Наследство Лэндоверов - Холт Виктория - Страница 82

На следующий-день ко мне зашел с соболезнованиями адвокат кузины Мэри. Он выразил надежду на то, что я — как, и мисс Трессидор — буду относиться к нему, как к другу.

— У меня есть письмо, написанное ею. Она просила передать вам его после ее смерти. Мисс Трессидор написала его после того несчастного случая и вручила мне на хранение. Я, конечно, объясню вам все, что касается завещания, но она хотела при помощи этого письма приготовить вас и рассказать все своими словами.

Взяв письмо, я вспомнила, что кузина Мэри действительно что-то писала в последнее время и встречалась с адвокатом. Должно быть, она чувствовала, что не проживет долго. Оказывается, тяжесть полученных ею травм не являлась для нее тайной. Она часто говорила: «Как хорошо, что все не так болезненно». Но, выходит, она знала, чем это на самом деле объясняется: онемевшая часть ее тела потеряла всякую чувствительность.

Я заперлась с письмом в своей комнате, ибо предчувствовала, что меня ждет сильнейшее эмоциональное испытание. И не ошиблась.

«Милая Кэролайн.

Когда ты прочтешь эти строки, меня уже не будет. Только, пожалуйста, не плачь обо мне. Мне так будет лучше. Ведь тебе известно, что я все равно не смогла бы месяцами — если не годами — влачить это жалкое немощное существование. Это было бы на меня не похоже. Я превратилась бы в несносную, капризную старуху. Стала бы неблагодарной и раздражительной, кусала бы кормящую руку… то есть твою руку, моя милая, руку существа, доставившего мне больше всего радостных минут в жизни. Да, я привязалась к тебе с той самой минуты, как ты появилась в этом доме.

Теперь я ухожу и напоследок хочу, чтобы у тебя все было хорошо… Сама я для этого уже ничего не могу сделать. В основном все зависит от тебя.

Ты много работала в поместье и за это время хорошо с ним познакомилась. Поэтому я оставляю тебе Трессидор, как говорится, со всем что в нем есть. Наследство оформлено должным образом по закону. У Имоджин, возможно, появится желание оспорить завещание, но об этом я уже позаботилась. Она будет говорить, что является ближайшей кровной родственницей и что де поэтому поместье принадлежит ей по праву. Но разве она радеет о нем сейчас, как ты радеешь? Что она сделает с Трессидором? Развалит, оглянуться не успеешь… а то еще того хуже — продаст. Поместье для нее — деньги, только и всего. Нет, не бывать этому. Трессидор мой, а после меня он будет твой.

Я знаю, что между нами, как выяснилось, нет кровного родства. Но ты все равно похожа на меня, Кэролайн. Ты сильная. Любишь Трессидор. Ты приемная дочь нашей семьи.

Говорят, что кровные узы сильнее железных. Может быть, в отношении железа это и верно, но не в отношении людей.

Ты ближе мне, чем кто-либо другой из всех членов семьи.

Итак, Трессидор я оставляю тебе. Управлять хозяйством ты уже более или менее умеешь и еще подучишься. Когда официально огласят мое завещание, ты увидишь, как все будет. Джим Берроуз станет помогать тебе. Он хороший и преданный работник, ты сама знаешь. Справишься. Я предвижу, что под твоим началом поместье будет процветать.

Знаю, что тебя всегда мучил вопрос: что делать в этой жизни, куда себя девать? Вплоть до того, чтобы идти на должность. Так вот, ничего этого делать не надо. Ты будешь хозяйкой Трессидора.

Адвокаты тебе все объяснят. Они будут приходить к тебе на помощь всякий раз, когда потребуется. У тебя есть они, банк и Джим Берроуз. Это серьезная опора. Все получится. Никаких спорных вопросов тебе разрешать не при-

дется. Все оформлено по закону. Трессидор твой, и у тебя есть все возможности поддерживать его в том состоянии, в каком он находится сейчас.

Теперь пару слов, собственно, о тебе. Я знаю, каково тебе было, когда тот молодой дурачок отвернулся от тебя.

Видимо, та история не прошла для тебя бесследно. Она наполнила тебя горечью. Это понятно. И еще. Похоже, что тебе виделось счастье и в другой стороне, но… это тупик.

Порой мне кажется, что в твоем сердце, Кэролайн, сидит какой-то червячок, зерно горечи, которое отравляет тебе жизнь и порождает искаженный взгляд на некоторые вещи. Если я тебе посоветую выкинуть этого червячка из своего сердца, ты можешь ответить, что это невозможно. Возможно. Я знаю, что сделать это будет очень трудно, но ты не сможешь быть счастлива до тех пор, пока не освободишься от него. Принимай то, что судьба сама дает тебе в руки, и будь благодарна ей за это, Кэролайн. Порой жизнь — это компромисс. Со мной такое было. Я взяла от жизни все, что могла, и по большому счету мне не на что пожаловаться.

Время от времени у нас с тобой заходил разговор о замужестве. Как мне было бы хорошо, если бы я еще застала тебя счастливой женой и матерью. Именно это и является, пожалуй, идеалом для любой женщины. Тебе подойдетдалеко не всякий мужчина. Тебе нужен в определенном смысле вожак, человек умный и сильный. Такой, какого ты смогла бы уважать. Запомни это, Кэролайн.

Ладно, хватит морализировать.

Прощай, дитя мое. Именно так я к тебе и отношусь. Как к дочери, которой у меня никогда не было. А если бы и была, то мне хотелось бы, чтобы она была в точности как ты.

Думаю, ты уже более или менее успокоишься к тому времени, когда станут оглашать завещание. А сейчас тебе еще тяжело.

И еще раз хочу сказать: не плачь обо мне. С той минуты как глупый старик Цезарь споткнулся о то злосчастное дерево, жизнь моя стала такой, что смерть — это в любом случае самый лучший выход. Я все равно не смогла бы жить парализованной. Лучше уйти с достоинством, пока еще сохранилось уважение к себе.

Спасибо тебе за все. Постарайся найти свое счастье. Поэт из меня неважный, так что я лучше скажу чужими словами. На днях мне попалась на глаза одна вещь. Шекспир, кажется. И там встретились строки, которые уди-

еительно красиво и точно выражают все то, что я хотела сказать тебе о своем уходе из жизни. Вот эти строки:

Ты погрусти, когда умрет поэт,

Покуда звон ближайшей из церквей

Не возвестит, что этот низкий свет

Я променял на низший мир червей,

И если перечтешь ты мой сонет,

Ты о руке остывшей не жалей,

Я не хочу туманить нежный цвет

Очей любимых памятью своей[16].

Твоя кузина Мэри».

Казалось от горя у меня на время помутился рассудок. Теоретически я была морально готова к тому, что кузина Мэри может умереть, но когда это случилось на самом деле, потрясение было огромное. В какой-то мере спасало лишь осознание новой ответственности и дела, которые помогали отвлечься.

Похоронный звон колоколов, под который кузину Мэри опускали в могилу, потом еще долго отзывался в моей душе гулким эхом, наполняя меня отчаянием. Я просто еще не понимала, как буду жить одна без нее. С кем теперь советоваться? С кем говорить по душам? До сих пор мысль о том, что я ее больше никогда не увижу, казалась мне невероятной. Я перебирала в уме все события своей жизни, начиная с того дня, когда приехала сюда из Лондона вместе с мисс Белл. Тогда, в первое время, я относилась к кузине Мэри с почти благоговейным трепетом и не сразу заметила ее добрые, ласковые руки, протянувшиеся ко мне, одинокому ребенку.

Я не плакала по кузине Мэри. Мне казалось, что моя скорбь глубже слез. Похороны переживала, как самый страшный кошмар в своей жизни: стук комьев земли о крышку гроба, сгрудившиеся вокруг ямы люди, возвращение домой, торжественное оглашение завещания и новое отношение ко мне окружающих…

Я стала хозяйкой Трессидора, но радости от этого не испытывала.

«Все придет позже», — раздался во мне строгий голос. Словно это кузина Мэри сказала…