Наследство Лэндоверов - Холт Виктория - Страница 47

— Ужасно наевшейся.

— Так же и я. Надеюсь, лошадей они не закормили, как нас, в противном случае они будут слишком сытыми, чтобы передвигаться.

— А вы сейчас именно в таком состоянии? — Он кивнул.

— Я хотел бы остаться здесь надолго.

— В горах так прекрасно.

— Они настолько хороши, что внушают благоговейный страх. Я рад, что встретил вас, и расскажу обо всем мисс Трессидор. Что мне передать ей относительно вашего приезда? Когда вы думаете навестить ее?

— Скоро. Сразу после Рождества.

— Как вы думаете, ваша мать не попытается помешать вам приехать в Корнуолл?

— Ей здесь очень трудно. Она тоскует по прежней жизни. Наверное, я немного помогаю ей переносить одиночество.

Он улыбнулся и продолжал смотреть на меня изучающим взглядом.

Вошла хозяйка. Мы сказали, что ее пирог превзошел все наши ожидания, а они были немалыми. В дальнейшем мы будем везде превозносить его высокие качества.

Она была очень довольна и посоветовала нам ехать не спеша и хорошенько насмотреться на окружающую природу.

— Если проехать вперед всего полмили, перед вами откроется замечательный вид. Это красивейшая местность, и ущелье оттуда хорошо видно.

Мы прошли к конюшне.

— Не следует забывать, — предупредил Поль, — что здесь рано темнеет. Увы, боюсь, что нам нужно сразу направиться в сторону дома. Этот чудесный день подходит к концу.

Некоторое время мы ехали молча. Дорога была неровной, то поднималась, то опускалась, на пути было много камней, поэтому ехать приходилось очень осторожно. Вдвоем мы не помещались на узкой тропе, и Поль ехал впереди.

Я так и не поняла, что произошло. Должно быть, моя лошадь споткнулась о камень — во всяком случае, неожиданно для меня она шагнула в сторону. Миг назад я спокойно следовала за Полем, как вдруг вылетела из седла. Я вскрикнула, почувствовав, что падаю, и тут же потеряла сознание.

Как будто издалека до меня донесся голос, звавший меня по имени.

— Кэролайн… Кэролайн… О, Боже, Кэролайн…

Около меня на коленях стоял Поль. Его губы коснулись моего лба. Я открыла глаза и увидела его лицо рядом со своим.

— Кэролайн… Вам больно?… Кэролайн…

В этот миг я не испытывала ничего, кроме счастья. Он с такой нежностью произносил мое имя, в его голосе звучало такое беспокойство. И он поцеловал меня — поцеловал меня!

— Что… со мной? — спросила я.

— Вы упали.

— Я… я не понимаю…

— Мы сейчас в горах. Я не видел, что произошло, я ехал впереди… Как вы себя чувствуете? Вы не могли сильно ушибиться, мы ехали спокойным шагом. Попробуйте встать.

Осторожно поддерживая меня, он помог мне подняться на ноги.

— Ну как?

— Кажется… все в порядке…

— Хорошо, — произнес он с облегчением. — Не думаю, что у вас что-нибудь сломано.

Я схватила его за руку, почувствовав головокружение. Горы закачались передо мной.

— Вы ударились головой, но ваша шляпа спасла вас. Не думаю, что вам можно сейчас ехать верхом.

Только теперь я начала понимать, что случилось, и моим первым чувством был стыд. Я гордилась своим умением ездить верхом, и вот свалилась, хотя мы двигались шагом.

— Я отвезу вас обратно в таверну, — сказал Поль.

— Но ведь нужно ехать домой. Скоро стемнеет.

— Нет, — решительно прервал он меня. — Такая дальняя поездка для вас сейчас опасна. Думаю, вы не сильно пострадали, но никогда нельзя быть уверенным. Я отвезу вас обратно и пошлю за врачом. Не беспокойтесь, мы известим вашу мать.

— Я уверена, что со мной все в порядке.

— И я в этом уверен, но рисковать не собираюсь.

— Вы, наверно, считаете меня никудышной наездницей, но я в самом деле хорошо умею ездить.

— Знаю. — Он поднял меня и усадил на свою лошадь. — Вот так. А теперь поедем обратно. Скоро будем там.

Ведя обеих лошадей под уздцы, он отвел их обратно к «Золотому яблоку».

Хозяйка очень встревожилась. Да, у них есть две комнаты на случай, если приезжие захотят остановиться. Конечно, она может послать за доктором и отправить одного из конюхов с запиской к матери мадемуазель.

— Я чувствую себя так глупо.

— А вы посмотрите на происшествие с другой точки зрения. Благодаря ему мы можем еще немного побыть в этом славном месте.

Он действовал на меня успокаивающе. Под его влиянием мне удалось отбросить беспокойство о маминой реакции на случившееся. Мои ушибы причиняли мне легкую боль, голова немного кружилась, но я действительно ничего не сломала, что и подтвердил приехавший врач. Он оставил мне мазь от ушибов и снотворное, которое я должна была принять, если не смогу уснуть. Он предупредил, что утром я буду чувствовать себя немного разбитой, но это скоро пройдет. Однако, по его словам, я нуждалась в покое, чтобы окончательно избавиться от последствий шока.

Нам отвели две очень милые комнаты с видом на горы. Застекленные двери обеих выходили на общий балкон.

Совсем стемнело. Зажгли масляные лампы. За окном, в слабом свете полумесяца пейзаж казался чем-то потусторонним. Воздух был свежим, бодрящим, и хозяйка предусмотрительно принесла мне дополнительные одеяла. Мне без них не обойтись, сказала она, так как ночи в горах бывают очень холодными.

Я ясно помню каждое мгновение этого странного вечера.

Мы с Полем поужинали в моей комнате. Нам подали суп и холодных цыплят с чудесным салатом. Потом мы сами спросили, не осталось ли от обеда знаменитого пирога.

Бросив взгляд на косточки у меня на тарелке, Поль осведомился:

— Что вам выпало на этот раз?

Косточек было шесть.

— Бедняк, — ответила я. — Мои шансы повысились по сравнению с прошлым разом. Что касается второго гадания, то все не так уж хорошо складывается. В тот раз он любил меня, а теперь «не велят».

— Прошло всего несколько часов, а ваша судьба так изменилась. По-моему, это невозможно. А вы как думаете?

— Мне кажется, в жизни все возможно.

Он внимательно посмотрел на меня и ничего не сказал.

Возвратился конюх, ездивший к маме. Он передал ей записку и постарался убедить, что со мной ничего страшного не случилось и я завтра же вернусь.

Доктор был прав, говоря, что некоторые ушибы окажутся болезненными. Кроме того, я все еще ощущала легкое головокружение, хотя и не была уверена, что это следствие падения. Может быть, причина была совсем другая?

Я все вспоминала тот момент, когда начала приходить в себя и совсем рядом увидела лицо Поля. Я продолжала чувствовать прикосновение его губ к своему лбу и подумала: счастье все-таки возможно. Меня теперь радовало предательство Джереми Брендона. Об этом не стоило сожалеть — совсем напротив.

Я чувствовала себя восхитительно свободной для счастья.

И я была счастлива в тот вечер. Как удивительно, размышляла я, что из неприятности может родиться такая радость. Если бы я не упала с лошади, то сейчас играла бы с мамой в пикет или слушала, что она предполагает надеть на Рождество. Надеясь на продолжение флирта с месье Фукаром, она уже забыла, должно быть, о своих страхах, связанных с моим возможным замужеством.

Итак, мы с Полем сидели при свете лампы и беседовали. Я многое рассказала ему о себе, о дне золотого юбилея, который мы провели на площади Ватерлоо, и о последствиях этого. Кажется, он знал уже — может быть, от кузины Мэри — что я не была дочерью Роберта Трессидора. По-видимому, враждебность между двумя семьями значительно ослабела. Я колебалась, не зная, говорить ли ему о Джереми Брендоне, но сама не заметила, как и об этом рассказала.

В действительности, ему были нужны только деньги, которые, как он предполагал, я должна была унаследовать. Узнав, что денег не будет — он поспешил от меня отказаться.

— Понимаю, — кивнул он. — Может быть, это и к лучшему, что вы вовремя все выяснили.

— Я и сама теперь так думаю. Но пережить такое предательство очень мучительно. Сейчас он собирается жениться на моей сестре. Я часто спрашиваю себя, должна ли я что-нибудь предпринять.

— А ей хочется выйти за него замуж?