Еще один знак зодиака - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 33

Видения мои все учащались, и я поняла, что скоро грянет катастрофа. Так как приемная матушка не отвечала на мои послания, то я решила сбежать из интерната, чтобы предупредить ее о грозящей опасности. Я прибыла в Лондон на последнем поезде — стоял ноябрь, тьма и туман окутали столицу Британской империи.

Зоя была поражена, увидев меня в особняке. В ее будуаре царил беспорядок, везде валялись драгоценности, пустые бутылки и медицинские шприцы. «Вот оно что… — мелькнуло у меня в голове. — Моя матушка увлекается не только спиртным, но и морфием!»

Закурив длинную ментоловую сигарету, Зоя грубо спросила:

— Чего ты сюда приперлась? И вообще, в интернате знают о твоем побеге? Тебе что, надо денег? И только не говори, что забрюхатела от какого-нибудь смазливого садовника!

Только тогда я поняла, что несчастная моя матушка пьяна, как сапожник. Я попыталась объяснить, что ей грозит смертельная опасность, но, как я и подозревала, Зоя не захотела ничего слушать.

— Ерунда на постном масле! — заявила она. — Какие видения, какие пророческие сны? Ты, мерзкая девчонка, совсем отбилась от рук. И зачем я тогда подобрала тебя в Крыму? Надо было оставить на съедение большевикам!

Я ничуть не обижалась на ее ужасные речи, ибо знала: передо мной сидит не Зоя Орлова, а нуждающаяся в помощи и длительном лечении больная женщина. Я подошла к матушке, опустилась перед ней на колени и попыталась успокоить (Зоя плакала навзрыд). Оттолкнув меня, балерина выкрикнула:

— Убирайся прочь! Ты мне больше не дочь! И никогда ею не была! Ты всего лишь приемыш, к которому я испытывала непозволительную в наше время жалость!

Почему-то последние слова, хоть и исходившие из уст пьяной женщины, глубоко ранили меня. Я покинула особняк в гневе, решив, что никогда более не переступлю его порог. Мисс Колтрон оставила мне скромную сумму в наследство, однако она находилась на счету в банке, и, чтобы распоряжаться ею, требовалось согласие Зои.

Я отправилась к одной из подруг по интернату, которая после смерти мачехи, глубоко ее ненавидевшей, вернулась в Лондон к отцу. Мэрион была чрезвычайно рада видеть меня и тотчас предоставила мне кров, поселив в большую комнату для гостей. Я поведала ей о сложившейся ситуации, утаив, однако, правду о своих видениях. Подруга успокоила меня, заверив, что попросит своего отца, крупного промышленника, поговорить с Зоей. Если та действительно не желает иметь со мной ничего общего, то пускай позволит снять деньги, оставленные мне мисс Колтрон, и тогда я начну самостоятельную жизнь.

В ту ночь разыгралась буря — зверски выл ветер, в окна стучал дождь, сверкали ярко-белые молнии. Я никак не могла заснуть, потому что стоило мне сомкнуть веки, как всплывала знакомая картинка — мертвая Зоя на ковре и рядом господин с седыми усами. Я с трудом дождалась рассвета. За завтраком Мэрион завела со своим отцом разговор о том, что мне требуется помощь, и тот вызвался нанести визит Зое и замолвить за меня словечко.

Но еще до того, как он отправился с визитом к моей приемной матери, принесли экстренный выпуск «Таймс», в котором значилось, что прошедшей ночью в своем особняке была убита знаменитая балерина Зоя Орлова. Некто напал на нее и нанес, судя по всему, кинжалом, девять ран, четыре из которых оказались смертельными. Зоя скончалась на месте, ее тело утром обнаружила одна из горничных. Слуги знали, что госпожа принимает у себя мужчин, однако им было строжайше запрещено беспокоить Зою по ночам. Посетители проникали через особый ход, который вел прямиком к будуару, так что никто, кроме самой Зои, не был в курсе того, кто же навестил ее ненастной ночью, когда произошла трагедия.

Шокированная убийством Зои, которое, если верить сообщениям газет, совпадало с тем видением, которое посещало меня, я поведала обо всем Мэрион. Она была девушкой здравой и умной, и я боялась, что она не поверит моей истории, сочтя ее бреднями. Но Мэрион, внимательно выслушав, обняла меня и сказала:

— Дорогая моя Ирина, почему же ты сразу не поведала мне об этом? Не сомневайся, мой отец и я поможем тебе Воодушевленная ее словами, я продолжила:

— Я отчетливо помню физиономию убийцы моей матушки. Уверена, что он из высшего общества. Найти его не составит труда. Кинжал остался на месте преступления, а на нем — отпечатки его пальцев. Это будет главной уликой!

Не знаю, каким образом Мэрион удалось убедить своем о отца, но вечером того дня мне нанес визит заместитель главы Скотланд-Ярда, который внимательно выслушал мою небывалую историю. Когда я завершила повествование (я не скрыла ничего, рассказав и об обварившейся Дуне, и о падении отца с лошади, и о его смерти в Крыму, и о прочих видениях), он промолвил:

— Мисс Мельникофф, то, что вы рассказали, выше моего понимания. Однако я работаю в столичной полиции свыше тридцати лет и знаю, что необходимо уделять внимание любой истории, какой бы необычайной она ни казалась на первый взгляд. Кстати, кто, кроме вас, может подтвердить факт так называемых видений?

Мне пришлось признать, что все, кто был в курсе, или остались в России, или уже мертвы.

— Ну что ж, тогда нам придется действовать на свой страх и риск, — сказал представитель Скотланд-Ярда. — Будь на вашем месте кто-либо другой, я бы ни за что не поверил, однако ваша прямота и пылкость меня убедили. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что ко мне обратился мистер Пэриш, являющийся одним из столпов нашего общества. Я не могу проигнорировать его просьбу. Как, вы говорите, выглядел тот тип в вашем видении?

Я подробным образом обрисовала господина, который склонялся над мертвой Зоей. На следующее утро ко мне пришли двое инспекторов, один из которых принес с собой большую папку, где располагались фотографии всех наиболее известных членов лондонского бомонда. Я внимательно просмотрела картотеку, уделяя повышенное внимание мужчинам лет пятидесяти — пятидесяти пяти с седыми усами, но того, кто убил Зою, не обнаружила.

Мэрион, заметив, что я несколько приуныла, успокаивала меня, как могла. Мы отправились на прогулку, а когда наш автомобиль подъехал к особняку ее отца, то я заметила нескольких джентльменов, усаживавшихся в большой черный «Бенц». Один из них, в цилиндре, с тростью, на мгновение повернулся — и я онемела, тотчас узнав в нем убийцу моей приемной матушки.

— Вот он! — прошептала я, указывая на господина, но тот уже исчез в недрах автомобиля, почти мгновенно тронувшегося с места.

Мы с Мэрион взбежали по ступенькам и бросились в кабинет мистера Пэриша, ее отца.

— Папа, кто только что был у тебя? — спросила Мэрион. — В особенности нас занимает господин в цилиндре и с тростью с серебряным набалдашником.

Мистер Пэриш удивленно посмотрел на нас (наверняка мы в этот момент являли собой занимательное зрелище).

— Дорогая, ты имеешь в виду лорда-канцлера Фальмингтона?

Мэрион бросилась к одной из полок, вытащила оттуда том Британской энциклопедии, раскрыла его — и я увидела того самого господина, который рассматривал мертвую Зою. Под фотографией значилось: «Его сиятельство лорд-канцлер Джеймс К. Фальмингтон».

— Это он убил мою мачеху! — вырвалось у меня.

Мистер Пэриш несколько секунд смотрел на меня, наклонив голову к плечу, затем медленно, чуть ли не по слогам, произнес:

— Ирина, вы уверены в этом?

— Да, я готова поклясться перед судом! — заявила я.

На что Мэрион тут же возразила:

— Но, увы, там не допускаются в качестве доказательств видения и вещие сны.

Мистер Пэриш молча прошелся по кабинету. Наконец заговорил:

— Лорд-канцлер — второй по значимости человек в стране после премьер-министра. У лорда Фальмингтона имеются многочисленные сторонники в стане вигов, и у него есть все шансы занять кресло главы правительства, став новым Ллойд Джорджем.

— Значит, нашей империей будет управлять убийца? — запальчиво выкрикнула Мэрион. — Папа, ты не можешь такое допустить! Сделай что-нибудь, прошу тебя!

Мистер Пэриш снова долго размышлял — молчание длилось не менее десяти минут, и ни Мэрион, ни я не рискнули нарушить тишину.