Тайна горы Крутой - Шустов Владимир Николаевич - Страница 10

Павка, свесившись с полатей, с благоговением смотрел на своего командира. Когда Тима упомянул про птиц, Павка не замедлил вставить и свое слово:

— Голубей он тоже изучал. Это я по себе знаю. Когда я на них смотрю, хочется взлететь высоко-высоко. Чтоб, как о горы Крутой, все видно было. Можайский, наверное, почтарей гонял.

Сильный порыв ветра захлопнул дверь. Она ударилась о косяк, отошла, снова ударилась и замерла, словно приклеилась.

Стало темно, как ночью. Лица слушателей растворились в тени, по железной крыше барабанил дождь, в клетке тревожились голуби. Голос Тимы звучал по-прежнему взволнованно, страстно.

— Вася, открой дверь, — попросил Юля. — Темно у нас очень.

Вася толкнул дверь. Лужи на дворе превратились в озера, а капли падали и падали. На поверхности луж вскакивали прозрачные пузырьки.

По небу над лагерем вереницей неслись на север низкие, темные облака. Задевая о крыши, трубы и антенны, они рвались на клочья и мчались дальше, растрепанные, косматые, очень похожие на огромные тюки закопченной ваты.

— Тучки небесные, вечные странники… — задумчиво вполголоса продекламировал кто-то.

— Это не тучки, а настоящие тучищи, — критически заметил Коля.

Струя свежего влажного воздуха ворвалась в сарайчик, и в нем сразу запахло тополевыми листьями, цветами. На высоком пороге появилась пестрая курица. Она склонила голову набок, из-под висячего красного гребня взглянула на ребят желтыми бусинками глаз. «Ко-ко-ко-ко-о! Хорошо здесь!» Она соскочила с порога и принялась клевать зерна, рассыпанные у Васиных ног.

— А все голуби! — сказал Павка с полатей. — Голуби помогли Можайскому. Летчик Нестеров тоже от голубей научился мертвую петлю делать. Он за «турманами» наблюдал. Мне об этом один летчик-истребитель рассказывал.

Разговор незаметно перешел на голубей. Павка свесил с полатей ноги в желтых сандалиях и, размахивая короткими руками, стал доказывать, что все открытия в области авиации сделаны благодаря голубям. Юля поддерживал друга. Тима молчал. Вася и Володя отстаивали свою точку зрения.

— Голуби — птицы, — говорил Вася. — Они человеку служили как наглядное пособие, как в школе у нас. А остальное сделал человек. Он додумался.

— А если бы не голуби — не додумался бы! — кипятился Павка. — И я скажу, что из вас летчиков не выйдет. Не любите вы птиц. Володька в моряки идет, а ты в строители думаешь. Какие из вас летчики! Правильно Колька говорил насчет ракеты. В летчиках у вас голова закружится! А голуби…

Павка проворно втянул ноги на полати, вскочил на коленки и скрылся. Через секунду он протянул Васе узкую полосу фанеры. Все так и ахнули. На одном краю листа был нарисован голубь. Нарисован мастерски. Стремительно мчался он среди облаков, беспорядочно разбросанных по небу невозможно синего цвета. Под голубем разрывы зенитных снарядов, над ним — звено истребителей.

Картину украшал девиз: «Летать, только летать!»

— Красиво! — кивнул головой Володя. — Но ты, Павлик, не забывай, что Можайский был моряком, а изобрел самолет. Отец и сын Черепановы были простыми мастеровыми на демидовских заводах в Нижнем Тагиле, а изобрели первый в мире паровоз, железную дорогу.

— То Можайский и Черепановы, а то какой-то Сохатов, — вставил Юля.

— И я могу вполне стать изобретателем!

— Смотрите, какой Можайский выискался, — засмеялся Юля, — Нет, Володька, «рожденный ползать, летать не может!»

Володя, до сих пор говоривший спокойно, вспылил. От его сутулости не осталось и следа. Близорукие глаза сощурились грозно. Грудь часто вздымалась. Поправляя на голове белую повязку, он шагнул к полатям и резко спросил:

— Повтори, что ты сказал?

— Так и сказал!

— Подожди, Володя, — Вася придержал Сохатова за рукав клетчатой рубашки. — Юлька, извинись сейчас же! Ну!

— Не буду!

— Тогда я тебе скажу вот что. На голубях вы далеко не улетите. У Павки по математике тройка, а у Тимки по физике тоже тройка. А насчет того, что «рожденный ползать, летать не может», вам давно пора знать, что у нас в Советском Союзе такие, чтобы ползать, не рождаются.

— А чего ты, Васька, на меня нападаешь? «По физике — тройка»! Я тебя задевал?! — вспылил Тима.

— Изучать физику надо. Поэтому и сказал!

— Это мое дело. Личное. Ясно?

— Нет, не ясно! Ты обязан физику знать!

— Учитель какой нашелся, — вскочил Тима. — Учить собираешься? Не нуждаемся в таких учителях. Можете выкатываться отсюда! Ясно? Без вас проживем!

Голос у Тимы срывался на визг, и ребята поняли, что заготовители капитулируют, сознательно идут на разрыв, чтобы удержать позиции.

Один за другим покидали голубятню пионеры. Вася на минуту замешкался в дверях, неловко переступил порог и заметил:

— Эх, вы! А еще товарищи!

Сказал и побежал по лужам в сторону фабрики, заслонясь от дождя куском ржавого железа.

— Все, — сказал Тима. — Конец!

— Это Юлька спор начал.

— Спорили все вместе. Ясно? Теперь нам надо обязательно уезжать на розыски Лапина. Иначе мира не будет. Давайте договоримся!

Друзья уселись в кружок.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ПОКОРИТЕЛИ ВОЗДУХА

Лагерный день начинался в девять часов утра. Но сегодня общей зарядки не было из-за сырости. Дождь закончился ночью. Кое-где виднелись лужи. Деревья, кустарники, травы и цветы блестели каплями влаги.

Ванюшка Бобров моментально промочил ноги. Подошвы у сандалий разбухли и стали скользкими, белые носки потеряли свой цвет. Но это, конечно, к делу не относилось. Ванюшка во что бы то ни стало должен был первым встретить начальника лагеря и рассказать ему о вчерашней ссоре и о том, что сегодня рано-рано утром, когда Ванюшка выглянул в окно посмотреть, перестал ли дождь, у Павкиного подъезда стояла синяя «Победа» дяди Сережи Катаева, а в нее с клетками в руках садились Павлик, Тима и Юля. Дядя Сережа в черном кожаном пальто улыбался и что-то говорил ребятам. Но что он говорил, этого Ванюшка не знает. Во-первых, как ни старайся, а с третьего этажа слов не разобрать, и, во-вторых, на улицу его не отпустила мама. Ей ведь не докажешь, что узнать, куда едут заготовители, гораздо важнее насморка, который, по словам мамы, получит Ванюшка, если только промочит ноги.

Заметив начальника лагеря, Ванюшка стремглав бросился к нему навстречу.

— Сеня, Сеня! Они нас выгнали вчера! — закричал малыш. — Он сказал: «Уходите!» Мы ушли. А они сегодня утром с дядей Сережей уехали. И с клетками уехали!

— Подожди, Ванюшка, не торопись. Говори по порядку. Кто кого выгнал? Кто куда уехал?

— Из голубятни Тима нас повыгонял. Меня, Васю и всех, всех. Он на «Победе» уехал с Павликом и Юлей. Я просил маму отпустить, а она — нет. Я подбежал к окну, а «Победа» поехала уже… Они за тысячу километров ехали…

Но синяя «Победа» мчалась по шоссе всего в пятнадцати километрах от города. На повороте к бокситовому руднику она остановилась. Распахнулись дверки, и на асфальт один за другим вылезли заготовители. Одеты они были по-походному: в спортивные брюки и куртки с «молниями», в соломенные шляпы. В руках у каждого по клетке с голубем.

— Через пять часов я поеду обратно, — сказал ребятам Сергей. — Ждите меня у Зеленой Гривы.

— Есть, ждать у Зеленой Гривы! Ясно, — ответил за всех Тима.

Машина зарокотала мотором, выбросила облачко сизого дыма и, пробежав метров пятьдесят по гладкому шоссе, скрылась в лесу, за поворотом.

— Ну, вот мы и приехали! — Тима перепрыгнул через кювет, поставил клетку на траву и с удовольствием потянулся, разминая отекшие при неудобном сидении ноги. — Красота то какая!

Полянка, на которой стояли ребята, была покрыта необыкновенно зеленой, омытой недавним дождем травой. Капли воды сверкали золотыми россыпями на листьях подорожника, на венчиках ромашек и колокольчиков. В теплом прозрачном воздухе стоял смолистый аромат тайги. Справа, в сизой голубоватой дымке, высились черные шапки гор.