Принц-странник - Холт Виктория - Страница 39

Епископы начали вопрошать присутствовавших, хотят ли они, чтобы принц стал королем; после чего на ноги короля были одеты бархатные сандалии, а также широкое платье, долматик и огромная церемониальная мантия из пурпурного бархата, расшитая золотыми лилиями. Сейчас он выглядел действительно величественно. Освободив руку, чтобы с нее легче было снять перчатку, он дал одеть кольцо себе ни палец. Затем взял в правую руку скипетр, а в левую – жезл справедливости, после чего на голову была водружена большая корона Карла Великого, и его провели к трону принять почтение знатнейших людей королевства.

– Да здравствует король! – эхом разносилось по собору и парижским улицам.

Людовик XIV, король-солнце, был возведен на престол. Это была впечатляющая и волнующая церемония. Слезы текли из глаз Генриетты. Она молилась за короля Англии, но манящий образ французского короля незримо присутствовал в ее мыслях и молитвах.

До чего тяжкая и изнурительная вещь – изгнание, думал Чарлз. Какая это морока – переезжать с места на место в поисках гостеприимства! Но нужно уметь подавлять в себе такие чувства, пока ты – нищий.

– Эх, – сказал он однажды, глядя из окна своего дома в Кельне на реку, – хорошо еще, что я человек слабохарактерный, иначе при моем происхождении было бы и вовсе непереносимо терпеть такое положение. Во всем плохом есть что-то хорошее. Очень успокаивающая мысль, не правда ли, друзья мои?

И он улыбнулся канцлеру Эдварду Хайду; присоединившись к нему несколько лет назад в Париже, этот человек стал его самым доверенным советником. Королю нравился Хайд – мрачный, пожилой мужчина, не унижавшийся до лести, чтобы потом, после воцарения Карла, покрепче набить себе мошну.

Мысль эта развеселила Чарлза.

– Прочие, – сказал он, – хотят обеспечить себе будущее и льстят, не потому даже, что надеются поиметь от меня в дальнейшем, а просто потому, что лесть дешево стоит. Упреки стоят много больше. Вот почему я хочу, чтобы ты был со мной, мой друг Эдвард. И если придет тот счастливый день, когда я смогу вернуть себе все, что утратил, ты получишь хорошее вознаграждение за свои упреки, которые обрушиваешь на меня все эти годы изгнания. Эй! Разве ты чем-то недоволен?

– Я был бы гораздо больше доволен, если бы ваше величество не пренебрегало моими укорами. Я бы предпочел хвалить вас теперь, нежели в будущем.

– Если б все люди были такими же достойными, как ты, мой канцлер, – беспечно сказал король. – И если бы у меня было в распоряжении государство, дела которого стоили твоего совета! Но, увы! Как протекают наши дни? В тщетных надеждах и бесконечных развлечениях. Какие новые песни будем петь сегодня? А может быть, лучше перекинуться в кости? Да, со всеми ли хорошенькими женщинами здесь мы познакомились?

– Ваше величество, а не могли бы вы удовольствоваться одной любовницей? Это бы очень способствовало вашей респектабельности в глазах Европы.

– Я и довольствуюсь одной, пока я с ней. От всей души довольствуюсь. Одна оставляет меня, появляется другая, и я снова довольствуюсь одной.

– Если вы, ваше величество, будете больше времени посвящать себя государственным делам, у вас будет меньше времени на женщин.

– Государственные дела! О них можно только мечтать. Женщины! А вот ими можно реально обладать. Одна живая женщина в Кельне стоит миллиона воображаемых государственных бумаг в Уайтхолле!

– Ваше величество неисправимы!

– Нет, Эдвард, просто я покорен судьбе. Я вот что тебе скажу: у тебя при моем игрушечном дворе есть враги, всячески пытающиеся посеять рознь между нами. Вчера один такой шут сказал мне:

« Ваше величество, известно ли вам, что ваш уважаемый канцлер говорит о вас? О, это такие неуважительные слова! Он говорит, что вы распутник, растрачивающий время на порочные услады „. И как ты думаешь, Эдвард, что я ответил этому ябеднику? Я сказал:“ Неудивительно, что он однажды не выдержал и сказал вам, сэр, то, что повторяет мне по сто раз в неделю!»

Чарлз засмеялся и обнял канцлера за плечи.

– Вот так я думаю о вас и вашей честности. Но я способен оценить и другие вещи… Я могу любить не одних только красивых женщин.

– Давайте поговорим о государственных делах, – сказал Эдвард Хайд. – Было бы лучше, если бы ваша сестра принцесса Оранская отложила визит в Париж к вашей матери.

Чарлз покачал головой.

– Понимаю, Эдвард.

– Сейчас, когда мы начинаем переговоры с Испанией и Ормонд отправился с миссией в Париж, нежелательно, чтобы испанцы подумали, что узы, связывающие нас с Францией, укрепляются. Зная, что ваша мать и сестра подвергаются во Франции не слишком-то вежливому обращению, они будут благосклоннее к нам. Те, кто не ладит с Францией, всегда найдет распростертые объятия в Испании.

– Я поговорю с сестрой.

– Вы должны запретить ей поездку. Чарлз тяжело вздохнул.

– Я?.. Запретить Мэри?..

– Вы король Англии!

– Король без королевства, человек, имеющий дом благодаря Мэри. Все, что мы здесь имеем, – заслуга Мэри. Голландия была нашим убежищем до тех пор, пока не умер ее муж и она не потеряла влияние. Но даже сейчас мы живем на деньги, которые имеем благодаря Мэри. Если бы не она, я бы ходил сейчас раздетый и босой. И после этого вы советуете мне запретить Мэри поездку, которую она давно мечтала осуществить?

– Вы – король!

– Она подумает обо мне, как о неблагодарном негодяе.

– Не имеет значения, что она подумает, ваше величество.

– Не имеет значения! Моя сестра будет относиться ко мне как к неблагодарной дубине. Милый канцлер, вы изумляете меня! Минуту назад вы обвиняли меня в том, что весь мир смотрит на меня как на распутника. Теперь вы говорите, что это ничего не значит, если моя сестра сочтет меня неблагодарным.

– Ваше величество…

– Знаю, знаю! Мне понятна ваша точка зрения. Неблагодарность и прочие грехи – мелочь в глазах государственного деятеля, зато затащить в постель хорошенькую женщину на ваших глазах, Эдвард, и на глазах пуритан – это черный грех, а по мне, если ей это нравится, значит, все в порядке. Мы смотрим на мир разными глазами, и в главном правы вы. Я – тот, кто выбился из общего шага с окружающим его миром. Возможно, именно поэтому я сижу здесь, растрачивая время на азартные игры и женщин.

– Я советую вашему величеству поговорить с сестрой.

Чарлз наклонил голову.

– Кроме того, на месте вашего величества я бы прекратил отношения с Люси Уотер, впрочем, сейчас она себя, кажется, именует госпожа Барлоу.

– Но чего ради? Я люблю Люси! И у нас с ней прелестный малыш, к появлению которого на свет и я имею некоторое отношение.

– Она спит и с другими, ваше величество.

– Знаю.

– При дворе многие мужчины пользуются услугами этой женщины.

– У Люси есть что им предложить.

– Вы слишком легкомысленны.

– Я плыву туда, куда меня несет. В моем характере есть много хорошего, но силы и добродетели – нет.

– Эту женщину можно отослать в Англию.

– В Англию?

– Да, разумеется. Так будет лучше. Можно пообещать ей пенсию. Чарлз засмеялся.

– Ваше величество развеселилось?

– От мысли, что такое великодушное обещание будет исходить от человека, который ходит в изношенной рубашке и не может ее сменить.

– Есть те, кто поможет заплатить пенсию, чтобы избавить ваше величество от этой женщины.

– Бедная Люси!

– Она, без сомнения, будет рада вернуться на родину. Если испанский проект окажется успешным, мы уедем из Кельна. Ей самой не захочется оставаться здесь, когда все ее любовники уедут. Вы обещаете мне, ваше величество, что сделаете ей это предложение?

– Делай, что хочешь, Эдвард, только не заставляй ее силой возвращаться к пуританам.

– Тогда подпишите эту бумагу. Это документ о пенсии.

Чарлз поставил подпись. Бедная Люси! Он уже перестал желать ее с прежней страстью, и посещал лишь изредка, из лености и для разнообразия. Посещая ее нельзя было знать наверняка, не прячется кто-то из ее любовников в буфете в ожидании, пока королевская особа не удалится. Такая ситуация, разумеется, не способствовала страсти.