Тонкая темная линия - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 6

– Ну, если на кого Притчету и следовало бы сердиться, так только не на копов, – произнесла Анни. – Всем заправлял судья Монохан. Он мог бы принять это кольцо как улику.

– И дать адвокату повод для апелляции? Ради чего?

Подошедшая официантка прервала их разговор. Она принесла напитки, переводя взгляд с подбитой скулы Анни на лицо ее собеседника.

– Она точно плюнет тебе в рагу, – заметила Анни.

– С чего бы ей думать, что это я тебя так разукрасил? Я могу быть и шустрым адвокатом, занимающимся твоим разводом.

Анни отпила глоток вина и перевела разговор на другое:

– Ренар виновен, Эй-Джей.

– Тогда представьте доказательства, желательно, добытые законным путем.

– Как предписывают правила. Можно подумать, это игра. Джози была не так уж и не права. Я виделась с ней сегодня. Вернее, она пришла с бабушкой, чтобы навестить в тюрьме Хантера Дэвидсона.

– Эта потрясающая миссис Белла.

– Они обе в меня вцепились.

– За что же это? Ведь не ты ведешь дело.

– Да, конечно… – Анни споткнулась в середине фразы, чувствуя, что Эй-Джей не поймет ее чувства по этому поводу. Все на своем месте. Таково кредо Эй-Джея. Каждая сторона жизни должна укладываться в точно отведенное ей место в возведенном им самим шкафу. А в жизни Анни все казалось сваленным в одну большую груду, которую она постоянно разбирала, пытаясь найти смысл. – Так или иначе, я связана с этим расследованием. Я смотрю на Джози и…

На лице Эй-Джея появилось выражение тревоги, черты смягчились. Он был слишком красив. Проклятием мужчин из рода Дусе были квадратная челюсть, высокие скулы и чувственный рот. Уже в который раз Анни пожалела, что между ними не все так просто, как хотелось бы Эй-Джею.

– Это дело оказалось чертовски сложным для всех, дорогая, – сказал он. – Ты и так уже сделала больше, чем должна была.

«У нас у всех в этой жизни есть обязанности, которые выходят за привычные рамки», – сказала миссис Дэвидсон.

Она и так уже вышла за всякие рамки, привязавшись к Джози. Но даже и без малышки, Анни все равно чувствовала бы, как это дело притягивает ее, как зовет ее Памела Бишон из того ада, где находятся неуспокоенные души жертв.

– Возможно, этого дела вообще бы не было, если бы судья Эдмондс воспринял жалобу Памелы всерьез, – сказала Анни, откладывая вилку. – Зачем нужен закон о преследовании, если судьи будут отклонять все жалобы, руководствуясь принципом, что «мужик всегда останется мужиком»…

– Мы уже это обсуждали, – напомнил ей Эй-Джей. – Судья Эдмондс не сомневается, что согласно этому закону скоро нельзя будет даже просто взглянуть на женщину без того, чтобы тебя не сочли преступником. Доводы Памелы в суде никак не тянули на преследование. Ренар приглашал ее на ужин, дарил подарки…

– Он проколол покрышки на ее машине, перерезал телефонный кабель в доме и…

– Но у нее не было доказательств, что все это сделал именно он. Ренар пригласил ее на ужин, она отказалась. Он расстроился, но между плохим настроением и неадекватной реакцией – пропасть.

– Так сказал и судья Эдмондс. Он, вероятно, полагает, что мужчина и сейчас спокойно может дать женщине по голове костью мамонта и утащить ее за волосы к себе в пещеру, – с отвращением ответила Анни. – Но так ведь думает и большинство мужчин, верно?

– Возражаю, ваша честь!

Анни улыбнулась с искренним раскаянием.

– Само собой разумеется, что ты не большинство. Прости, со мной сегодня совсем невесело. Я, пожалуй, не пойду в кино, лучше отправлюсь домой, помокну в ванне, а потом лягу спать.

Эй-Джей протянул руку через стол, его пальцы проскользнули под простой золотой браслет и стали ласкать нежную кожу на внутренней стороне запястья Анни.

– Это не обязательно проделывать в одиночестве, – прошептал он, его теплый взгляд обещал многое. Иногда, когда их чувства совпадали, ему удавалось это обещание выполнить.

Анни убрала руку, притворившись, что ей что-то понадобилось в сумочке.

– Не сегодня, Ромео. Я контужена.

Они попрощались на крохотной стоянке возле ресторана. Анни подставила Эй-Джею щеку, увернувшись от поцелуя в губы. Их расставание только добавило Анни беспокойства, которое она испытывала целый день, словно все в мире пошло наперекосяк. Она уселась за руль своего джипа, включила радио.

– Вы настроились на волну радиостанции «Кейджун» и слушаете наше ток-шоу в прямом эфире. Тема нашего сегодняшнего разговора – противоречивое решение по делу Ренара. На первой линии у нас Рон из Гендерсона. Мы слушаем вас, Рон.

– Я считаю безнравственным, что преступникам в суде предоставлены все права. Ведь у него в доме нашли кольцо жертвы. Негодяя надо отправить на электрический стул!

– А что, если детектив подложил улику? Что будет, если мы не сможем верить людям, поклявшимся защищать нас? На второй линии Дженнифер из Байу-Бро.

– Полиция набросилась на этого парня, ну, Ренара, а что, если он этого не делал? Я слыхала, что у них есть доказательства, что это дело рук Душителя из Байу, только они все скрывают. Я женщина одинокая и до смерти напугана всем этим…

Анни выключила радио. Она частенько находила эту станцию, чтобы узнать общественное мнение. Но мнения по этому делу были такими разными. Одинаковыми оставались только эмоции – гнев, страх и неуверенность. Лист ожидания на установку домашней сигнализации стал очень длинным. Оружейные магазины в округе богатели, наживаясь на людском страхе.

Эти чувства были Анни хорошо знакомы. Несовершенство правосудия сводило ее с ума, как и ее собственная, незначительная роль в происходящей трагедии. Дело в том, что, хотя Анни участвовала в расследовании с самого начала, ей отвели место стороннего наблюдателя. Анни понимала, что никто не пригласит ее принять участие в игре. Она оставалась просто помощником шерифа, и к тому же еще женщиной. Чтобы попасть туда, куда ей хотелось, с того места, где она находилась, надо было преодолеть немало ступеней.

Ночь опустилась на город и принесла с собой влажную прохладу. Широкие полосы тумана поднимались с затона и, словно привидения, бродили по городу. На другой стороне улицы распахнулась черная разбухшая дверь бара «У Лаво», и на пороге появился Чез Стоукс. Голубой неоновый свет ярко очертил его фигуру. Мгновение он постоял на пустом тротуаре, дымя сигаретой и оглядываясь по сторонам, потом бросил окурок в сточную канаву, уселся в свой «Камаро», свернул на боковую улицу, ведущую к затону, и оставил пустое место у тротуара рядом с потрепанным черным пикапом. Это был «Форд» Фуркейда.

Анни это показалось очень странным. Копы Байу-Бро всегда посещали «Буду Лаундж», а не вечно пустующий бар «У Лаво».

Что-то не складывается. Именно эта мысль заставила Анни выйти из джипа. Что бы она ни говорила Эй-Джею в свое оправдание, Ник Фуркейд интересовал ее. А он обращался с ней как с чем-то неодушевленным. Детектив не обижал ее, не оскорблял и не подшучивал над ней. Анни его совершенно не интересовала.

Анни, не глядя по сторонам, перешла улицу Дюма и подошла к бару. Бар «У Лаво» представлял собой подвал с синими стенами и столами и стойкой из красного дерева, почерневшего от времени. Если бы не телевизор в дальнем углу, Анни бы решила, что ослепла, такая в баре царила тьма.

Фуркейд устроился в конце стойки, плечи под поношенной кожаной курткой ссутулились, он не отрывал взгляда от ряда низеньких стаканчиков, выстроившихся перед ним. Ник выдохнул струю дыма и смотрел, как он растворяется в воздухе. Он даже не повернул головы в ее сторону, но, когда Анни подошла, она сразу же почувствовала, что Фуркейд знает о ее присутствии.

Она проскользнула между двумя высокими табуретами и облокотилась на стойку. Большие темные глаза Ника пристально уставились на нее. Никаких следов выпитого виски, ясный взгляд, полный пылающей ярости, которая, казалось, идет из глубин его души. Фуркейд так и не повернулся к ней лицом, и Анни видела его ястребиный профиль. Ник зачесывал черные волосы назад, но одна прядь упала на высокий лоб.