Полет сокола (В поисках древних кладов) (Другой перевод) - Смит Уилбур - Страница 18

– Другого случая уже не представится, – поспешно ответила она. – Как только вы бросите якорь в Столовой бухте, мы с братом немедленно покинем корабль.

Насмешливая улыбка медленно сползла с его губ.

– Раз вы так решили, нам, похоже, больше нечего сказать друг другу.

– Я хочу, чтобы вы знали почему.

– Я-то знаю почему, – сказал капитан, – но сомневаюсь, что вы сами это понимаете.

Робин впилась в него взглядом, но он отвернулся, чтобы отдать команду рулевому, и обратился к помощнику, стоявшему у подножия мачты.

– Мистер Типпу, будьте добры взять еще один риф.

Сент-Джон подошел к ней сбоку, но не взглянул на нее, а поднял голову и всмотрелся в крохотные фигурки матросов, лазающих высоко вверху на грот-рее.

– Видали ли вы когда-нибудь шесть с половиной тысяч гектаров хлопковых полей, когда коробочки готовы к сбору? – тихо спросил он. – Видали ли вы, как кипы хлопка сплавляют на баржах вниз по реке на фабрики?

Робин не ответила, и он продолжил, не медля ни минуты:

– Я все это видел, доктор Баллантайн, и ни один человек не посмеет мне заявить, что с людьми, работающими на моих полях, обращаются как со скотом.

– Вы владеете хлопковой плантацией?

– Да, и после этого плавания приобрету сахарную плантацию на острове Куба. Половина моего груза пойдет в уплату за землю, а другая половина будет выращивать тростник.

– Вы хуже, чем я полагала, – прошептала Робин. – Я думала, вы всего лишь одно из воплощений дьявола. Теперь я вижу, что вы сам дьявол.

– Вы отправляетесь в глубь страны. – Теперь Сент-Джон смотрел на нее. – Когда вы туда доберетесь, если это вообще случится, вы увидите картину истинных человеческих бедствий. Увидите жестокость, какая не снилась ни одному американскому рабовладельцу. Увидите, как люди истребляют друг друга в войнах, гибнут от болезней, как их пожирают дикие звери, и ваша вера в небеса поколеблется. По сравнению с этими зверствами загоны и бараки для рабов покажутся раем земным.

– Вы смеете утверждать, что, отлавливая и заковывая в цепи эти бедные создания, вы оказываете им благодеяние? – вскричала Робин, пораженная ужасом при виде такого бесстыдства.

– Вы когда-нибудь бывали на плантациях Луизианы, доктор? – И он ответил на собственный вопрос: – Нет, разумеется, не бывали. Я вас туда приглашаю. Приезжайте ко мне в гости в Бэннерфилд и сравните, как живут мои рабы и как свирепо истребляют друг друга негры, которых вы встретите в Африке, сравните жизнь моих рабов с той, какую ведут несчастные в трущобах и работных домах вашего любимого зеленого острова.

Робин вспомнила разъедаемых болезнями, потерявших надежду людей, с которыми работала в миссионерском госпитале. Она онемела. Его усмешка снова стала дьявольской.

– Считайте, что это всего лишь насильственное обращение язычников. Я вывожу их из тьмы на пути Господа и цивилизации. То же самое призваны делать и вы, но мои методы более эффективны.

– Вы неисправимы, сэр.

– Да, мэм. Я морской капитан и плантатор. А к тому же я торговец рабами и их владелец и буду сражаться насмерть, чтобы защитить свои права на это.

– О каких правах вы говорите? – воскликнула она.

– О праве кошки на мышь, о праве сильного на превосходство над слабым, доктор Баллантайн. О естественном законе существования.

– В таком случае могу только повторить, капитан Сент-Джон, что при первой возможности я покину корабль.

– Очень сожалею, что ваше решение таково. – Свирепый огонь желтых глаз немного смягчился. – Хотелось бы, чтобы вы решили иначе.

– Я посвящу всю жизнь борьбе с вами и с такими, как вы.

– Какая красивая женщина при этом пропадет. – Он горестно покачал головой. – Но такое решение может дать нам повод встретиться вновь – надеюсь, это произойдет.

– И еще одно, напоследок, капитан Сент-Джон. Я никогда не прощу вам прошлую ночь.

– А я, доктор Баллантайн, никогда ее не забуду.

Зуга Баллантайн осадил лошадь у обочины дороги, как раз перед тем местом, где она переваливала через узкий перешеек между отрогами Столовой горы и Сигнального холма – одного из близлежащих предгорий.

Он соскочил с седла, чтобы дать коню отдохнуть – тот совершил тяжелый подъем из города по крутому склону, – и бросил поводья слуге-готтентоту, который ехал сзади на другой лошади. Зуга немного вспотел, после выпитого накануне вечером вина в висках пульсировала тупая боль. Он пил прославленное, с богатым букетом сладкое вино из Констанции – одного из самых знаменитых виноградников в мире, но голова от него гудит, как после обычного дешевого грога, который подают в портовых тавернах.

За пять дней, что прошли после высадки брата и сестры на берег, дружелюбие жителей Капской колонии поглотило их чуть ли не с головой. Они провели в таверне на Бюйтенграхт-стрит только ночь, а потом Зуга обратился к одному из самых видных торговцев Капской колонии, некоему мистеру Картрайту. Он вручил рекомендательные письма от Почтенной лондонской компании коммерческой торговли с Африкой, и Картрайт сразу предоставил в его распоряжение бунгало для гостей, расположенное в саду его большого изысканного имения на склоне горы, как раз над старинным парком Ост-Индской компании.

С тех пор вечера превратились для них в веселую круговерть ужинов и танцев. Если бы Робин и Зуга не настояли на своем, дни тоже были бы заполнены развлечениями – пикниками, парусными прогулками, рыбной ловлей, верховой ездой в лесу, долгими неспешными обедами на лужайке под раскидистыми дубами, живо напоминавшими Англию.

Зуга, однако, избегал досужего времяпрепровождения и ухитрился завершить все необходимые для экспедиции дела. Прежде всего потребовалось наблюдать за разгрузкой снаряжения с «Гурона», что само по себе представляло непростую задачу, потому что ящики нужно было поднять из трюма и спустить на лихтеры, поджидавшие у борта, а потом перебраться через опасную полосу прибоя и причалить к берегу у пляжа Роджер-Бей.

Затем предстояло устроить временный склад для груза. В этом снова помог мистер Картрайт. Однажды Зуга поймал себя на том, что яростно негодует на настойчивые просьбы сестры, из-за которых и приходилось совершать эту тяжелую работу.

– Черт возьми, сестренка, даже отец при необходимости путешествовал в компании арабских работорговцев. Если этот Сент-Джон действительно торгует рабами, мы должны постараться выведать у него все, что сможем, – его методы и источники. Никто не снабдит нас лучшей информацией для отчета Обществу.

Но его доводы не возымели действия, и, когда Робин пригрозила, что напишет в Лондон директорам Общества и вдобавок даст откровенное интервью редактору «Кейп таймс», Зуга, скрипя зубами, наконец смирился с ее требованиями.

Зуга догадывался, что Сент-Джон отправится в плавание через день-другой, а они останутся ждать следующего попутного корабля, который направится в сторону арабского и португальского побережий.

Он уже предоставил адмиралу капской эскадры Королевского военно-морского флота рекомендательные письма из Министерства иностранных дел, и ему было обещано содействие. Тем не менее он каждое утро проводил по многу часов, нанося визиты судовым агентам и судовладельцам в надежде поскорее найти попутчиков.

– Черт бы побрал эту дуреху, – бормотал Зуга, горько размышляя о сестре и ее причудах. – Она отнимает у нас недели, а то и месяцы.

Время важнее всего. Экспедиция должна была как можно быстрее добраться до Келимане и подняться по реке Замбези подальше от зараженного лихорадкой побережья, прежде чем начнется дождливый сезон и опасность подхватить малярию не сделает их затею самоубийственной.

В эту минуту со склона горы прогрохотал пушечный выстрел. Подняв глаза, он увидел облачко белого дыма, поднимающегося с наблюдательного поста на Сигнальном холме.

Выстрел предупреждал население города, что в Столовую бухту входит корабль. Прикрыв глаза козырьком фуражки, Зуга заметил, как из-за мыса показалось судно. Он не был моряком, но сразу узнал неказистые очертания и торчащую дымовую трубу канонерской лодки военно-морского флота, рьяно преследовавшей «Гурон». Неужели с тех пор и впрямь прошло две недели. Канонерская лодка «Черный смех» раскочегарила котлы, и ветер относил в сторону тонкий флажок темного дыма. Корабль, качнув реями, повернул в бухту, идя против ветра под острым углом, и вскоре прошел меньше чем в километре от стоявшего на якоре «Гурона». Столь близкое соседство этих кораблей, подумал Зуга, открывает невиданные возможности для возобновления вражды между капитанами, но первым чувством, которое испытал майор, было разочарование. Он надеялся, что его экспедицию отвезет на восточное побережье торговое судно. Он резко отвернулся, взял у слуги поводья и легко вскочил в седло.