Охотничья луна - Холт Виктория - Страница 6

В нашем распоряжении было целое купе, и поскольку мы уже не раз проезжали эти места раньше, только младшие восторгались великолепием горных ландшафтов и оставались у окон, пока мы ехали по величественным землям Швейцарии. Старшие пресытились, и мы с Лидией в их числе.

Поездка казалась бесконечной; мы разговаривали; мы читали; мы играли в игры; мы, наконец, дремали… Все спали, я же бесцельно смотрела в окно, когда увидела проходившего по коридору мужчину. Он на ходу заглянул в наше купе. Я беззвучно ахнула. Казалось, он посмотрел на меня, но я не была уверена, что узнал. Через секунду он исчез.

Я повернулась к Лидии, которая сидела рядом со мной. Она спала. Я вскочила и вышла в коридор. Никого.

Вернувшись на свое место, я толкнула Лидию.

— Я… я видела его.

— Видела кого?

— Мужчину… мужчину из леса…

— Тебе приснилось, — сказала Лидия.

— Нет. Я уверена. Он прошел мимо.

— Почему ты с ним не заговорила?

— Он слишком быстро ушел. Я вышла следом, но он исчез.

— Тебе все-таки приснилось, — сказала Лидия и закрыла глаза.

Я была потрясена. Могло ли это быть видением? Все произошло так быстро. Он был там… а потом пропал. Должно быть, он шел очень быстро. Был ли это на самом деле тот человек или мне приснилось?

Возможно, Лидия права.

Весь остаток пути до Кале я высматривала его, но так и не увидела.

Поезд опоздал из-за снежных заносов, и мы прибыли в Кале на восемь часов позже. Это означало, что нам придется отправляться ночным паромом. Мы погрузились на него около двух часов ночи.

Лидия неважно себя чувствовала. Она нашла внизу местечко, где можно было завернуться и прилечь.

Я ощущала потребность в свежем воздухе и решила выйти на палубу. Мне дали плед, и я нашла сиденье. Верно, было холодно, но под своим пледом я чувствовала себя уютно и была уверена, что Лидия сделала бы умнее, если бы поднялась наверх со мной, а не оставалась в духоте внутренних помещений.

В ясном ночном небе светили мириады звезд и тоненький полумесяц. Я слышала поблизости голоса команды и с удовольствием ощущала покачивание корабля — пока легкое, но ветра не было, и я не ждала трудного плавания.

Я думала о будущем. С тетей Пэтти всегда будет весело. Я представляла долгие уютные вечера в ее гостиной у огня, когда она будет пить какао и грызть миндальные печенья, к которым испытывала особое пристрастие. Мы будем смеяться над дневными происшествиями. Всегда найдется что-нибудь, над чем можно посмеяться. О, я с нетерпением предвкушала это. Мои глаза закрылись. Поездка оказалась утомительной, и при посадке на корабль было довольно много суматохи. Я не хотела засыпать слишком глубоко, поскольку должна была найти Лидию прежде, чем корабль причалит.

Я ощутила рядом с собой легкое движение и открыла глаза. Одно из кресел тихо передвинули, и теперь оно стояло рядом с моим.

— Вы не возражаете, если я посижу с вами? Мое сердце яростно забилось. Тот же голос. Тот же вид словно не от мира сего. Это был мужчина из леса. На миг я застыла от удивления.

Он сказал:

— Если вы хотите спать, я буду сидеть тихо.

— О, нет… нет… Это ведь… или нет?

— Мы уже встречались, — сказал он.

— Вы… вы были в поезде?

— Да, я был в поезде.

— Я видела, как вы прошли, мимо нашего купе.

— Да, — Вы едете в Англию?

Это был глупый вопрос. Куда же еще он мог направляться на пересекающем Ламанш пароходе?

— Да, — сказал он. — Надеюсь, что смогу видеть вас там.

— О да. Это было бы приятно. Вы должны нас навестить. Грантли Мэнор, Кантертон, Суссекс. Недалеко от Льюиса. Очень легко найти.

— Я запомню, — сказал он. — Вы меня увидите.

— Вы едете домой?

— Да, — ответил он.

Я ждала, но он не сказал куда. Было в нем что-то отстраненное, что-то не позволявшее мне задавать вопросы.

— Вы предвкушаете встречу со своей тетей.

— Очень.

— Она кажется очень снисходительной дамой.

— Снисходительной? Да, полагаю, что так. Она добросердечная и любящая, и я не думаю, чтобы она когда-нибудь к кому-нибудь испытывала дурные чувства. Она остроумна и говорит смешные вещи, но никогда не обижает… если кто-нибудь не обидит ее или ее близких, тогда она с жаром ответит. Она чудесный человек.

— Сразу видно, как вы к ней привязаны.

— Она была мне матерью, когда я в этом нуждалась.

— Редкий человек.

Последовало короткое молчание, затем он сказал:

— Расскажите мне о себе.

— О себе вы не хотите говорить, — парировала я.

— Придет время и для этого. Сейчас ваша очередь.

Это было похоже на приказ, и я обнаружила, что говорю о своей прежней жизни, вспоминая вещи, которые до сих пор считала забытыми. Я вспомнила случаи из жизни в Африке, проведенные в миссии часы, которые казались бесконечными, пение гимнов, молитвы — всегда молитвы; маленьких чернокожих детишек, игравших в пыли; разноцветные бусы, позвякивавшие у них на шеях и талиях; странных насекомых, которые были похожи на палки и казались такими же зловещими, как и змеи, скользящие в траве, а с ними следовало быть очень осторожными.

Но больше всего я говорила о тете Пэтти и Мэноре и самой школе, о том, с каким нетерпением я предвкушала возможность стать участницей этой деятельной жизни.

— Вы вполне для этого подготовлены, — сказал он.

— О да. Тетя Пэтти об этом позаботилась. Я изучала ряд предметов и потом, конечно же, я была в Шаффенбрюккене для полировки, как тетя Пэтти это называет.

— Очень дорогая школа. Тетя Пэтти должна быть богатой женщиной, чтобы иметь возможность послать туда свою племянницу.

— Я думаю, она смотрела на это как на хорошее помещение капитала.

— Расскажите мне о Мэноре, — сказал он. И я говорила, описывая его комнату за комнатой и окружающий его участок в двадцать акров.

— Видите ли, у нас есть загон и конюшни, и игровые площадки.

— Похоже, у вас просторно.

— У имения хорошая репутация. Тетя Пэтти всегда старается ее улучшить.

— Мне нравится ваша тетя Пэтти.

— Это неизбежный результат знакомства с ней.

— Верная мисс Корделия.

Он откинулся назад и закрыл глаза. Я подумала, что это намек на то, что он хочет помолчать. Поэтому я сделала то же самое.

Покачивание корабля убаюкивало, а поскольку я и в самом деле устала и была глубокая ночь, я задремала. Проснулась я внезапно. Впереди можно было различить линию берега.

Я повернулась, чтобы взглянуть на моего попутчика. Никого. Его кресло и плед исчезли.

Я встала и огляделась. Людей на палубе было немного, и уж конечно его среди них я не обнаружила. Я отправилась вниз к Лидии.

Тетя Пэтти ждала в доке и выглядела еще более круглой, чем я помнила, и шляпа ее была роскошной: рюши из синей ленты и бант шириной с нее.

Она с любовью обняла меня, и я представила ей Лидию, которая не удержалась от слов: «Она точь-в-точь такая, как ты говорила».

— Рассказывала обо мне небылицы в школе, да? — сказала тетя Пэтти.

— Все, что она нам говорила, было замечательно, — сказала Лидия. — И нам всем захотелось пойти в вашу школу.

Я была поспешно представлена женщине, которая приехала за Лидией. Я поняла, что она была чем-то вроде экономки, и снова порадовалась тете Пэтти, которая приехала за мной сама.

Мы с ней устроились в поезде и всю дорогу разговаривали.

Я поглядывала вокруг в поисках незнакомца, но его не было видно. Было бы чудом, если бы он отыскался в такой толпе. Хотела бы я знать, куда он направился.

На станции Кантертон, где поезд едва ли более чем притормаживал, нас встречал одноконный наемный экипаж, который моментально доставил нас домой. Как всегда после долгого отсутствия, меня взволновал вид Грантли Мэнора. Сложенный из красного кирпича, с решетчатыми окнами, он выглядел скорее милым, чем грандиозным, но больше всего он выглядел домашним.

— Любимый старый дом, — сказала я.

— Значит, так ты о нем думаешь, да?