Тень рыси - Холт Виктория - Страница 51

— Разве? — поинтересовалась я. — Но мне казалось…

— Да, у нас старинные владения, однако садовники Парка работают лучше, чем наши… У нас теперь только два садовника, а когда-то у моего деда их было шесть. Поэтому часть нашего парка совсем заросла, зато цветы в Уэйкфилд Парке просто великолепны! Еще одно доказательство обнищания, но казалось, что Минту это совсем не трогает. Мне было интересно, как там Стирлинг ведет себя в мужской компании.

Позже джентльмены присоединились к нам, а после кофе Минта предложила показать мне и Стирлингу дом.

— Будьте осторожны в сторожевой башне, если пойдете туда, — предупредила Люси.

— Обязательно, — пообещала Минта. Оказывается, кое-где в здании уже начали рушиться камни, и сторожевая башня могла обвалиться.

— Ее, наверное, следует привести в порядок? — спросил Стирлинг.

— Возможно, если у нас появится достаточно денег.

— Но раз это так опасно…

— О, здесь столько всего требует ремонта. Вы даже себе не можете представить!

— Почему же? — ответил Стирлинг.

Она ему улыбнулась, как будто он сказал очень умную вещь.

Многим даже не приходит в голову, как много средств нужно, чтобы содержать такой дом в порядке. А если это не делалось много лет… — Она многозначительно подняла брови.

— Я уверен, что за домом следует присматривать, — настаивал Стирлинг.

— Но если нет денег, этого нельзя сделать.

— Простите… — начал было Стирлинг. Она пожала плечами.

— Всю свою жизнь я только и слышу, что Уайтледиз свалится нам на голову, если не будет сделан необходимый ремонт. Я уже привыкла к этому.

— Но дом — это своего рода капитал!

— Да, — согласилась она. — В какой-то степени. Вот вход в старую часть дома. Эти стены сохранились со времен монастыря. Видите, какие они толстые. Осторожно, лестница. Ступеньки весьма непрочные.

Мы начали подниматься по спиральной каменной лестнице, держась вместо перил за веревку. Ступеньки были крутыми, а в центре каждой из них была ложбинка оттого, что по ним прошлось слишком много ног — тоже один из признаков древности.

— Никогда не видел ничего подобного, — возбужденно произнес Стирлинг.

— Я рада, что это волнует вас, — сказала Минта, которая, конечно же, не правильно истолковала огонек в глазах Стерлинга.

Мы прошли через старую часть дома. Минта сняла 270 фонарь со стены, и Стирлинг понес его. Поднимаясь по крутым ступенькам, мы заглядывали в альковы, которые напоминали больше тесные камеры. Было очень холодно.

— Мы иногда пользуемся ими вместо кладовых, — заметила Минта. — Когда я была маленькой, здесь хранились оленина и огромные окорока. Но тогда мы еще устраивали большие приемы.

Потом мы вернулись в жилую часть дома.

— Она построена позже главной части — при Елизавете Английской, а потому имеет форму буквы «Е». Это основная часть, вот два отходящих от нее крыла и короткий отрезок посередине.

— В таком доме легко потеряться, — заметила я.

— Я однажды и потерялась, — сказала нам Минта, — в комнате, где стоял огромный шкаф. Я спряталась, и почему-то никто не догадался заглянуть в него. Комнату назвали студией, потому что моя мать занималась там рисованием.

— Мне бы хотелось взглянуть на нее, — попросила я.

— Пожалуйста, правда, там нет ничего особенного.

Ничего особенного! Он занимался здесь с Арабеллой, учил ее и влюбился!

— Моя мать, если вы знаете, была единственным ребенком. Когда отец женился на ней, он стал жить в этом доме.

— Значит, Кэрдью не всегда жила в Уайтледиз?

— Нет, в нашей семье несколько раз менялись фамилии, за триста лет — шесть раз. Они написаны на стене в библиотеке. Время от времени дом и поместье передавались по наследству к женщине, она выходила замуж и фамилия менялась. Так случилось и с моей матерью!

— То же будет и с вами?

— Ну… — Она беззаботно рассмеялась, и стало ясно, что ей все равно: наследует ли она Уайтледиз или нет. — Пока не родилась Друсцилла, мы надеялись, что это будет мальчик. В таком случае…

— Но она же не прямая наследница вашей семьи, — настаивал Стерлинг. — Ваш отец стал ее членом после женитьбы, и его нынешняя супруга не имеет к ней никакого отношения, поэтому…

— О нет, — быстро перебила его Минта. — Когда люди женятся, они становятся членами семьи. Так всегда было. Теперь Уайтледиз принадлежит моему отцу…

— Вы можете потерять Уайтледиз, и вас это совершенно не волнует? — воскликнул Стирлинг.

— Мне бы хотелось иметь маленького братика. И отцу хотелось бы иметь сына. Он так гордился, когда родилась Друсцилла!

— Но если бы это был сын, вы сами могли бы потерять Уайтледиз!

— Я не думаю об Уайтледиз как о собственности. Это скорее фамильное пристанище. Кто бы им ни владел, все равно он будет домом для всех!

— Если только он не перейдет к кому-то, кто не принадлежит к вашей семье, — заметил Стирлинг.

Я грозно посмотрела на него. Он пытался продвигаться по запретной территории слишком быстро.

— Этого не может случиться, — ответила Минта с изумлением. — Он всегда останется фамильной принадлежностью!

— Но эта ноша…

— Ноша? О, вы имеете в виду финансовые трудности… — Она почти весело рассмеялась. — Над нами они висели почти всегда!

— Но если они станут вдруг слишком тяжелы…

— Мы к этому привыкли. Сейчас придем в студию, о которой я рассказывала вам. Нам следует подняться по узкой лестнице. Чтобы было больше света. — Она распахнула дверь. — Вот, вы только посмотрите на эту пыль! Теперь в студии никого не бывает, я уверена, что и слуги-то сюда почти не заглядывают. Им и так приходится слишком много работать. Моя мать часто приходила сюда. Наверное, ее-то я тогда и Искала. Вот этот шкаф. Он просто огромен… В него легко можно войти.

Комната обставлена была просто: большой стол, несколько стульев и мольберт.

— Я никогда не умела рисовать, — продолжала Минта. — Может, Друсцилла будет более способной. Тогда мы сможем снова пользоваться студией.

Она отворила дверь шкафа — на одной из его полок лежали карандаши, цветные мелки и две чертежные доски. Минта взяла лист бумаги, на котором сохранились несколько набросков лошадей. Это же работа Линкса! Я легко узнала ее. О, Линкс, смогу я когда-нибудь забыть тебя!

— Здесь нечего смотреть, . — сказала Минта. Я разозлилась на нее, что, конечно же, было глупо. Минта привела нас в библиотеку, показала герб и имена членов семьи, весьма искусно выписанные на ветвях фигового дерева — Мерриуейл, Чартон, Дел-мер, Беррингтон, Дориан и Кэрдью. Стирлинг уставился на имена, как зачарованный. Я знала, что он мысленно уже писал: «Херрик». Мы поднялись еще выше.

— Это восточное крыло буквы «Е». Маме здесь нравилось, но когда Люси вышла замуж за моего отца, она решила, что будет гораздо экономнее не пользоваться этой частью дома. Люси прекрасно справляется с трудностями. Я уверена, что наши дела благодаря ей сейчас в лучшем состоянии.

Я могла вполне согласиться с этим заявлением.

— Это комната моей матери. Люси закрыла мебель чехлами. Слуги предпочитают не заходить сюда.

— Почему? — спросил Стирлинг.

— Знаете, когда случается внезапная смерть… Слуги становятся суеверными… Моя мать умерла совершенно неожиданно.

— А мне казалось, что она долго хворала, — заметила я.

— Да, но… Нам всем казалось, что она сама придумала себе болезнь, а умерла от острого сердечного приступа. Мы поняли, что не правильно относились к ней, и Лиззи, ее служанка, начала сочинять всякое…

— Что же именно?

— Ну, что моя мать не может успокоиться, что она все еще в доме… Ее призрак, так говорит Лиззи. Бедная Лиззи, она не покидала маму с тех пор, как та была девочкой. Она очень рассудительная, практичная, но смерть мамы выбила ее из колеи. Люси следит за ней и, кажется, Лиззи становится лучше.

Я оглянулась вокруг. Ее комната! Сюда Арабелла приходила после уроков рисования, чтобы мечтать о любимом. Именно в этой комнате они накинулись на него. Я словно сама переживала ту драму, которая здесь некогда произошла.