Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 2 - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 24

Судьба. Ее маму так!

Глеб выругался.

Смачно, сочно, но совершенно бесполезно. Вот уж подстава, так подстава.

Красная буква «М» отражалась в стекле, стояла в глазах. И почему эти красные указатели выглядят так зловеще?

Или это только ему так кажется?

Ладно. Вариантов у него нет. Машину заберет эвакуатор, как только он позвонит из дома в автосалон. Но до дома еще нужно добраться. Глубоко вздохнув, Глеб запер машину и побрел в сторону входа на станцию, пытаясь двигаться как можно медленнее.

Чем ближе он подходил к обычному на первый взгляд подземному переходу, тем тревожнее становилось внутри. Даже тени, отбрасываемые парапетом и стойками навеса, как будто вдруг почернели и потянулись ему навстречу. Глеб помотал головой. Вот только глюков ему сейчас не хватало. Лестница вниз, вытертая множеством торопливых ног. Шершавые, даже сквозь подошвы ботинок неприятные наощупь ступени. Шаг, еще шаг. Подозрительный взгляд милиционера. Вереница стеклянных кабинок-киосков. «Электроника», «Пресса», «Цветы», «Сувениры», «Чебуреки»… Тяжелые, болтающиеся в обоих направлениях алюминиевые двери. Касса. Очередь в маленькое окошко. Горстка мелочи. Неодобрительный взгляд кассирши. Плотный квадрат одноразовой карточки.

Хищные турникеты. Эскалатор. Платформа. Толпа.

Глеб вспотел. Стараясь держаться подальше от края платформы, прошел на середину зала.

Как же, оказывается, трудно протаскивать сквозь материальные двери вагона троих таких же материальных людей, пусть даже один из них — одна — маленькая пятилетняя девочка. Если бы у меня была возможность, я бы вспотел.

Но возможности у меня не было, а потому я просто присел на ближайшее сиденье. Ася, Марина и Машенька оглядывались по сторонам. Вернее, оглядывались только Марина и Ася, а Машенька, как на автопилоте направилась к своей забытой половинке и присела рядом. Половинка повернула голову и удивленно посмотрела на Машеньку. А потом — на меня.

А он уже и забыл, как агрессивна толпа пассажиров метро. Когда его толкнули в спину, и довольно сильно, он не ожидал этого. Ну, никак не ожидал. Опомниться не успел, как оказался внутри пустого вагона. А ведь двери его были закрыты, это Глеб помнил точно. Что же случилось, как он попал внутрь? Состав зашипел дверьми. Вагон дернулся и тронулся с места.

Глеб осмотрелся и понял, что в вагоне он не один. В дальнем конце вагона находилась довольно странная компания. Две женщины, девочка и два каких-то непонятных… существа. Одно — большое, ростом со взрослого мужчину, другое — маленькое такое же, как замершая на сидении девочка.

Глеб не был от природы любопытным, но уж тут-то сработали рефлексы. Он начал осторожно приближаться к странной группке пассажиров, стараясь рассмотреть их подробнее.

И странное дело… Чем ближе Глеб подходил к ним, тем меньше и незначительней становился его страх. Большое прозрачное тело стояло к нему «спиной», если это была именно спина. Глеб еще заметил, что одежда существа очень похожа на его собственную, только выглядит полупрозрачной… Что же тут такое происходит?

И тут они заметили его и как-то все разом обернулись в его сторону. Глеб разглядел, что одна из женщин, та, что постарше, блондинка с испуганным лицом, вторая — миниатюрная брюнетка в громадных очках, а вот крупное полупрозрачное существо…

Глеб даже подумал сначала, что это его собственное отражение в стекле вагона, но присмотревшись, увидел. А увидев — осознал….

Ася резко дернула меня за рукав. Как у нее это получилось, сам не понимаю, ведь я все еще был в режиме проникновения, а значит, воздействия материальных тел ощущать был не должен.

Но Ася тоже кое-что умела, все-таки пять лет общения с подземниками давали о себе знать.

Я обернулся. Почувствовав мое движение, обернулась и Марина, и только обе Машеньки продолжали пристально изучать друг друга, сидя рядом.

Ну, здравствуй, здравствуй, тот, кем мог бы быть я, если бы все сложилось иначе…

Он стоял напротив меня, бледный, растрепанный, растерянный. И очень удивленный. Он же о моем существовании и не подозревал даже, а тут вдруг — лицом к лицу. И что делать — не знает. А я знаю. Вот только надо ли? И вроде бы все складывается одно к одному. И ключевой поток налицо, чужой, правда, но сойдет и нам, и носитель присутствует. И оболочка информационная тут же рядом трется. Кажется, сделай шаг, и все хорошо будет. А зачем? Ему и без меня неплохо, судя по одежде, машине и количеству баб. Я-то о нем все знаю…

За моей спиной коротко вздохнула Ася. Я почувствовал этот ее вздох, не мог я его услышать в гуле и грохоте вагона. Только почувствовать.

А он сделал шаг ко мне, потом еще… шел, как ходят зомби из так любимых им американских боевиков, шел, вытянув вперед руки. Шел, как идет к воде человек, отбившийся в пустыне от каравана и проведший несколько дней под палящим солнцем. И когда между нами оставался только один шаг, я все увидел. А увидев — осознал.

Они сами не понимали, что случилось. Нет, честное слово, не понимали.

А она читала все, что можно было достать из сети, закрытой сети, к которой только у диспетчеров-пультовых был доступ, все, что было известно о подземниках. Она-то сразу поняла, что происходит сейчас у нее на глазах. И решила про себя, что как только увидит Светку, сразу же ее расцелует. И что простит ей все ее выкрутасы. Потому что теперь, если Глеб сделает все правильно… и пусть даже она сама потом будет совсем ни при чем… Нет… Так не будет. Не будет, не будет никогда!.. И что она может сейчас сделать? Что? Подтолкнуть его в спину? Нет. Он должен сделать все сам… Он — чистая информация, и он же — носитель… Кукла без души. Только бы получилось, ведь шансов больше не будет. На глазах Аси выступили слезы. Внутри что-то сжалось. Ася коротко вздохнула и до боли в оцарапанных ногтями ладонях сжала кулаки.

…Скамья у колонны. На ней — мальчик. Голодный. Уставший. Напуганный.

И рядом милиционер. Массивный усатый дядька с хитроватой улыбкой и неожиданно добрыми глазами. Он берет мальчика за руку и говорит:

— Пойдем со мной, Глеб. Тебя Папка уж заждался.

И мальчик встает со ставшей уже почти родной скамейки.

Мальчик встает. Встает. Встает и повисает на руках у милиционера безвольной куклой.

Милиционер качает головой и на лице его, как в раскрытой книге видны мысли: «это ж надо так довести ребенка».

Милиционер уходит, почти неся мальчишку на руках, а со скамьи за ними наблюдают внимательные глаза… Мои внимательные глаза. Я. Не захотел. Уйти. Сам.

* * *

Глаза… Глаза… Доли секунды, и я все увидел в его глазах. Равнодушие отца. И страх. Постоянный страх перед подземкой, где он, ни в чем, в сущности, не виноватый пятилетний пацан, оставил часть себя. Не большую. Не лучшую. Но так ему необходимую. Меня.

Я посмотрел ему в глаза. Себе в глаза. А потом просто протянул ему руку. Себе протянул.

Гудит вагон. Стучит колесами на стыках. А я стою и не могу поверить в то, что случилось. Смотрю на свои руки. Они теперь непрозрачные. Я смотрю на пол вагона. Он чист. Исчезли информационные оболочки забытых здесь когда-то предметов. Нет. Не исчезли. Я их просто не вижу. А вижу я, как стремительно бросается ко мне и виснет на груди Ася. Прижимается ко мне так крепко, что слетевшие с ее носа очки переламываются пополам и падают на пол вагона. И я обнимаю ее, четко осознавая: без нее ничего бы не было. Совсем.

Мы стоим в проходе, вцепившись друг в друга, на нас круглыми глазами смотрят Марина и… Машенька. Все правильно. Скоро вагон выйдет из ключевого потока, а я потерял возможность видеть чистую информацию. И ни я, ни Ася не представляем, что делать.