Миссия Маккензи - Ховард Линда - Страница 11

Джо чувствовал, что если чуть подольше посмотрит на ее соски, то джинсы его просто лопнут от натяжения. А что если прямо сейчас остановить грузовик у обочины?.. Нет, девочка еще не готова к этому. Чтобы не совершить ошибки, Джо постарался больше не смотреть на нее до самой пиццерии, обшарпанной и старой, как и полагается.

Маккензи припарковал машину, выключил зажигание, потом снял очки и бросил их на щиток.

— Что ты хочешь?

Лучше бы он спросил это по-другому. Кэролайн наклонилась, чтобы прочитать меню, вывешенное на стенде, и, решительно сдвинув брови, попыталась сосредоточиться на выборе заказа.

В воздухе стоял тяжелый густой аромат поджаривающихся чизбургеров, лука и жареного картофеля.

Интересно, почему чем вреднее еда для желудка, тем аппетитнее ее запах?

— Большой чизбургер и коктейль.

Маккензи нажал кнопку переговорного устройства и заказал два чизбургера. Потом повернулся к Кэролайн, так что его широкие плечи упирались в стекла грузовика, и просто сказал:

— Я собираюсь поцеловать тебя, когда мы вернемся на базу.

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, сердце ее бешено колотилось.

— Я хочу чизбургер с луком. И чтобы было как можно больше лука!

— Не бойся, я не собираюсь тискать тебя, — невозмутимо продолжил Джо. — Один невинный поцелуй возле твоей двери, ведь там наверняка будут проходить люди, они должны увидеть нас. Я даже не стану обнимать тебя, если ты этого так не хочешь.

— Я вообще не хочу, чтобы ты целовал меня! — ответила Кэролайн, отодвигаясь подальше и сердито глядя на него.

— Но мне придется это сделать. Все ждут от нас определенных действий.

— Какое мне дело до того, кто чего ждет! Я согласилась на этот балаган только для того, чтобы меня оставили в покое, а не для того, чтобы целоваться с тобой!

— Ты вообще не любишь целоваться?

Она мрачно уставилась на него. Правильным ответом было бы: нет, я люблю целоваться, но только не с тобой… Однако этот единственно верный ответ был ложью, причем шитой белыми нитками, ведь ее сердечко трепетало, как у викторианской девственницы, при одной мысли о предстоящем поцелуе, и уж конечно, ей не удасться скрыть это от Маккензи. Кэролайн подумала, что ложь вообще действует эффективно только, когда ее преподносит человек беспристрастный и незаинтересованный.

Но, с другой стороны, сказать правду — это самое худшее из всего, что можно сделать. Нет, нет и нет, она ненавидела все эти отвратительные слюнявые лобзания, которые доставались ей в то время, как она брыкалась и царапалась словно пантера, чтобы избежать их. Но теперь Кэролайн чувствовала, что поцелуй Маккензи заставит ее потерять голову, она боялась только одного — что ей слишком понравится это занятие.

Она так ничего и не ответила ему… Помолчав, он мягко пояснил:

— Когда мы подъедем к твоему номеру, ты откроешь дверь, потом повернешься и протянешь мне руку. Я возьму ее, наклонюсь и поцелую тебя. Это будет не долгий страстный поцелуй, но и не дружеское чмоканье, согласна? Что скажешь о трех секундах? А потом я отпущу твою руку и пожелаю тебе спокойной ночи. На нашей базе столько народу, что нас непременно кто-нибудь увидит, и на следующий день все будут знать, что между нами все очень серьезно.

Кэролайн откашлялась.

— Три секунды?

Что ж, это действительно не очень долго. Может, ей удасться не выдать себя за три секунды?

— Только три секунды, — повторил Джо.

Глава 4

Чизбургер, правда без лука, и чипсы были восхитительны. Это напомнило Кэролайн детство. Всего несколько раз в жизни ей разрешили погостить у брата матери и его жены. Оба они были лет на десять моложе ее родителей, и дядя Чарли неизменно угощал Кэролайн сочным и самым огромным гамбургером, какой только она могла съесть. А потом ее ждало мороженое, еще одно строго-настрого запрещенное дома лакомство. Родители разрешали ей только шербет или замороженный йогурт, но никогда мороженое. Кэролайн подумала, что, если бы не дядя Чарли, она выросла бы так и не узнав прелестей дешевой еды. До сих пор эта пища казалась ей особым лакомством, которое она редко себе позволяла.

Когда с чизбургерами было покончено, Маккензи улыбнулся и спросил:

— Ты когда-нибудь играла на деньги?

— Нет. Я ни разу не была в казино.

— Тогда просто необходимо попробовать.

Он завел мотор, и скоро они уже катили по центральной улице — вереницы неоновых огней освещали их путь. Огни мерцали, переливались и рассыпались каскадами света: бесконечно лились неоновые струи, зазывая всех и каждого хоть разок попробовать то, что они так лучисто рекламировали.

Больше всего народа толпилось возле казино, но в основном это были просто праздные зеваки, туристы. Одеты все были пестро и разнообразно, пляжные шорты и бермуды соседствовали с роскошными вечерними туалетами.

— Ты любишь рисковать? — спросила Кэролайн у Джо.

— Я никогда не рискую.

Она недовольно фыркнула.

— Глупости! Вся твоя жизнь — сплошной риск. Я была сегодня утром в контрольном отсеке, припоминаешь? Угол атаки в восемьдесят градусов и перегрузки свыше десяти — все это трудно назвать спокойной жизнью!

— Это не риск. Конструкция «Крошки» дает нам возможность идти под неограниченным углом атаки, но ведь ее возможности мертвы до тех пор, пока мы не научимся использовать их. Моя работа заключается в том, чтобы проверить, соответствует ли машина своим техническим возможностям. Естественно, что это невозможно, если делать на «Крошке» только то, что мы уже делали на F-22.

— Но другие пилоты этого не делают.

Джо тепло взглянул на нее, во взгляде его была невозмутимая уверенность.

— А теперь будут. Теперь они знают, что «Крошка» выдерживает такие нагрузки.

— Так, значит, ты делаешь это только для того, чтобы подать пример остальным?

— Нет. Я делаю это потому, что это моя работа.

— И потому, что тебе это нравится… — Кэролайн поняла это еще утром, когда Джо вошел и контрольный отсек, усталый и потный, с покрасневшими глазами, но такой же невозмутимый и бесстрастный, как обычно… И только глаза выдавали. В них была страсть. И восторг.

Маккензи припарковал грузовик, и они вышли на тротуар.

— Ты веришь в удачу? — спросил он. Кэролайн пожала плечами.

— Что значит удача?

— Хочешь узнать?

Она на секунду задержалась перед входом в казино, прохладный воздух вырвался из полуоткрытых дверей. За дверью тянулся ряд игровых автоматов.

Люди толпились возле автоматов, бросали жетоны в щели и изо всех сил жали на рычаги. Время от времени радостные крики возвещали об удаче, и звон монет вознаграждал терпение игрока, однако чаще всего однорукие бандиты брали гораздо больше, чем возвращали.

— Не слишком-то выгодное вложение денег, — заявила Кэролайн после того, как несколько минут сосредоточенно изучала процедуру игры.

Маккензи рассмеялся.

— Дело не в этом. Никогда не рискуй, если не можешь смириться с неудачей — вот тебе правило номер один. А правило номер два состоит в том, чтобы получать удовольствие.

— Что-то не похоже, что эти люди получают удовольствие, — недоверчиво пробормотала Кэролайн.

— Возможно, они не знают второго правила, а может быть, даже и первого. Пойдем, я поставлю за тебя.

Но Кэролайн не торопилась. Через несколько минут она дождалась, пока освободится один из автоматов — игроку надоело бросать в щель жетон за жетоном безо всякой отдачи, и он пошел попытать счастья в другом месте. Она решила, что по закону средних величин лучше продолжить игру на этом автомате, который давно не выплевывал выигрыша, чем начинать все по новой. Она уселась перед экраном и бросила четвертак в щель, чувствуя себя при этом полной идиоткой. Джо стоял рядом с ней и тихонько смеялся, когда механический бандит не выдал ей ничего.

Когда в щель безвозвратно ушло больше пяти долларов, Кэролайн почувствовала себя лично оскорбленной. Бормоча угрозы и проклятья, она снова опустила монету — и снова проиграла.