Шелковая вендетта - Холт Виктория - Страница 31

– Оченна хороша. «Риголетто», да?

Да. Пение было выше всех похвал.

И сегодня ваша снова не пойдета?

– О, нет, – сказал Филипп, – сегодня мы уйдем к себе рано. Нам еще нужно отправить несколько писем. Мы здорово устали и собираемся лечь пораньше.

– Это хороша...

Мы вернулись к себе в номер и занялись письмами. Я написала длинное письмо бабушке, расписывая чудесные виды Флоренции и поход в оперу. Филипп получил известия с фабрики и, изучив их, углубился в ответ.

Потом мы немного посидели на балконе и рано легли спать.

На следующее утро завтрак запоздал, и когда его наконец подали, его принес незнакомый нам человек.

– А что случилось с Лоренцо? – спросила я.

– Лоренцо... ушел, – коверкая английские слова, сообщил тот.

– Ушел? Куда ушел?

Он поставил поднос на столик и смущенно сделал беспомощный жест руками.

Когда он ушел, мы заговорили о Лоренцо. Что могло с ним случиться? Не может быть, чтобы это означало, что он ушел совсем.

– Я думаю, он предупредил бы нас, если бы собрался взять выходной, – сказал Филипп.

– Да, странно, – согласилась я. – Но Лоренцо вообще довольно странный. Я думаю, скоро все выяснится.

Но когда мы спустились вниз, никто не знал о его местонахождении, и было ясно, что его исчезновение явилось для них таким же сюрпризом, как и для нас.

– Наверное, пустился в какое-нибудь романтическое приключение, – предположил Филипп.

Мы вышли из гостиницы и побрели по городу. Из головы у нас не выходил Лоренцо, и когда мы проходили дворец Медичи, то вспомнили о том, другом Лоренцо – отпрыске недобро прославившегося семейства, которое имело исключительную власть во Флоренции пятнадцатого века.

– Лоренцо Великолепный, – задумчиво произнес Филипп, – нужно было быть действительно великим человеком, чтобы получить такое прозвище. Да, он был великолепным. Он потратил огромную часть своего богатства на поддержку литературы и искусства и сделал Флоренцию центром просвещения. Знаешь, он вложил огромные средства в библиотеку, которую сам и основал; он окружил себя самыми знаменитыми скульпторами и художниками, которых знал мир. Это действительно великолепно. Полагаю, что к концу жизни он стал слишком могущественен, а это никогда не доводит до добра; и к концу своего правления он потерял свою безраздельную власть над Флоренцией. К сожалению, сыновья великих людей редко достигают высот своих родителей, и во Флоренции наступили смутные времена.

Меня не покидала мысль о нашем Лоренцо.

– Надеюсь, у него не будет неприятностей, когда он вернется, – сказала я. – Думаю, управляющему не очень понравится... что он ушел, никому не сказав, куда и насколько.

Мы прошлись по магазинам на Понте-Веккио и посмотрели Арно, где, как сказал Филипп, Данте впервые встретил Беатриче.

Я была рада вернуться в «Реджию», так как не могла отделаться от тревоги за Лоренцо.

Там нас ждало страшное известие.

Не успели мы войти в гостиницу, как сразу же поняли, что что-то случилось. Один из официантов с двумя горничными поспешил нам навстречу. Мы с трудом понимали, что они говорят, так как они говорили все сразу и на итальянском, лищь иногда вставляя английские, слова.

Мы не могли поверить, что поняли их правильно. Лоренцо был мертв.

Судя по всему, на него напали прошлой ночью, вскоре после того, как он покинул гостиницу. Его тело было брошено на небольшой аллее позади здания. Обнаружил его только сегодня утром какой-то человек, направлявшийся на работу.

К нам подошел управляющий.

– Хорошо, что вы вернулись, – сказал он. – Polizia хочет поговорить с вами... Я должен сказать им, что вы здесь. Они хотят побеседовать...

Мы были потрясены и гадали, зачем им понадобилось встретиться с нами; но нас настолько подавляла мысль, что жизнелюбивый, вечно смеющийся Лоренцо мертв, что мы вряд ли были способны как следует осмыслить происходящее.

Прибыли полицейские, и двое из них подошли к нам. Один прекрасно изъяснялся по-английски. Он сказал, что они не сразу смогли идентифицировать личность Лоренцо, поскольку на нем был плащ, на подкладке которого обнаружили ярлык с именем лондонского портного. Они подумали, что жертвой нападения оказался иностранный гость. Но поскольку в городе многие знали Лоренцо, то вскоре его все-таки опознали. Они высказали предположение, что нападение было совершено с целью ограбления, но пока трудно сказать, было ли что-то украдено.

Мы не знали, что думать. Потом я вспомнила, как Лоренцо любовался собой в оперной шляпе Филиппа. Я сказала, что хочу пройти в свой номер. Поднявшись к себе, я обнаружила, что шляпная картонка пуста и плащ из платяного шкафа исчез.

Я поспешила вниз, чтобы сказать им об этом.

Нам предложили осмотреть залитый кровью плащ. Не было сомнения в его принадлежности. Это был плащ Филиппа. К тому времени нашлась и шляпа. Как только я увидела ее, мне стало ясно, что случилось.

Мы были глубоко огорчены этим происшествием. Мы привязались к Лоренцо и радовались каждой встрече с ним. Я вспомнила, что он с особой настойчивостью расспрашивал нас в тот день, собираемся ли мы куда-нибудь уходить; узнав, что мы остаемся в гостинице, он взял шляпу и плащ Филиппа и нашел свою смерть, принятый по ошибке за богатого туриста.

Мы так тяжело восприняли эту трагедию еще и потому, что тоже оказались невольно в нее вовлечены, ведь Лоренцо был убит в одежде Филиппа. Мне все время представлялось, как он шел в тот вечер по улицам, уверенный в своей неотразимости. Тщеславие погубило его; но ведь это было такое безобидное, такое милое и непосредственное тщеславие.

Бедный Лоренцо – жизнь била в нем ключом, он так любил ее маленькие радости, и вдруг... из-за какого-то дурацкого случая... эта жизнь оборвалась.

Это событие прервало наше свадебное путешествие. Мы больше не могли быть счастливы во Флоренции. Теперь это место представлялось нам совсем в другом свете. Эти улицы с великолепными зданиями, в которых бродили тени славного прошлого, в самом деле оказались зловещими.

Куда бы я теперь ни пошла, мне везде мерещился Лоренцо... гордо вышагивающий по улице, радующийся жизни и самому себе; а потом... я видела нож, занесенный над ним убийцей.

– Думаю, будет лучше, если мы вернемся домой, – решил наконец Филипп.

ТРАГЕДИЯ В ЛЕСУ

Как отличалось наше настроение на обратном пути от того, с каким мы ехали в Европу! Я не сомневалась, что Филипп также, как и я, думает о Лоренцо. Он вошел в нашу жизнь мимоходом, но мы никогда не забудем его, потому что он встретил свою смерть в плаще и шляпе Филиппа.

Он все время стоял перед моими глазами – беспечно собирающийся на прогулку... воображающий себя эдаким загадочным незнакомцем... и потом эта внезапная смерть... Меня преследовала одна мысль: успел ли он осознать, что с ним произошло. Возможно... на одно ужасное мгновенье...

Это было жестокое нападение. Ему нанесли несколько ударов ножом, при этом ничего не было украдено. То-то и странно. Возможно, это не ограбление, а результат какой-то старой вражды. Может, его рассказы о любовных победах были не такой уж выдумкой, и в этой истории был ревнивый соперник? Нет. Ведь он был неузнаваем в шляпе и плаще Филиппа. Должно быть, его все-таки приняли за туриста.

До меня вдруг дошло, что на его месте вполне мог оказаться Филипп, и вот тут я испугалась по-настоящему. Я поделилась с мужем своими страхами, прильнув к нему так, словно боялась отпустить от себя.

– Как жаль, что теперь воспоминания о Флоренции всегда будут связаны для нас с этим событием, – огорченно сказал он.

И я согласилась с ним.

Мы вернулись домой.

Бабушка уже ждала нас; встревоженно сложив руки, она окинула меня беспокойным взглядом. И тут же заулыбалась, прочитав на моем лице явное удовлетворение.

– Я так счастлива... так счастлива, – сказала она. – Сбылась моя мечта. О, как редко это случается в жизни! Кто-то строит планы... кто-то надеется, и ничего не сбывается. Но на этот раз... да. Ты счастлива, mon amour. Он оказался хорошим, этот юноша, правда? Такие люди редко встречаются... и найти такого человека – большое везение.