаться, и вот, наконец, он начал контролировать свое тело.

Медленно-медленно, к нему вернулась сила, но насколько она была ничтожна по сравнению с той сладостной мощью, которую он выпустил из себя несколько мгновений раньше. Постепенно восстановившись, он почувствовал себя почти нормально, вернувшись в свое обычное состояние, до всего этого. Но внутри себя он чувствовавал глубочайшее разочарование и досаду. Разве это жизнь? Вот то, что он ощущал, когда энергия струилась в его жилах, это была жизнь. Но эти мгновения так коротки и так быстро уходят…

Он заставил себя встать на ноги. Контроль, подумал он. Для мага самоконтроль — это все. Он не скоро осмелиться повторить такое. Он может не пережить это. Да он мог умереть, если бы задержался в таком состоянии еще несколько мгновений. Он встал, тяжело дыша. Заклинание почти закончено, нужно только его направить на цель. Он представил себе эльфлинга и проговорил слова, которые должны заставить заклинание выполнить его волю. И он почти опоздал. Когда он произносил последние звуки, земля вокруг могил начала трескаться и проваливаться.

Он спрятал книгу и поспешил туда, где оставил привязанного канка. Животное почти порвало веревку, так как рвалось с привязи изо всех сил, пока он произносил заклинание. К счастью, канки очень глупые насекомые, иначе этот просто перерезал бы веревку своими клешнями, как непременно поступил бы кто-нибудь более умный. Он отвязал канка, залез ему на спину и направился обратно вниз с плато, по дороге, ведущей к городу. Похожего на муравья зверя не нужно было подгонять. Когда они начали спуск с откоса, первые могильные холмики открылись, и из них появились кости скелетов, покрытые полуразложивщейся плотью. Они выбирались наружу.