Принц-странник - Холт Виктория - Страница 13

Сумерки перетекли в ночь, но любовники даже не заметили этого и долго бы еще не замечали, если бы со стороны замка не донеслись громкие крики и стоны.

Он встал и закашлялся, потому что в рощу потянуло дымом.

– О, Боже! – закричал кавалер. – Они там. Солдаты Кромвеля в замке!

Люси взглянула на него, но слова по-прежнему смутно доходили до сознания, она словно была во сне, вся в мире своих чувств. Она перестала быть ребенком. Еще с утра она была девственна в своем неведении, а потому – беспокойна и неприкаянна. Теперь она точно знала, что ей так необходимо.

Он схватил ее за руку и потащил глубже в рощу.

– Ты что, не понимаешь? – сказал он. – Солдаты Кромвеля здесь. Они сжигают замок!

Таким было начало новой жизни Люси. Замок Роч горел всю ночь, а к утру она осталась без семьи и крова, лишившись всего, кроме своей прелести.

Ей и ее любовнику оставался один выход – исчезнуть из Пемброкшира. Они шли всю ночь, и на рассвете Люси привела любовника в дом соседа, друга ее семьи, одолжившего им лошадей. На следующий день они уже скакали в направлении Лондона, где, по словам любовника, Люси сможет найти дом, и он станет навещать ее, когда позволят служебные обязанности.

Спать им приходилось иногда под изгородью, или в домах друзей, изредка – в богатых домах, хозяева которых сочувствовали роялистам.

Люси не переставала удивлять своего любовника. Увидев ее в первый раз, он рассчитывал походя, не придавая развлечению особого значения, соблазнить хорошенькую дочку хозяев. Теперь он открыл для себя, что именно Люси задавала тон их взаимоотношениям, Люси, глаза которой пылко смотрели на каждого встречного мужчину, Люси, которая лишь улыбнулась бы и пожелала счастливого пути, предложи он ей расстаться. Напрасно он убеждал себя, что имеет дело с обыкновенной шлюхой. Люси не волновали определения, она знала, чего хотела, и постепенно уяснила, что страдать от нехватки любовников ей никогда не придется.

Люси была прекрасна в своей мимолетной страстности, потому что ее порывы были мимолетны. Она не просила золота или драгоценностей, она хотела только утолять желание. В сочетании со сладострастной красотой бескорыстие делало ее еще более неотразимой.

Они приехали в Лондон, и Лондон покорил Люси. Любовник снял для нее квартиру невдалеке от Тауэрского холма, и она гордилась тем, что была верна ему, если у него появлялась возможность навестить ее. Поскольку такая возможность, естественно, выпадала не часто, Люси никогда не оставалась одна, она не могла долго скучать без ухажера.

Лондон в то время был шумным городом, потому что пуритане еще не взяли власть в свои руки. Народ веселился, то и дело завязывались уличные ссоры, все цеплялись за любую возможность устроить пышное зрелище или взглянуть на него. После наступления темноты никто не чувствовал себя в безопасности, но днем улицы заполнялись народом. Если кому-то хотелось плясать, тут же находились скрипачи, готовые сыграть развеселую джигу, пели свои вирши, положенные на музыку, сочинители баллад, кто – высоким дискантом, кто – глубоким басом, по узким улочкам сновали туда-сюда экипажи. Лондон был каким угодно, только не скучным. Публичные дома переживали пору расцвета, и девицы, размалеванные и зазывно одетые, лениво перебрасывались словами из противоположных окошек, находящихся на расстоянии вытянутой руки, настолько тесными и узкими были улицы. Но подобная застройка отличала не только Бэнксайд или Саутворк, такая картина встречалась по всему Лондону, начиная от Тернбулл-стритт, что при Смитфилде, и кончая Рэтклифф-хайвей и Кэтрин-стрит, и уж, конечно, полным-полно таких домов было на Друри-лэйн.

Главной улицей города по праву считался Полз-уолк – центральный проезд, начинающийся от старой соборной площади. От собора Святого Павла осталось, собственно, только название, сам проезд давно служил местом для гуляний и торговли. Тут собирался самый разный люд: торговцы, проститутки, и каждый предлагал свое. Колонны использовались для разметки торговых рядов: у первой можно найти писаря, у второй – купить лошадей, у третьей – взять в долг деньги, а сразу за ростовщиками шли брачные посредники, затем – сутенеры, бравшие по желанию клиента за ночь или час; рядом с ними стояли в ожидании женщины; торговцы тканями показывали шелка, а те, кто искал покупателя, писали объявления и наклеивали их на колонны.

Но это место было не единственным, где можно слиться с миром Лондона, с его душой. Существовала еще Королевская биржа и Новая биржа, и на обеих располагались галереи, где торговцы расставляли свои ларьки, а красивые молодые женщины не только торговали всякой мелочевкой, но и назначали свидания расхаживающим по галереям денди. Молодые люди одевались в бархатные камзолы со шпагами, рукоятки которых усыпали драгоценностями; пуговицы на камзолах блестели золотом, а в широкополые шляпы вставлены блестящие перья, штаны, украшенные тонкими кружевами, стянуты в коленях, волосы красиво уложены и кольцами рассыпались по плечам. Эти франты ласкали взоры девушек и вызывали черную зависть у мастеровых. Правда, к началу лета закрылись театры, но все же Лондон, в который приехала Люси, был веселым местом.

Что ни день, она бродила по улицам; проходя через Королевскую биржу, покупала себе веер или бант, томно улыбалась мужчинам, строившим ей глазки, и, если рядом не было постоянного любовника, позволяла одному из мужчин проводить ее до квартиры.

Она нашла себе маленькую горничную – Энн Хилл, которая находила хозяйку просто замечательной и заявляла, что скорее умрет, чем уйдет от нее; вероятно, она говорила от чистого сердца, потому что, уйдя со службы, умерла бы с голода – настолько была некрасивой. Люси взяла ее с радостью и по-своему была к ней добра.

Такая жизнь пришлась по нраву воспитаннице замка Роч, но война принесла перемены. Каждый год в ландшафте Лондона происходили изменения. В городе становилось все больше солдат, и это были уже не хвастливые кавалеры, эта солдатня с радостью жгла красивые здания и делала это якобы во славу Бога. Красоте, по их мнению, не было места в добропорядочной жизни, церкви использовались вместо казарм; захватив собор Святого Павла, они держали там лошадей и ночи напролет играли в кости и устраивали пьяные дебоши. Теперь уже редко можно было встретить на улице кавалера. Песенка короля спета, говорили в народе. Всем теперь командовал Нолл Кромвель.

Любовник Люси прибыл на этот раз в большой спешке; он не выходил от нее несколько суток, опасаясь показываться на улицах города. Лондон был уже не таким веселым, люди стали подавленными и боялись высказывать свое мнение вслух, если только оно не лило воду на мельницу Кромвеля.

Люси выходила из дома только чтобы купить еду и вскоре обнаружила, что за ней следят. Уже несколько дней подряд она ловила на себе пристальный взгляд мужчины, поселившегося на галерее Королевской биржи. Неизвестно почему, но она решила, что это роялист. Его волосы были коротко острижены, одежда проста и выдержана в мрачных тонах, но что-то в его лице говорило, что это никакой не «круглоголовый».

Незнакомец понравился Люси, и даже больше, чем понравился. Она много думала о нем, и если бы в ее квартире не скрывался другой мужчина, давно пригласила бы его в гости.

Однажды он пошел за ней. Люси не испугалась, скорее была взволнована. Она сразу поняла значение его взглядов. Он хотел от нее одного, и она с удовольствием отдалась бы ему, так что ей нечего было бояться.

Он догнал ее на пустынной аллее, схватил за руку, а когда она обернулась, отпустил и поклонился так, как это мог сделать только аристократ-роялист.

– Вы хотите поговорить со мной?

– Ведь вы Люси Уотер?

– Совершенно верно.

– Вы самая красивая женщина в Лондоне. Люси улыбнулась, польщенная. Незнакомец буквально поедал ее глазами.

– Хотелось бы познакомиться с вами, – сказал он. – Поближе…

– Мое имя вы знаете, – ответила она. – Кстати, могу я узнать ваше?