Ее зовут Тень - Чайкова Ксения - Страница 18

— Ладно, — решил Хендрик, кивая. Не знаю, что его привело в нормальное расположение духа — моя умиротворяющая речь или дружелюбное поведение, но он заметно успокоился и даже как-то выпрямился, сразу показавшись мне выше и внушительнее.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулась я. — Удачи тебе в твоем нелегком промысле!

— Постой, ты куда? — удивился тать, увидев, что я уже помахала ему рукой на прощание и развернулась в сторону Приречной улицы.

— Домой, разумеется, отсыпаться — до рассвета всего ничего осталось, — спокойно отозвалась я.

— Разве у хранов бывает дом? — изумился Хендрик, даже остатки своей булки от удивления выронил. Ну все, теперь ими даже демона не накормить — Тьма, к примеру, такое грязное даже нюхать не будет. Впрочем, ее я балую, а с голодухи еще и не то сжуешь…

— А я не обычная храна, у меня все бывает! — беззаботно пропела я. — Еще вопросы?

В моем беспечном тоне четко прослушивалось: никаких вопросов последовать не должно, но тать то ли слишком заинтересовался, то ли оказался совсем уж толстокожим, не почувствовавшим аккуратного намека."

— А куда ты уезжаешь?

А еще говорят, что самые любопытные существа в мире — женщины! Да мы мужчинам и в подметки не годимся в вопросах болтовни, сплетен и сования своего носа в чужие дела.

— В Валахерт, — соврала я, решив не воспитывать мальчишку. Тот понял, что спросил что-то явно не то, и примолк, продолжая таращиться мне вслед — я спиной чувствовала его внимательный и настороженный взгляд. А вот Тьма слетела с моего плеча, откровенно насмешливо что-то прошипела и бросила в меня несколькими мыслеобразами. Я уловила усталость и легкое недоумение. Демона явно удивляло мое добросердечие. Я рассеянно погладила ее по жесткой чешуе на загривке, не зная, что ответить. Сказать, что просто пожалела этого мальчишку? Но храны не знают, вернее, не должны знать такого понятия, как жалость. Расписаться в своем непрофессионализме, пусть и перед собственным демоном? Ну уж нет! Я ограничилась несколькими мыслями с неоформленным успокаивающим содержанием.

Приречная улица получила свое название не с потолка. Дома стояли только с одной стороны, вдоль другой протянулся высокий парапет, ограждавший ледяные воды Неарты от всякой городской гадости, начиная от помоев, которые проще выплеснуть в канаву, чем через аршинную каменную кладку, и заканчивая пьяными. Последние, впрочем, все же иногда ухитрялись перевалиться через ограждения и утопнуть в реке, а затем по закону подлости очень не к месту всплыть вблизи какого-нибудь стратегически важного объекта вроде королевского дворца или резиденции главного казначея. Жили на Приречной улице люди зажиточные и солидные — разбогатевшие купцы, обнищавшие дворяне и даже мэтр Тюрольд — главный городской палач. Мой дом не отличался от всех прочих — уютный двухэтажный особнячок с мансардой и небольшой конюшней на пять лошадей. Отдельного дворика не было, но в короткие наезды под собственную крышу я, испытывая острые приступы хозяйственности, высаживала петуньи на подоконниках и крохотном балкончике, нависающем над улицей; правда, даже столь неприхотливые цветы у меня не росли — погибали от недостатка полива и внимания. Дома я бывала редко. Намного реже, чем мне хотелось бы. Этот особняк я купила по случаю — после четвертого успешно выполненного заказа у меня на руках появились немалые деньги, а тут как раз Жун нашептал на ушко, что один из его многочисленных знакомых хочет срочно продать дом. Довольно солидное строение, приличный район что еще нужно молодой девице? Вообще-то собственными домами хранам обзаводиться глупо — большую часть своей чаще всего недолгой жизни они проводят в разъездах с клиентами и обзаводятся жилищами, уже отойдя от дел, на склоне лет — это если доживут, конечно. И мне, ведущей такой же рассеянный и непостоянный образ жизни, в принципе жилье не было нужно — за год я проводила в Каленаре в общей сложности дней сорок — пятьдесят, а это время можно спокойно прожить и в гостинице. Но… мне очень понравился очаровательный особнячок, выставленный на продажу, цена, по причине срочности сделки, не отпугивала, а район и в самом деле был приличным. В общем, я стала владелицей собственного жилья, и теперь у меня было хотя бы куда возвращаться. Тьме новое жилище очень понравилось, и мы обе теперь стремились разделаться с заказами как можно скорее, чтобы вернуться домой и наслаждаться покоем под своей крышей. Жители Приречной улицы, не зная о роде моих занятий (ни к чему это им), явно почитали меня дорогой содержанкой, к которой какой-то богатей прикипел всем сердцем и никак не может дать отставку. Мои частые и долгие отъезды интриговали местных кумушек, а приезды — особенно в откровенно обессилевшем, а иногда и раненом состоянии — вызывали бурю сплетен и домыслов. Как-то я с любопытством узнала, что моя жизнь в глазах обитателей улицы носит такой откровенно порочный и непристойный характер, что диво еще, как меня из этого приличного района вверх тормашками не вышвырнули. Больше всего широкую общественность интересовал вопрос: кто же является тем богатеем, что, по всеобщему мнению, купил мне особняк и демона и к которому я так часто езжу в гости?! Под подозрение попали все члены совета архимагов, главный королевский сокольничий, министр по налогам и сборам, сын сенешаля и даже… тсс… сам король! Узнав о последней версии, я села где стояла, а потом долго не могла опомниться и только бестолково трясла головой, дивясь человеческой глупости и буйству фантазии. Впрочем, нельзя сказать, что мне не было лестно, все-таки королевская любовница — это звучит!

Окна и двери в мой особняк были заговорены, я не поскупилась на эту недешевую магическую услугу, и она вполне себя оправдала — я дважды находила на крыльце воров, прилипших к заклинанию, покрывающему замок и черную ручку. Один раз взломщикам повезло — я как раз тогда отдыхала после очередного заказа и возвращалась домой регулярно, а вот во втором случае грабители немало настрадались — я моталась в Тэллентэр и прибыла к родному порогу почти через неделю после их пленения. Бдительные соседи, заметив на моем крыльце каких-то ругающихся и подвывающих типов сомнительной наружности, естественно, сообщили городской страже, но бравые блюстители порядка так и не сумели отодрать незадачливых медвежатников от двери — сделать это мог только хозяин или маг, наложивший заклинание. Никто, естественно, не знал, к какому чародею я обращалась для оказания сей действенной услуги магического профиля, и бедным взломщикам пришлось прожить на крыльце шесть дней до моего возвращения. Сердобольные хозяйки подкармливали их блинами и оладьями, не давая умереть с голоду, а мэтр Тюрольд даже пожертвовал им свой собственный ночной горшок, за что я, вернувшись, выразила ему глубочайшую признательность: благодаря его любезности и предусмотрительности крыльцо осталось относительно чистым. Поэтому теперь к собственным дверям я всегда приближалась с изрядной долей опаски — как бы еще кто там не прилип. Но заклинания снимать было бы глупо — я слишком волновалась за сохранность своего имущества, а главное — немалых сумм денег и нескольких дорогих украшений, хранящихся в тайнике под кадушками с соленьями.

Войдя в прихожую, я слабым магическим зарядом зажгла светильник, потянулась и зевнула, размышляя, чего мне хочется больше — есть или спать. С одной стороны, Устала я так, что едва ноги волоку, а с другой — несмотря на обещания Каррэна, милорды графья и не подумали меня чем-нибудь накормить, так что желудок настоятельно требовал уважить его права, в противном случае угрожая не дать уснуть. Вот Тьма подобных сомнений не имела — как только я перешагнула через порог, она снялась с моего плеча и полетела в спальню, тяжело взмахивая крыльями и с трудом вписываясь в дверные проемы. Устала, бедная… Я пошла на кухню, отломала от лежащего на столе под полотенцем каравая кусок хлеба и, всухомятку жуя на ходу, двинулась следом за демоном. В ближайших планах у меня были часов восемь — десять непрерывного сна.

Меня разбудила Тьма, которая тыкалась холодным носом в щеку и тихонько щебетала что-то виновато-просительное. Я спросонья не сообразила, где нахожусь, и подхватилась как легионер по звуку трубы — стремительно и сразу, далеко отбрасывая одеяло, чтобы не путалось в ногах, и нашаривая оружие. Потом спохватилась и, уже никуда не торопясь, с наслаждением потянулась, по очереди напрягая все мышцы и связки. День обещал быть погожим и теплым — сквозь плотные портьеры уже пробивались солнечные лучи, резкой полосой выбелившие тонкую линию на ковре, за открытым, но зашторенным окном громко щебетали воробьи и пронзительно вскрикивали реющие над рекой чайки. Я подбежала к окну, схватилась за края гардин и резко развела руки. В окно ударил и мгновенно затопил всю комнату веселый солнечный свет. Сзади на полу четко обозначился мой крестообразный темный силуэт на фоне залитого потоками теплых лучей ковра. Воды Неарты бликовали и искрились, небо над ней безмятежно голубело, как на полотнах художников-идеалистов.