Принц-странник - Холт Виктория - Страница 15

Люси слушала этот рассказ с блеском в глазах. – Оденусь-ка я, да пойду прогуляюсь, – сказала она.

Но только она поднялась с постели, как до них с Энн долетело пение с улицы: голос был глубокий, мужественный и очень музыкальный. Люси, чуть наклонив голову, прислушалась – ведь певец расположился прямо под ее окном.

Я девушку любил, второй

Такой не встречу я;

С Царицей Савскою ее

Сравнил бы я, друзья.

И я поверил как глупец

Ее любви словам,

Она же бросила меня.

Тирьям, тирьям, пам-пам.

Люси не удержалась и подошла к окну. Открыв створки, она выглянула наружу. На мостовой стоял высокий молодой человек примерно ее возраста, с большими карими глазами, самыми приветливыми и веселыми, которые она когда-либо видела, кудрявый и длинноволосый. При виде ее он прекратил пение, снял шляпу и низко поклонился.

– День добрый, госпожа, – сказал он.

– День добрый, – ответила Люси, кутаясь в покрывало, единственную одежду, которую она впопыхах набросила на себя, предварительно удостоверясь, что оно не слишком прикрывает ее великолепные округлые плечи.

– Надеюсь, вам понравилась моя песня, госпожа?

– Исполнено было славно, сэр.

– По крайней мере, она произвела желанное действие и привела вас к окну.

– Так вот почему вы пели!

– А для чего же еще?

– Так вы меня знаете?

– В этом городе все наслышаны о красоте госпожи Люси Уотер.

– Вы мне льстите, сэр.

– Нет, льстить – это значит хвалить не от чистого сердца. Но сколько вас ни хвали, хвала все равно не будет чрезмерной, а значит, льстить вам невозможно.

– Вы, должно быть, англичанин? Он поклонился.

– Я рад, что вы считаете меня таковым. Эти голландцы такие зануды. В обжорстве, любви к женщинам и сплетням они нам не пара.

– Представления не имею, сэр, насколько вы талантливы за столом, за сплетней или в…

– Кто знает, может быть, я смогу за один день продемонстрировать свои способности во всех трех упомянутых областях.

– Вы очень дерзки!

– Этим мы и отличаемся от голландцев. Может быть, на море нам за ними и не угнаться, но надо быть англичанином, чтобы дерзить в подобных делах.

Люси невольно вскрикнула – незнакомец перемахнул через парапет, а секундой позже его длинные, тонкие пальцы – белые, холеные, унизанные перстнями – вцепились в подоконник.

– Вы упадете, негодник вы этакий! – Она протянула руку, и он, смеясь, влез с ее помощью в окно, что само по себе было делом нелегким, поскольку окна здесь были крохотные – футов в шесть высотой.

Пока Люси тянула вверх незваного гостя, покрывало соскользнуло с плеч, чем оба остались весьма довольны: он – потому что смог убедиться в ее красоте, она – потому что смогла продемонстрировать ее.

– Вы могли разбиться, – с упреком сказала она.

– Падения из окна маловато, чтобы убить такого крепкого мужчину, как я.

– И все из-за глупой проказы.

– Награда стоит этого маленького неудобства. Я убедился, что языки не врали, и госпожа Люси Уотер – без преувеличения красивейшая женщина в Гааге.

– Я должна отослать вас обратно. Не следовало приходить сюда таким образом. Я даже боюсь подумать, что скажет полковник Сидней, увидев вас здесь.

– И все же я рискну навлечь на себя неудовольствие полковника.

– Вы слишком смелы, молодой человек.

– Полагаю, смелость – это достоинство. Без такого рода качеств мне никак не обойтись.

– Должна вас предупредить, что полковник Сидней – очень высокопоставленное лицо.

– Я с ним знаком и целиком разделяю ваше мнение о нем.

– Так вы не боитесь?..

Он положил руки ей на плечи и, на мгновение прижав к себе, поцеловал губы, шею и груди.

– Это уже чересчур, – пробормотала Люси.

– Чересчур мало, согласен с вами.

– Это просто непереносимо!

– Чему бывать, того не миновать.

– Сэр… как посмели вы врываться в мою комнату подобным образом?

– Как я посмел? А что мне оставалось делать, если вы – прекрасны, а я – мужчина, если вы услышали мое пение и протянули мне руку помощи, если уже увиденное мною заставляет меня желать увидеть все, если я уже поцеловал ваши губы и вкус их будет неотступно преследовать меня?

– У меня есть любовник.

– Я предлагаю вам кое-что получше, чем он.

– Да вы наглец!

– Скорее сладострастник – в этом грехе признаюсь.

Люси старалась устоять перед этим натиском, но что она могла поделать? Полковник Сидней ее вполне устраивал, но этот молодой человек выделялся из всех, виденных когда-либо раньше; высокий, стройный, сильный, он мог взять ее силой, и она, пожалуй, была не против, чтобы он сделал это, но он этого не делал, хотя и держался так самоуверенно. Он не собирался брать ее силой, поняла она, потому что знал, что она сама долго не продержится. Глаза его источали негу и страсть, и с такой нежностью ей еще не приходилось сталкиваться. В его манерах проступала какая-то ясность и легкость, которые были сродни ее лени, по чувственности он, казалось, ей не уступал. Ровесник Люси, не отмеченный печатью красоты, он обладал не просто отменной внешностью, а чем-то большим; короче говоря, он был самым очаровательным мужчиной, которого ей доводилось встречать.

Люси вновь подала голос:

– Вам следует отдавать себе отчет, что полковник Сидней сочтет за величайшее оскорбление ваше вторжение сюда.

– Следует ли нам умолчать о том, что я забрался сюда с вашей помощью?

– Я вовсе не собиралась вам помогать. Я просто хотела спасти вашу жизнь. Я боялась, что вы упадете.

– Благодарю, вы спасли мне жизнь, Люси. Как я могу вас отблагодарить?

– Тем, что без шума и скандала уйдете, пока полковник не вернулся и не обнаружил вас здесь.

– И это награда за мои муки, за тот смертельный риск, на который я пошел, чтобы оказаться возле вас?

– Прошу вас, уходите. Я боюсь, что придет полковник.

– Я поневоле начинаю бояться полковника. Он вам так нравится, Люси? Он добр с вами?

– Он добр со мной, и он мне нравится.

– Но ведь не настолько, чтобы не бросить улыбку-другую приглянувшемуся прохожему, не так ли? Люси, не могли бы вы так же обожать и бояться меня, как обожаете и боитесь полковника?

– Вы забываете, что мы незнакомы. Я первый раз в жизни увидела вас несколько минут назад.

– Нам необходимо срочно исправить эту оплошность. И как только мы познакомимся, то будем часто видеться. Я все-таки рискну навлечь на себя неудовольствие полковника Сиднея. Идет?

– Пожалуй, – прошептала Люси. Он взял ее руку и поцеловал.

– Вы красивейшая женщина, какую я когда-либо видел, – сказал он, – а я видел много женщин. Как сейчас помню, дело было в Оксфорде, мы с отцом стояли в церкви, и он треснул меня по голове, потому что я, вместо того чтобы слушать проповедь, улыбался женщинам. Теперь я стал старше, но улыбаться им не перестал, и, сколько бы меня ни били по голове, я этого не оставлю. Так что, как видите, я знаю, о чем говорю.

– Не сомневаюсь, что вы не обижали женщин невниманием, можно было и не говорить об этом. А теперь уходите, умоляю. Я прикажу горничной вывести вас по черной лестнице. Вам следует немедленно уйти.

– Но я хочу поцеловать вас перед уходом.

– А потом… потом вы уйдете?

– Клянусь. Только не думайте, что мы больше никогда не встретимся.

– Я пойду на все, чтобы избавиться от вашего присутствия до возвращения полковника Сиднея.

– Вес? – Ею веселые карие глаза засветились надеждой.

– Я поцелую вас, – твердо сказала она.

И он обнял ее и поцеловал, и не один раз, а много, и не только в губы, как она предполагала. Люси, борясь с ним, раскраснелась и без конца смеялась. Для нее все это было веселым приключением с самым интересным мужчиной на свете, и больше всего ей хотелось, чтобы он сдержал слово и снова навестил ее.

Она кликнула горничную.

– Энн, – сказала она, – выведи этого человека из дома… Быстро!.. Черным ходом.

– Да, госпожа, – сделала книксен Энн. Люси с сожалением провожала его взглядом. В дверях гость обернулся и поклонился – элегантнее и почтительнее любого мужчины, которого она когда-либо видела.