Сезон долгов - Хорватова Елена Викторовна - Страница 23

– Известно куда, в собственный карман. Братья Заплатины его давно прикормили, мало того, что деньгами дают, так еще и товаром, вот он их и не трогает. Иначе, поверьте мне, полиции ничего не стоило бы давно прикрыть эту лавочку с контрабандой... Братья-то, оба два, с этого кормятся, а теперь и Любка-оторва пристроилась.

– Любка? – переспросил Дмитрий, почувствовав, как в детской игре «холодно-горячо», что становится теплее.

– Ах, есть тут одна, пардон, шалава, – наперебой заговорили женщины. – Просто оторва последняя, иначе не скажешь. Мы о ней можем говорить откровенно, она у нас на глазах выросла, с детства эта Любка нам знакомая, и никогда никто слова доброго о ней не сказал. Еще девчонкой всегда с синяком под глазом, со всеми мальчишками окрестными дралась, подворовывала, шлялась неизвестно где...

– Ну ясное дело, осиротела рано, воспитывал ее дед. А из него какой воспитатель, – горько вздохнула Бантик.

– Да эта сиротка несчастненькая всему городу перцу задавала, странно, как еще не прирезала никого... Сиротство сиротством, а характер никудышный у девки, – отрезала Тюрбан. – Подросла, стала с парнями погуливать, выпивать, правда-правда, сколько раз ее выпившей видели... По улице чуть не ползком, бывает, ползет! Цыгарки, как мужик, смолит. А теперь с вашим приятелем Заплатиным спуталась, прости Господи, из постели у него не вылезает, даже не скрываясь ни от кого. Стыда нет! И в контрабандные дела она тоже влезла.

– Погодите, милые дамы, я краем уха слышат, что у Заплатина роман с какой-то замужней дамой, – уточнил Колычев.

– С замужней! – возмущенным тоном воскликнула Тюрбан. – Да эта-та самая Любка Боришанская замужняя дама теперь и есть. Но ее замужество – сплошная фикция. Уж вы поверьте. Из старика Боришанского песок сыплется, он ей не то что в отцы, в деды годится, а не в супруги. И по мужской части давно ни на что не способен, уж это всем известно. А женился он на Любке просто из жалости, так как с дедом ее покойным приятельствовал...

– Ну не скажите, у Боришанского тоже свои резоны имелись, – не согласилась Бантик. – Он человек одинокий, старый, больной, одной ногой в могиле стоит. А у него дом хороший каменный, сады за городом, деньги тоже кое-какие водятся. В могилу все с собой не унесешь. Вот он и взял из милости сироту, говорил: «Буду болеть, хоть стакан воды поднесет, а помру, так похоронит. А то так и будешь мертвым лежать без упокоения, никто и не узнает, что помер. Мне только и нужно, чтобы живая душа рядом была. Я Любаше дом в наследство оставлю, да и замужество грехи ее, какие были, покроет».

– Размечтался, старый дурак, – фыркнула Тюрбан. – Стакан воды она ему поднесет! Да он загнется прежде, чем она от любовника домой забредет да на старика взглянет. Нет, если ему ухода хотелось, надо было женщину постарше да попорядочнее брать. Нашлись бы такие, кто ему последние дни скрасил бы и в лучший мир с почетом проводил, – продолжила она, имея в виду, вероятно, саму себя. – Он хоть и старик, но человек уважаемый, дворянкой по мужу дуру Любку сделал, одел-обул, дом ей оставляет. А эта дворянка из подворотни на него плюет!

– Да нет, когда ей надо – так она очень даже широко именем старика Боришанского пользуется. Бывает, глазки потупит: «Ах, я замужем, меня муж дома ждет, я задерживаться не могу, у меня семья!» А как к Лешке Заплатину в постель залезет, так сутками ее оттуда не вытащишь и дома хоть трава не расти. Какой там муж? Полный разврат. Бесстыдница, одно слово! Никого не стесняется...

– Да уж, с Заплатиным живет открыто, не таясь. Да и он тоже хорош! Пустой человек, нестоящий. Этого не скроешь. Вот вы, господин прокуpop, сразу видно – мужчина положительный и серьезный... Что вы говорите? Не прокурор? Какая жалость!

Выяснив все, что было можно, о свидетельнице, ухитрившейся поколебать в глазах судебного следователя алиби князя Рахманова, Колычев вернулся к своей коляске, тронул вожжи, выехал на центральную улицу и остановил лошадь у витрин магазина купца Ованесова.

Глава 16

Мелодичный колокольчик прозвенел в дверях магазина, предупреждая торговцев о появлении нового покупателя, к которому сразу же услужливо кинулся молодой приказчик с щегольскими черными усиками.

– Чем могу служить? – спросил он, поклонившись. – Желаете выбрать головной убор или что-нибудь из носильного платья показать прикажете? А может быть, презент для дамы подобрать угодно? На днях доставлена партия модного товара из Петербурга, из лучших торговых домов. Портмоне из крокодила не желаете? Вещь исключительной элегантности. А вот, извольте видеть, сорочки и манишки голландского полотна, редкой прочности белье, даже после двадцатой стирки будут как новые... Шелковые кашне вас не интересуют? Парижские, настоящие. А если изволите искать вещицу для дамы с тонким вкусом, так рекомендую бальную сумочку, вышитую стеклярусом. Незаменимое дополнение к вечернему платью и очень приятный, во всех смыслах достойный презент, который не оставит равнодушным женское сердце...

– А нет ли у вас мужских шляп фасона «панама»? Я бы себе такую приобрел, – Дмитрию удалось наконец перебить словоохотливого приказчика.

– Понимаю. Есть такой товар, как же не быть? Шляпы фасона «панама» для наших южных широт просто незаменимы – с одной стороны, высокий комфорт для обладателя, с другой – элегантность и обворожительный «богемный» стиль. Вам очень пойдет, месье.

Приказчик вывалил из круглых шляпных коробок на прилавок десяток «панам», отличавшихся цветовым оттенком и отделкой.

– Ежели желаете знать, даже наш хозяин в такой шляпе ходит, а уж вкусу господина Ованесова можно только позавидовать. Не много найдется людей с таким представлением о стиле, как у господина Ованесова. И потом, наша фирма не из тех, где покупателям барахло всучить норовят, а хозяин лично для себя отдельно лучший товар заказывает. У нас покупателям то же продают, что и сам господин Ованесов носит. И весь товар первосортный-с, лучшего качества!

Колычев примерил одну-другую «панаму» перед большим зеркалом и остановился на шляпе песочного цвета с коричневой лентой. Приказчик от души одобрил подобный выбор.

– Простите, а можно ли поговорить с вашим хозяином, господином Ованесовым? – спросил Дмитрий, оплачивая покупку.

– Пардон, но господин Ованесов сам в торговом зале никогда не сидит, им это незачем-с, – ответил приказчик. – Может быть, я смогу вам помочь? К нам, служащим своей фирмы, господин Ованесов по части торговли всегда и во всем доверие имеет-с.

– Видите ли, дело к вашему хозяину не столько у меня, сколько у князя Рахманова, а я лишь уполномочен передать господину Ованесову слова князя и его приглашение.

При упоминании имени князя Рахманова на симпатичном лице приказчика расплылась столь почтительная гримаса, что оно даже сделалось менее симпатичным из-за подобострастного выражения.

– О, месье, вы от князя... Это меняет дело, – склонил голову в очередном поклоне приказчик, – сию минуту пошлю рассыльного за хозяином.

Вскоре красная курточка магазинного мальчика мелькнула в дверях, и минут через десять в торговом зале появился модно одетый молодой брюнет, склонный к ранней полноте. Его голову украшала «панама», явно принадлежавшая к той же партии, что и купленная только что Дмитрием.

– Полагаю, это вы за мной посылали? – обратился он к Колычеву. – Я – Ованесов, владелец магазина. Чем могу служить?

– Колычев, – представился в свою очередь Дмитрий, – университетский товарищ князя Рахманова, в настоящее время гощу в его имении. У меня к вам большая просьба...

– Я весь внимание, – ответил Ованесов. В его тоне, в отличие от слащавого молодого приказчика, не было и тени подобострастия, только сдержанное достоинство воспитанного, но хорошо знающего себе цену человека. Вероятно, по меркам маленького приморского городка, Ованесов считался не только первым богачом, но и во всех смыслах комильфо.

– Вы, господин Ованесов, конечно же, знаете, что князь сейчас переживает нелегкое время, – осторожно начал Колычев, пытаясь найти нужный тон, чтобы не оттолкнуть гордого восточного человека, а напротив, расположить его к Рахманову.