Сезон долгов - Хорватова Елена Викторовна - Страница 5

– Митя, ну что ты такое говоришь? Я все равно никак не могу жениться на Ирэн...

– Почему? Это не так уж и страшно. Или у тебя развивается комплекс старого холостяка? Подумай о продолжении своего княжеского рода! Как же родовитому князю без наследника?

– Тебе все бы только шуточки! Я не могу жениться на Ирэн! Не могу, потому что я уже женат...

– Что?!

– Я уже два года, как женат, Митя. Это тайна ото всех, даже от матушки. Но тебе я потом расскажу. А сейчас я с твоего позволения покину эту тихую обитель и вернусь через день-два, когда тут все успокоится и дамы Старынкевич, догадавшись о тщетности своих намерений, отбудут восвояси. Надеюсь, ты без меня не заскучаешь за пару дней? Матушке объясни что-нибудь, только без подробностей... А то, не обнаружив утром обожаемого сыночка, она вообразит, что меня выкрали разбойники. И еще, будь так добр, дай мне какую-нибудь куртку, или пиджак, или китель, по ночам уже бывает свежо, сентябрь все-таки, а я не могу теперь ничего взять из собственного шкафа, он в злосчастной спальне.

– Феликс, ты с ума сошел! Здесь, на юге, такие темные ночи. Куда ты собрался бежать из собственного дома в кромешной тьме? Неужели ты не найдешь в своем огромном замке другого угла? Хочешь, давай вдвоем разместимся в моей спальне.

– Нет, Митя, прости, но я думаю, мне сейчас необходимо уйти из дома, так будет лучше во всех смыслах. Во-первых, не будем давать повода для грязных сплетен, а во-вторых, пусть эти две змеи наконец поймут, как я отношусь к их посягательствам. Мне надо торопиться, а то мадам Старынкевич начнет скандал и без моего участия. Объявит, что обнаружила дочь в моей постели, и примется стенать. За меня не волнуйся, я прекрасно ориентируюсь в здешних местах, и во тьме, и на свету. По побережью дойду до города и устроюсь в любой гостинице или на постоялом дворе – ты же видел, меня тут все знают, все относятся с почтением, и каждый хозяин за честь посчитает найти для меня лучший номер. Все, до встречи! Вернусь завтра вечером или послезавтра утром.

– Постой, возьми хотя бы денег! Ты же уходишь без копейки!

– А, ерунда, у меня в нашей округе неограниченный кредит. Горячий привет дамам Старынкевич!

Глава 3

Наутро Дмитрий объяснил, что сумел, княгине Рахмановой и пообещал, что Феликс скоро вернется.

Обиженные дамы Старынкевич после неприятного разговора с княгиней покинули княжеское имение. Дом погрузился в ожидание...

Но ни к вечеру, ни на следующее утро Феликс не вернулся. Оставив рыдающую княгиню на попечение слуг, Колычев отправился в город и, обойдя все, не столь уж и многочисленные гостиницы и рестораны, обнаружил, что ни в одном из этих заведений молодой князь Рахманов не появлялся и вообще в городе его никто не видел.

Пришлось возвращаться в имение Рахмановых ни с чем. Княгиня, бывшая уже с утра не в себе, впала в полное отчаяние. К вечеру Феликс так и не появился. Дмитрий распорядился вызвать к убитой горем матери врача и решил наутро, на свой страх и риск, обратиться в полицию за помощью.

Но ночью какой-то оборванец, на которого поначалу сторож едва не спустил собак, принес записку от Феликса, небрежно написанную крупными и чрезвычайно кривыми буквами. Хотя подлинность почерка не вызывала сомнений, казалось, что автору послания было трудно держать перо в руке.

«Не тревожьтесь, завтра буду дома. Ваш Феликс».

Вот, собственно, и все, что молодой князь счел нужным сообщить. Однако княгиня сразу приободрилась и даже как-то помолодела.

Но когда Феликс наконец вернулся домой, оказалось, что не все обстоит так уж благополучно – у него было огнестрельное ранение правого предплечья. Княгиня потеряла сознание, взглянув на пропитанные кровью куски старой простыни, которыми кто-то обмотал руку ее сына.

Колычеву опять пришлось взять все хлопоты на себя и, прежде всего, снова послать за доктором.

Когда Феликс, в чистом белье, с обработанной раной, уже лежал в своей спальне, а доктор хлопотал в комнате княгини, Колычев поднялся к приятелю и присел в кресло у его постели.

– Ну, братец, теперь ты можешь объяснить, что с тобой случилось? Прости, но у меня невольно закрадывается мысль, что ты слегка тронулся умом, представляя себе, как мадам Старынкевич схватит тебя и насильно благословит иконой...

– Да брось, Митя, в сущности, все это – ерунда. Так, странное стечение обстоятельств, не более. Ты помнишь, как я ушел ночью из дома в твоей куртке и побрел по берегу в сторону города?

– Ну, еще бы! И что, на тебя напали пираты?

– Колычев, ты неисправим. Не говори глупостей. Хотя, на самом-то деле все получилось еще интереснее. Я дошел до Черных скал, там глубокая бухта, и когда обогнул последнюю скалу, увидел, что у берега стоит шхуна, а какие-то люди впотьмах грузят на нее ящики и бочонки.

– Контрабандисты?

– Представь себе, да. Кто бы мог подумать, что они водятся в наших местах. Но ты не перебивай, ты слушай, – заметив меня, они нисколько не испугались, а повели себя так, словно бы знали, что я вот-вот появлюсь. «Вы заставили себя слишком долго ждать, – заявили мне не слишком любезным тоном. – Подставляйте-ка плечо под бочонок, нужно поскорее закончить погрузку и смыться отсюда!» Я наравне со всеми таскал на судно груз, потом мы снялись с якоря и пошли в открытое море. Как я понял, контрабандисты подрядились вывезти за границу политического, сбежавшего из тюрьмы в Севастополе, скрывавшегося два месяца от полиции и пробравшегося в конце концов в наши места. Они не знали его в лицо, просто ждали у Черных скал человека, который придет и сядет на их судно, вот и приняли меня за него...

– Феликс, ты меня пугаешь! Куда же ты собрался с ними плыть? В Турцию, в Грецию? Без денег, без документов, способных подтвердить твою личность? Ты мог влипнуть в очень серьезные неприятности! Даже если бы тебе удалось как-то договориться с заграничными властями и вернуться на родину, российские власти заподозрили бы тебя в связях с контрабандистами и политическими преступниками.

– Не знаю, я как-то в тот момент не думал о последствиях. Тем более, я сразу не объяснил им их ошибки, а потом это было все сложнее и сложнее.

– Пожалуй, и правда, они ведь могли тебя просто убить и скинуть в море, догадавшись, что посторонний узнал про их секреты, – согласился Колычев. – Ситуация просто безвыходная!

– Об этом я тоже как-то не думал.

– Феликс, друг мой, думать иногда не вредно!

– Да ты понимаешь, Митя, все как-то закрутилось само собой, совершенно независимо от моей воли. Думай – не думай, я и так не мог ничего изменить. Оставалось махнуть рукой – пусть все идет, как идет... Выйдя из российских вод, контрабандисты где-то в открытом море собирались подойти к турецкой шхуне, которая их поджидала, и перекинуть на нее груз. Ну и меня тоже. На берегу пришлось бы сдаться и уповать на милость турецких пограничников. Но дело осложнилось тем, что нас заметил русский сторожевой корабль...

– Час от часу не легче!

– Мы от него попытались удрать, долго мотались по морю, потом вступили в перестрелку и все же удрали, – с необъяснимым азартом заявил Феликс.

– Что значит – вступили в перестрелку? Ты хочешь сказать, что тоже стрелял?

– Ну, – замялся Феликс, – вообще-то мне дали ружье...

– Феликс, говори правду! Во что еще ты ввязался?

– Да ни во что, клянусь тебе. Ну так, пальнул пару раз в воздух, чтобы внимание к себе не привлекать. А что ты хотел, чтобы я демонстративно не стал стрелять в представителей власти и выдал себя? Или объявил бы себя толстовцем, не желающим осквернять руки оружием? Мне вряд ли поверили бы. А так, в общей суматохе никто не обратил внимания, прицельно я стреляю или нет. Правда, тут меня и ранили...

– Доктор сказал, что рана не очень серьезная, сквозная.

– Да я нисколько не беспокоюсь из-за раны. Пустяк, царапина. Завтра же встану на ноги. Слава Богу, что не убили.