Наследство Лэндоверов - Холт Виктория - Страница 54

— И все же Аркрайты купили его, а Лэндоверы переехали на ферму, ведь так?

— Да, но только на некоторое время. Я не думала, что они останутся там надолго — они и не остались. Казалось, это идеальное решение. На месте Поля мог оказаться Яго, но ему не удалось бы так преуспеть. Да и мистер Аркрайт вряд ли согласился бы на такой вариант.В качестве зятя он хотел иметь серьезного человека, то есть старшего из братьев.

— В качестве зятя!

— Значит, Поль не сказал тебе, что он женился на Гвенни Аркрайт и таким образом вернул Лэндоверам их собственность.

Надеюсь, кузина Мэри не заметила моей реакции. Я продолжала сидеть на стуле совсем прямо и чувствовала, как у меня кровь отливает от лица.

— Нет… нет. — Для меня самой мой голос звучал так, будто доносился откуда-то издалека. — Он… ничего не говорил об этом.

Это было невероятно! Я старалась изо всех сил не дать моим чувствам прорваться наружу.

— Ты устала, — сказала кузина Мэри. — Я не должна была задерживать тебя так долго.

— Да… я устала. Утомление дало знать о себе как-то сразу. Я и не подозревала, как сильно я устала.

— Иди спать.

— Еще чуточку, кузина Мэри. Все это так интересно. Значит, была свадьба?

— Да, уже три года тому назад. Или около того. Маленькому Джулиану, по-моему, два года.

— Так у них ребенок?

— Все говорили, что это очень разумно. Старый Аркрайт очень этого хотел. Умирая, он был спокоен за судьбу дочери. Это случилось не так давно, вскоре после смерти Джонаса, и под конец они совсем неплохо ладили между собой. По словам мистера Аркрайта, он сумел накопить немало «деньжат» и использовать их на покупку именно такого поместья и общественного положения для дочери, к которым всегда стремился. Правда, «деньжата» недостаточно хороши без соответствующего воспитания, но, как он не уставал твердить: «то, чего у вас нет, можно купить; есть деньжата, есть и все остальное». Мне старик нравился, я относилась к нему по-дружески. Он был человеком из народа, хотя, как говорил он сам, и при деньгах. Выражался он красочно, был открытым и прямым. Не удивилась бы, если бы узнала, что он первым предложил Полю: «Женитесь на Гвенни, и дом будет принадлежать ей, а значит, и вам, а в дальнейшем вашим детям».Его триумф стал полным, когда родился Джулиан. Однажды он сказал мне: «Самое разумное, что я сделал в жизни, не считая, конечно, того, что я вовремя занялся строительным бизнесом, это приобретение Лэндовер Холла, причем мне удалось выдать дочь замуж за человека, которому он принадлежал бы и поныне, умей его семья так же хорошо делать деньги, как Аркрайты. Деньжата и хорошее воспитание — непобедимая комбинация, а у моих внуков будет и то, и другое».

— Как вижу, для Лэндоверов все это закончилось самым удовлетворительным образом.

— Да. Они вернулись в свое старое жилище, имея достаточно денег для уплаты долгов Джонаса, восстановления дома и содержания его в дальнейшем. Весьма удачная сделка, устроившая всех заинтересованных, в частности, обитателей коттеджей. Вот где настоящие снобы, Кэролайн! Они придают классовым различиям гораздо большее значение, чем мы. Аркрайты им не подходили. Им нужны были их старые беспутные Лэндоверы, и они их получили. По слухам, Джулиан настоящий маленький Лэндовер… Вся эта история похожа на сказку, ты не находишь?

— Очень похожа, — подтвердила я, — сказка да и только.

— Ну вот, я ввела тебя в курс наших дел — это все, что произошло в Лаккарроне за это время. Лэндоверы вернулись в свой дом, а уж Поль проследит за тем, чтобы «деньжата» Аркрайта не выбрасывались на ветер. Их поместье теперь в таком же превосходном состоянии, как и мое, и мы снова стараемся превзойти друг друга. Пойдем, моя дорогая. Пора спать.

Она поцеловала меня на сон грядущий у дверей моей спальни.

Для меня было большим облегчением остаться одной. Я чувствовала себя разбитой и униженной, как будто снова прочла то письмо от Джереми. Закрыв дверь, я прислонилась к ней.

Какой же я была глупой! Опять позволила мечтам управлять своей жизнью. Все мужчины одинаковы — они выбирают то, что для них выгоднее.

Я вспоминала, как Джереми держал меня в объятиях, страстно целовал и уверял в своей любви. Вспоминала, как Поль стоял у меня за дверью. А если бы он вошел! Как он смел! Я чувствовала, что он на многое способен был решиться. Мог он действительно намереваться войти и воспользоваться моей доверчивостью? Неужели я настолько себя выдала?

И все это время он был женат — женат на женщине, которая вернула ему Лэндовер, так же как Джереми был теперь женат на Оливии, принесшей ему богатство!

Схема в обоих случаях одинаковая. Таковы мужчины. Те из них, кто похож на Яго, по крайней мере, честны. Я подумала о Роберте Трессидоре, этом замечательном человеке, этом филантропе. Как он был возмущен, узнав о маминой любовной связи с капитаном Кармайклом! Он вышвырнул ее из своего дома и повернулся ко мне спиной. И в то же время тайком удовлетворял свои сексуальные аппетиты с проститутками! Джереми был страстно влюблен в меня, пока не узнал, что я осталась без наследства. Тогда он обратил свою любовь на мою сестру, ведь ей было завещано большое состояние. А теперь Поль Лэндовер! Он, правда, не попытался овладеть мной, но все же каким-то образом дал мне понять, что я ему небезразлична… А может быть, я была так им очарована, что просто вообразила себе невесть что? Он уехал, оставив меня с моими мечтами и надеждами. У него не было богатства, но меня это не беспокоило. У меня его тоже не было. Я с радостью жила бы с ним на ферме… где угодно, но только с ним.

Мне хотелось закрыть лицо руками, чтобы скрыть стыд, который я испытывала. Мне хотелось плакать, но слез не было. Мое сердце пострадало гораздо сильнее, чем мое тело от падения в горах — раны были глубже, они не могли зажить.

Я выглянула из окна. Где-то там стоял большой дом. который был ему дороже всего на свете. А далеко отсюда Оливия и Джереми были сейчас вместе. Может быть, в этот самый момент они обнимались, целовались… А любил он по-настоящему одни деньги, которые со временем будут принадлежать ему. Подобные мужчины не любят женщин — они любят только собственность.

— Я ненавижу мужчин, — сказала я вслух. — Все они похожи друг на друга.

И как в тот раз, когда Джереми ранил меня так глубоко, я нашла утешение в ненависти.

Ночью, лежа без сна, несмотря на усталость после поездки, я сказала себе, что не останусь здесь. Нужно будет сразу уехать. Но куда? У меня не было дома. Альфонс предложил мне жить с ними… Невозможно! Оливия сказала, что ее дом будет всегда и моим. Однако делить его с Джереми Брендоном, моим бывшим возлюбленным, я не могла. Кузина Мэри, несомненно, была бы рада, если бы я осталась с ней. Мне тоже этого хотелось, пока я не узнала о женитьбе Поля. А женился он по той же причине, что и Джереми — из-за денег.

Не могу я оставаться здесь, твердила я себе. Однако в каком-то смысле я продолжала к этому стремиться. Показать ему свое презрение! Пусть он поймет, что, несмотря на полное к нему равнодушие (что было чистейшей неправдой), я его презираю (явное противоречие). Я должна просто не замечать его!

Это будет трудно. Лучше было бы уехать. И снова я спрашивала себя: куда?

Вся моя радость от возвращения в Корнуолл исчезла. Нельзя, чтобы кузина Мэри заподозрила это. Мой приезд был ей так приятен, она очень хотела оставить меня у себя. Снова и снова я задавала себе все тот же вопрос: хватит ли у меня сил, чтобы жить здесь, а если уехать, то куда? И опять я начинала строить планы. Я найду работу.

Но какого рода? Об этом я уже думала и передумала. Стать гувернанткой у непослушных детей? Компаньонкой при какой-нибудь требовательной старухе? Чем еще я могла бы заняться? Почему женщин не готовят к независимой жизни? Почему считается, что они годятся только на то, чтобы обслуживать мужчин?

Все мужчины одинаковы, говорила я себе. Некоторые из них кажутся обаятельными, но обаяние это поверхностное, и они используют его для достижения своих целей. Они думают только о том, что выгодно для них самих.