Битва Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 29

— Вы ушли на следующее утро, не так ли? — спросил Гаррард.

— Кокс не позволил бы нам уйти. Мы хотели пробиться через осаждающих, но он говорил, что мы должны вести себя достойно и сдаться. — Он покачал головой. — Хотя теперь это не имеет значения.

— Жабы обменяли меня, и Оливейра предложил мне присоединился к его полку, так что теперь я — капитан, как и ты.

— Прекрасно!

— Они — хорошие парни, — тепло сказал Гаррард, глядя на свою роту, которая расположилась бивуаком под открытым небом возле северных крепостных валов; португальские походные костры ярко горели в сумраке. Пикеты Оливейры стояли на каждом крепостном валу и охраняли башни у ворот. При таких надежных часовых Шарп мог не выставлять в охранение собственных стрелков, но он все еще опасался нападения и поведал Гаррарду о своих опасениях, когда они вдвоем прогуливались вдоль темных крепостных валов.

— Я услышал о Лупе, — сказал Гаррард. — Он настоящий ублюдок.

— Злобный как дьявол.

— И ты думаешь, что он придет сюда?

— Так говорит мой инстинкт, Том.

— Черт, проигнорируй его, и можешь рыть себе могилу, а? Пойдем навестим полковника.

***

Но Оливейру было не так легко убедить в основательности опасений Шарпа, к тому же и Хуанита де Элиа не помогала взаимопониманию. Хуанита и лорд Кили вернулись после целого дня охоты и вместе с отцом Сарсфилдом, полковником Рансименом и полдюжиной офицеров Real Compania Irlandesa были гостями на ужине у португальцев. Хуанита высмеяла предупреждение Шарпа.

— Вы думаете, что французский бригадир будет беспокоиться из-за какого-то английского капитана? — спросила она насмешливо.

Шарп подавил приступ злобы. Он говорил с Оливейрой, а не со шлюхой Кили — но здесь было не место и не время для ссоры. Кроме того, он чувствовал, что каким-то странным образом их взаимная неприязнь заложена в них от природы и потому — неизбежна. Она будет приветливо болтать с любым другим офицером в форте, даже с Рансименом, но с Шарпом в лучшем случае ограничится вежливым приветствием и тут же повернется и уйдет.

— Я думаю, что он беспокоится из-за меня, мадам, — сказал Шарп мягко.

— Почему? — требовательно спросил Оливейра.

— Говорите! Рассказывайте все! — сказал Кили, видя, что Шарп колеблется.

— Ну что, капитан? — поддразнила Шарпа Хуанита. — Язык проглотили?

— Я думаю, что он беспокоится из-за меня, мадам, — сказал Шарп, уязвленный, — потому что я убил двух его солдат.

— О, Боже! — Хуанита притворилась потрясенной. — А я-то думала, что на войне это обычное дело!

Кили и часть португальских офицеров улыбнулись, но полковник Оливейра только внимательно посмотрел на Шарпа, словно тщательно выбирая слова. Наконец он пожал плечами.

— Почему его волнует, что вы убили двух его солдат? — спросил он.

Шарп сомневался, стоит ли признаваться в том, что, как он знал, было преступление против законов войны, но едва ли он мог уйти от ответа. Безопасность форта и всех людей внутри него зависела от того, удастся ли убедить Оливейру в реальности опасности, поэтому очень неохотно он описал изнасилованных и убитых детей и взрослых жителей той деревни и то, и как он захватил двух людей Лупа и поставил их к стенке.

— У вас был приказ расстрелять их? — спросил Оливейра, догадываясь, каков будет ответ.

— Нет, сэр, — сказал Шарп, чувствуя, что все смотрят на него. Он знал, что, возможно, совершает ужасную ошибку, признаваясь в совершении казни, но он во сто бы то ни стало должен был убедить Оливейру в опасности — и поэтому он описал, как Луп прискакал в маленькую горную деревушку, чтобы спасти две солдатские жизни, и как, несмотря на его просьбы, Шарп приказал их расстрелять. Полковник Рансимен, слыша рассказ впервые, недоверчиво покачал головой.

— Вы расстреляли людей Лупа у него на глазах? — удивленно спросил Оливейра.

— Да, сэр.

— Так эта вражда между вами и Лупом — личная вендетта, капитан Шарп? — спросил португальский полковник.

— В некотором смысле, сэр.

— Или да или нет! — отрезал Оливейра. Он был действительно вспыльчив, напомнив Шарпу генерала Крофорда, командующего легкой дивизией. У Оливейры было то же самое неприятие уклончивых ответов.

— Я полагаю, что бригадир Луп нападет очень скоро, сэр, — настаивал на своем Шарп.

— Доказательство?

— Наша уязвимость, — сказал Шарп. — И еще то, что он назначил цену за мою голову, сэр. — Он знал, что это прозвучит как проявление слабости, и покраснел, когда Хуанита громко засмеялась. Она была одета в форму Real Compania Irlandesa, но расстегнула воротник мундира и рубашки, так что отблески пламени играли на ее длинной шее. Каждый офицер вокруг огня казался очарованным ею, и неудивительно, поскольку она казалась совершенно экзотичным существом в этом мире пушек, пороха и камня. Она сидела близко к Кили, облокотившись на его колено, и Шарп задавался вопросом, не объявили ли они о своей помолвке. Отчего-то все гости за ужином были празднично настроены.

— И какова цена, капитан? — спросила она насмешливо.

Шарп едва удерживался от ответа, что награды более чем достаточно, чтобы оплатить ее услуги в течение ночи.

— Я не знаю, — солгал он вместо этого.

— Не может быть много, — сказал Кили. — Престарелый капитан вроде вас, Шарп? Пара долларов, возможно? Или мешок соли?

Оливейра поглядел на Кили, и взгляд его выражал неодобрение пьяным насмешкам его Светлости. Полковник затянулся сигарой и выпустил струю дыма над огнем.

— Я удвоил часовых, капитан, — сказал он Шарпу. — И если этот Луп действительно явится, чтобы требовать вашей головы, мы дадим ему бой.

— Когда он явится, сэр, — ответил Шарп. — И могу я предложить, со всем уважением, сэр, что вы поставите часовых в башнях у ворот?

— Вы не сдаетесь, да, Шарп? — прервал его Кили. Перед прибытием португальского батальона Шарп попросил, чтобы Кили переместил Real Compania Irlandesa в башни, но Кили безапелляционно отказался. — Никто не может напасть на нас отсюда, — сказал Кили теперь, повторяя свои прежние аргументы. — И в любом случае, если они нападут, мы должны драться с ублюдками на крепостных стенах, а не в башне.

— Мы не можем драться на крепостных стенах… — начал Шарп.

— Не говорите мне, где мы можем драться, черт вас возьми! — закричал Кили, напугав Хуаниту. — Вы — выбившийся в люди капрал, Шарп, а не чертов генерал. Если французы придут, то, черт побери, я буду драться с ними так, как я хочу, и побью их, как мне нравится, и я не буду нуждаться в вашей помощи!

Вспышка смутила собравшихся офицеров. Отец Сарсфилд хмурился, как если бы он искал некоторые смягчающие выражения, но именно Оливейра наконец сломал неловкую тишину.

— Если они придут, капитан Шарп, — сказал он серьезно, — я буду искать укрытия там, где вы советуете. И спасибо за ваш совет. — Оливейра поклонился, показывая, что все свободны.

— Доброй ночи, сэр, — сказал Шарп и пошел прочь.

— Десять гиней плюс цена вашей головы на то, что Луп не придет, Шарп! — выкрикнул Кили ему вслед. — Что это с вами? Упали духом? Не хотите держать пари как джентльмен?

Кили и Хуанита смеялись. Шарп пытался игнорировать их.

Том Гаррард догнал Шарпа.

— Я сожалею, Дик, — сказал Гаррард и затем после паузы спросил: — Ты действительно расстрелял двух жаб?

— Да.

— И правильно. Но я не стал бы слишком многим говорить об этом.

— Я знаю, я знаю, — сказал Шарп, затем покачал головой. — Проклятый Кили!

— Его женщина — редкая штучка, — сказал Гаррард. — Напоминает мне ту девочку, которую ты подцепил в Гавилгуре. Ты помнишь ее?

— Но эта — шлюха, вот в чем разница, — сказал Шарп. Боже, думал он, его характер опять привел его прямо на край пропасти. — Я сожалею, Том, — сказал он. — Это похоже на стрельбу влажным порохом — пытаться найти здравый смысл в этом проклятом месте.

— Присоединяйся к португальцам, Дик, — сказал Гаррард. — Золотые ребята, и нет высокордных педерастов вроде Кили, которые отравляют жизнь. — Он предложил Шарпу сигару. Оба они склонились над трутницей Гаррарда, и когда обугленный фитиль разгорелся, Шарп увидел картинку, выгравированную на внутренней стороне крышки.