Перекресток - Хомяков Петр Михайлович - Страница 3

– Я думаю, мы бы остались довольными в любом случае. Да и известная доля неподвижности в данной ситуации не повредит. Во избежание ненужных разговоров, расспросов и неадекватного поведения. Ведь иным дамам трудно сразу понять, что времена изменились и в городе наши.

Аудитория зашевелилась. Синдром усталой толпы был преодолён.

– Смысл всех революций в этом, – продолжал профессор. Зажравшаяся элита едва ли не физически сжирается маргиналами, имеющими потенциал для выполнения Божьего замысла.

Ведь люди не безгрешны. Верхушка человечества постоянно хочет затормозить прогресс. Ей и так хорошо. И Бог посылает новые испытания. Болезни, климатические или геологические катастрофы, взрывы немотивированной социальной активности масс. Не буду утомлять вас подробностями, но внимательный анализ любых катастроф и их социальных последствий позволяет увидеть, что их обязательно предваряет период застоя. Период, когда зажравшимся верхам слишком хорошо и легко живётся, а низы не имеют сил изменить ситуацию и просто тупо вымирают.

И тут мы подходим к текущему моменту. Имеется ли сейчас торможение прогресса? Вы, технари, знаете, что есть. Ростовщики, бюрократы, дебильная обслуга из СМИ и шоу-бизнеса, властвующие сейчас и в мире, и в нашей гнусной недобитой империи, понимают опасность прогресса и тормозят его. Не дают развиться новой энергетике, новым технологиям теплообеспечения, новым видам транспорта и т. д. и т. п. Смешно, но без внимания остаются даже поистине чудесные способы борьбы с раком и способы неограниченного, о Боже, продления жизни.

Твари на верхах в прямом смысле скорее сдохнут, чем дадут возможность реализоваться нам, инженерам и учёным. Они как динозавры современности. И поэтому обречены на уничтожение.

Ну, а кто может сейчас идти по пути, указанному Богом? Вам понятно уже, что только мы с вами.

И бороться с деградантами мы должны любыми, я подчёркиваю, любыми способами. Нам все позволено. Более того, это наша обязанность.

С нами Бог!

На этой пронзительной ноте первая половина лекции закончилась. В перерыве к профессору подошёл организатор мероприятия, неформальный студенческий лидер одного из технических ВУЗов. Звали его Алексом все. Был он то ли Алексеем, то ли Александром. Профессор тоже долгое время не знал его настоящего имени. Да и не нужно ему это было. Официальных отношений между ними не было. Общались они в основном непосредственно или по мобильному телефону.

Профессор знал, что Алекс снимал квартиру, был достаточно деятельным человеком и, по студенческим меркам, прилично зарабатывал. При этом у него хватало время и на аспирантуру, и на парашютный спорт и на политическую активность в студенческой среде. Тем не менее, этот худой, высокий, подвижный молодой человек с типичной арийской внешностью был не лишён недостатков.

Главным из них было его поразительное, отнюдь не арийское, разгильдяйство. Он ни разу не пришёл ни на одну встречу с профессором вовремя и постоянно забывал о деталях договорённостей. Удивительно, как такой разгильдяй мог успешно закончить трудный технический ВУЗ и выполнить более 200 прыжков с парашютом.

Если он так же складывает парашют, как приходит на встречи, то странно, что этот парашют у него раскрывается, – частенько думал профессор. А может быть он вообще умеет летать без самолёта и парашюта? Бред, конечно, но есть в нём что-то от птицы. Тонкокостность, немигающий взгляд, выступающий нос и странный тягучий говор, напоминающий крик ночных птиц.

Впрочем, что только ни придёт в голову в конце рабочего дня.

– Вячеслав Иванович, – обратился Алекс к профессору, ну вы и задали тон. Народ в восторге и в трансе.

– Что, не нравится? Могу закончить хоть сейчас. Сами напросились на моё участие в вашем мировоззренческом ликбезе.

– Да нет, что вы, что вы, все отлично. Просто ребята не привыкли к такой постановке проблем.

– Пусть привыкают. И загоняй толпу в аудиторию. Уже поздно, а мне ехать далеко.

– Сей момент, Ваше превосходительство, – в неожиданной для профессора манере откликнулся Алекс.

Народ, как это всегда бывает после перерыва, медленно потянулся на места.

– Поживее, господа, – сказал профессор. Так мы и до полуночи не закончим. Итак, надеюсь, замысел Творца вы поняли. Можете, кстати, не персонифицировать Его. Назовите такой порядок вещей общими закономерностями строения мира, или любым другим термином.

Далее я покажу, как эти закономерности неизменно проявляются и в геологической истории, и в истории науки и техники, и в политической истории человечества. Собственно показ подобных перипетий развития и есть смысл нашего с вами краткого курса лекций по истории цивилизации и развития науки и техники.

А для чисто эмоционального принятия неизбежных выводов я приведу один пример из своей жизни.

В раннем детстве семья моих родителей жила в огромной коммунальной квартире. Мерзости такого житья большинству из вас, а может быть и всем, к счастью, не понять.

Вам не понять, как можно буквально обоссаться в очереди в туалет. Не понять кухонной ненависти всех против всех и тому подобных прелестей.

И, слава Богу, что не понять. Но не в этом дело. В коммуналке жили в некотором смысле привилегированные люди. Семьи инженеров ракетных и ядерных НИИ. Дом был построен по стандартному немецкому проекту пленными немцами. Очень милый дом. Только вот в Германии в каждой из этих квартир жила одна семья, а у нас в каждой комнате ютилось по семье.

Привилегированность же заключалась в том, что кругом жили рабочие тех же предприятий. Жили в бараках, почти как в концлагере, с уборными на улице. Несколько десятков семей на барак. То есть ещё хуже.

Так вот, господа, несмотря на мелочи неустроенного быта и взрывы агрессии из-за перенаселённости, было и определённое общение. Оно происходило в основном на кухне. Во время после смерти Сталина было определённое смягчение нравов. И отцы семейств осмеливались заговаривать на профессиональные темы. Очень часто разворачивались интереснейшие споры. Например, о перспективах авиации в связи с развитием ракетной техники и зенитных ракет.

Кстати, многим тогда казалось, что зенитные ракеты не оставят военной авиации никаких перспектив. Я помню эти споры почти до деталей.

И меня поразила одна беседа. Обсуждались результаты ядерных испытаний американцев. В те времена бомбы рвали «на земле, в небесах и на море». Разумеется, в профессиональной среде циркулировала информация об усилиях потенциального противника.

Так вот, однажды стали обсуждать эффект превышения расчётной мощности ядерных зарядов на глубоководье. Одной из версий было наличие повышенной концентрации тяжёлой воды на больших океанских глубинах. Выходило, что природный тритий может быть в этой ситуации вовлечён в термоядерную реакцию.

Мужики заспорили о возможностях процесса. А потом, буквально на коленке, прикинули, что может случиться, если эта гипотеза верна. И получилось, что если взорвать заряд мощностью более десяти мегатонн (подробнее не помню) на дне самой глубокой Марианской впадины (глубина больше 11 километров), то Земля расколется.

Я смотрел на этих затюканных жизнью мужиков как на чудесных великанов. Я как-то сразу поверил в такую возможность. И мне, ребёнку довольно боязливому, верившему в страшные сказки, было совсем не страшно.

Но, внимание, господа, мне было непонятно только одно. Как люди, которые способны расколоть земной шар, будут завтра утром выстраиваться в очередь, чтобы сходить в сортир, а потом в другую очередь, чтобы вымыть руки. Как они терпят эту унизительную жизнь. Почему не выйдут и не заорут: «Или завтра каждой нашей семье по отдельному туалету, или мы взорвём ваш мир ко всем чертям!».

Шли годы, я многое понял. Понял, в частности, что не все так просто… реализуется. Но трудно – не значит невозможно. И мне опять непонятно, почему гениальные технократы все ещё получают меньше и живут намного хуже, чем уголовники от бизнеса, полуграмотные менты, свора разных правоохранителей, бездарные интриганы и политиканы, человекообразные спортсмены, олигофрены с телевидения или потаскухи из балета.