Шелковая вендетта - Холт Виктория - Страница 47

Дрэйка очень позабавил мой пересказ этого разговора. Он любил слушать о том, как мы начинали. Его интересовало все, что я делала. Он любил играть с Кэти, и я видела, что она обожает его. Однажды мы вместе возвращались домой, держась за руки, Кэти между нами, и чувствовали себя очень уютно. В глазах встретившей нас графини я прочитала одобрение. «Вы так хорошо... смотрелись... вместе», – сказала она потом.

Что касается бабушки, то она никогда не умела скрывать свои чувства, и ее мнение можно было не спрашивать.

Теперь, когда у меня была Кэти, я понимала, как много значит для бабушки мое счастье. Ее подкосила смерть Филиппа; она так надеялась, что мы будем счастливы. Но я уже достаточно долго была одна, и теперь она начала строить планы насчет Дрэйка.

Я не могла не задумываться о том, что меня ждет. Наши постоянные встречи в парке, наша крепнущая дружба, то, как вспыхивали его глаза, когда он видел нас с Кэти, – все это говорило о том, что он, возможно, любит меня.

Он очень хотел, чтобы мы погостили в его поместье в Свэддингхэме, и мы решили, что поедем туда в первую неделю после роспуска парламента на каникулы.

А что чувствовала я сама? Я не могла забыть свой медовый месяц с Филиппом во Флоренции, и чем сильнее становилось мое чувство к Дрэйку, тем чаще я вспоминала те дни.

Я сильно повзрослела со времени своего замужества. Тогда я была простой и наивной девочкой и совсем не знала жизни. Во многом Филипп был так же неопытен, как я. Мы оба были детьми. Как долго могло это продолжаться? Этого узнать мне было не дано. Потом я стала матерью, и появился человек, счастье которого стало для меня дороже собственного. Я научилась зарабатывать, чтобы обеспечивать себя и своего ребенка, а хорошо знакомая с жизнью графиня научила меня разбираться в людях. Я больше не жила в идеальном мире, который окружал нас с Филиппом; теперь я знала, что в жизни есть много безобразного и отвратительного, и с этим приходилось мириться.

И вот я спрашивала себя: неужели со времени смерти Филиппа моя любовь к нему так ослабела? Не я ли говорила, что никогда не смогу полюбить другого?

Знала ли я Филиппа по-настоящему? И возможно ли, чтобы в его жизни и правда была какая-то мрачная тайна, ради сокрытия которой он готов был умереть? Неужели это возможно? Нет, я не могла в это поверить. Филипп был таким открытым, правдивым и искренним... и я тоже. Так почему же все так случилось? И если он не застрелился, то кто сделал это? И почему? Но в любом случае за всем этим скрывалась какая-то страшная тайна, неведомая мне.

Я любила Филиппа, но знала ли я его? С ним я впервые узнала, что такое любовь между мужчиной и женщиной. Наши отношения были нежными и романтичными. Но он умер. Возможно, пора перестать оплакивать его. Встречаясь с Дрэйком, я начала понимать, что не хочу больше жить как монахиня.

Когда я видела Дрэйка, идущего нам навстречу, все мое существо устремлялось к нему. Я пыталась посмотреть на него беспристрастно: просто высокий, хорошо одетый мужчина. В нем всегда было что-то мальчишеское, а последнее время это особенно бросалось в глаза. Я не могла им не восхищаться и чувствовала себя совершенно счастливой, когда сидела рядом с ним и он держал мою руку. Да, меня очень тянуло к нему: дни без него казались мне безрадостными и пустыми. Я с нетерпением ждала уик-энда, в который мы должны были поехать к нему в Свэддингхэм, и была не в состоянии скрыть это так же, как Кэти.

Наш салон посетила Джулия. Она всегда приезжала в собственном экипаже с услужливым кучером и таким же услужливым мальчиком для мелких поручений.

Меня страшили ее визиты, что с моей стороны было глупо: ведь она часто делала у нас покупки. По ее словам, она просто обожала новые наряды.

Она стала ужасной транжиркой и уже ничем не походила на ту Джулию, которую мы знали в детстве. Она и тогда была вспыльчивой и во всем потакала своим слабостям, но в те давние годы ей не хватало сокрушительной уверенности в себе, которой она в избытке обладала сейчас, став богатой вдовой.

Графиня всегда шумно приветствовала ее.

– Как я рада, что ты пришла. Мы только что говорили с мадам Клермонт, что винный – это твой цвет, я сказала, что прежде, чем этот бархат увидит кто-то еще, мы обязательно должны показать его Джулии.

Графиня потащила ее в демонстрационный зал, откуда раздались ее охи-ахи. Бархатное платье цвета бургундского вина едва сошлось на располневшей талии Джулии.

– Милое мое дитя, – графиня часто говорила тем тоном, который усвоила с Джулией в то время, когда готовила ее к выходу в свет, – ты должна умерить свой аппетит.

Джулия засмеялась, в компании графини она и впрямь чувствовала себя девочкой.

Графиня не сомневалась, что Джулия купит это платье, и она его действительно купила. Потом она разыскала меня.

– Чарльз собирается жениться, – сообщила она.

– О-о... неужели?

– Пора уже. Так называемый брак по расчету. Ты понимаешь, о чем я. До меня дошел слух, что дела у Сэланжеров идут уже не так хорошо, как раньше. Ты же знаешь, Чарльз не Филипп. Поэтому ему нужны деньги, и благодаря этому браку он их получит. Она немного старше и не красавица, но зато преподнесет ему себя на золотом блюде.

– Надеюсь, что у них сложится все хорошо.

– Она тоже получит свое... то есть мужа... а он будет продолжать жить в свое удовольствие, как всегда это делал. Я как-то сказала ему, что он безжалостный сердцеед. А он рассмеялся в ответ: «Рад, что ты заметила это, сестренка».

– Может быть, он теперь остепенится.

– Кто? Чарльз? Неужели ты в это веришь? Жаль, что не удалось выдать замуж Касси.

– Касси устраивает такая жизнь.

– Не исключено, что ты тоже получишь приглашение на свадьбу.

Я промолчала, и она продолжила:

– Ты, кажется, часто видишься с Дрэйком Олдрингэмом, да?

– Ты же знаешь: мы встречаемся в парке. Ты и сама часто с нами бываешь.

– А ты знаешь, Дрэйк – бывалый мужчина.

– Очень может быть.

– В некотором смысле он такой же, как Чарльз.

– Как Чарльз?

– Да, кое в чем все мужчины одинаковы...

Я смотрела на нее в немом изумлении.

– Я имею в виду их слабость к женскому полу. Я очень хорошо знаю его, а ты... несмотря на свою искушенность в бизнесе... в некоторых вопросах совершенно наивна.

– Я не понимаю, о чем ты.

Она засмеялась.

– Да неужели? Подумай как-нибудь на досуге о том, что я сказала. Дрэйк мне очень большой друг... очень близкий друг. По правде говоря... хотя, ладно, не стоит об этом. Как ты считаешь, этот винный бархат в самом деле мне идет? Я бы предпочла, чтобы графиня прекратила прохаживаться на счет моей талии. Некоторым полнота даже нравится. – Она выразительно посмотрела на меня. – Мне говорили, что это очень пикантно и женственно. Мужчинам не очень-то нравится, когда женщина похожа на жердь.

Продолжая насмешливо улыбаться, она оглядела мою фигуру, которую никак нельзя было назвать пышной. Бабушка все время сокрушалась, что я мало ем.

Я еле дождалась ее ухода, но и оставшись одна, продолжала прокручивать в голове сказанное ею.

Меня бесила мысль, что Джулия – моя соперница. Мало того, что она мешала нашим встречам в парке, ей еще понадобилось заявить, что он ее друг... близкий друг как она подчеркнула. Как это понимать? И о чем она предупреждала меня, сравнивая Дрэйка с Чарльзом?

Джулия ревновала, и я вспомнила ее злобные нападки на меня после того, как Дрэйк уехал из Шелкового дома подравшись из-за меня с Чарльзом.

После этого странного разговора с Джулией прошло несколько дней. Мы гуляли в парке, когда я заметила этого человека. Он сидел на соседней скамейке, и когда бы я ни взглянула на него, его глаза были устремлены в нашу сторону. Я пыталась вспомнить, не встречала ли его раньше.

Он был лет сорока, темноволосый, с легкой сединой на висках. Что-то в покрое его платья, во взгляде подсказало мне, что этот человек – не англичанин.