Битва Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 21

Лорд Кили выехал вперед, чтобы приветствовать беглеца, но обменявшись с ним пожатием и несколькими словами, его Светлость поскакал навстречу преследователям, которые, признавая, что их добыча ускользнула, уже обуздали лошадей. Но теперь Кили пересек ручей, вынул саблю и прокричал вызов французам.

Каждый человек в долине понимал, что затеял Кили. Он бросал вызов офицеру противника, вызывал его на поединок. Серьезные люди, например, пехотинцы или те, у кого оставалась хотя бы половина мозгов, относились неодобрительно к подобной практике, но кавалеристы редко могли устоять перед вызовом. Чтобы принять участие в таком бою, требуется лишь гордость и храбрость, но выиграть поединок может лишь настоящий воин, и в каждом полку кавалерии, в каждой армии был офицер, который приобрел известность благодаря поединкам: боец против бойца, клинок против клинка, поединок между незнакомцами, которые избрали славу или смерть.

— Попытка Кили убить себя, генерал, — сказал Шарп Рансимену. Шарп говорил с насмешкой, но все же не мог отрицать, что невольно восхищается Кили, который по крайней мере на время отринул мрачную горечь похмелья, чтобы стать тем, кем он был в собственных мечтах: прекрасный рыцарь и защитник короля. — У Кили достаточно воображения, чтобы умереть со славой, — сказал Шарп. — Он хочет быть Роландом или тем спартанским парнем, который побил персов.

— Леонид, Шарп, король Леонид, — сказал Рансимен. — Уверяю тебя, Шарп, Кили — прекрасный фехтовальщик. Я наблюдал как он практикуется, и вино лишь чуть-чуть замедляет его выпад! Жаль, что мы не увидим доказательства тому сегодня, — сказал Рансимен, когда Кили отвернулся от неподвижных французов. — Никто не хочет драться! — Рансимен казался удивленным, но также и немного успокоенным тем, что не станет свидетелем кровопролития.

— Кили едва дал им время, чтобы принять вызов, — сказал Шарп. И Кили действительно ждал лишь несколько секунд, словно он хотел сделать вызывающий жест, но боялся, что противник примет его вызов.

И один из противников вызов все-таки принял. Кили добрался уже до берега ручья, когда сзади раздался крик драгунского офицер, поощряемого его сотоварищами. Кили обернулся на скаку, и Шарп готов был поклясться, что его Светлость побледнел, когда француз подъехал к нему.

— Бог ты мой, — пробормотал Рансимен в тревоге.

Теперь Кили не мог отказаться драться, не потеряв лица, поэтому он повернул коня навстречу серому драгуну, который отбросил назад ментик из волчьего меха, надвинул на лоб козырек шлема, затем вытащил длинный прямой палаш. Он обернул ремешок эфеса вокруг запястья, затем поднял клинок вертикально, приветствуя человека, который станет или его убийцей, или жертвой. Лорд Кили ответил на приветствие его собственным прямым клинком. Его Светлость, возможно, сделал вызов как жест, вовсе не ожидая, что он будет принят, но теперь, когда он настроил себя на бой, он не выказал ни нежелания, ни нервозности.

— Они оба проклятые дураки, — сказал Шарп, — готовые умереть задаром.

Он и Рансимен присоединились к офицерам Real Compania Irlandesa, как и отец Сарсфилд, который оставил преподавание катехизиса, чтобы следовать за Кили в долину. Священник услышал презрение в голосе Шарпа и бросил на стрелка удивленный взгляд. Священник, как и Рансимен, казалось, чувствовал себя неловко ввиду предстоящей дуэли; он перебирал бусинки четок пухлыми пальцами, наблюдая, как два всадника повернулись лицом друг к другу на расстоянии пятидесяти ярдов. Лорд Кили опустил клинок, и оба офицера вонзили шпоры в бока лошадей.

— О, мой Бог, — сказал Рансимен. Он вытащил новую горсть миндаля из кармана.

Лошади поначалу сближались медленно. Только в самый последний момент наездники пустили их в полный галоп. Оба бойца были праворукими и, на взгляд Шарпа, примерно одного роста и комплекции, хотя черный конь лорда Кили был явно крупнее.

Драгун ударил первым. Он, казалось, вложил всю силу в дикий размашистый удар, который мог бы разрубить пополам быка, если бы в последний момент он не изменил направление удара, направив лезвие сзади на незащищенную шею противника. Это было сделано в мгновение ока, притом когда лошади неслись галопом, и против любого другого наездника это, возможно, сработало бы, но лорд Кили просто направил коня на лошадь противника, даже не потрудившись отбить удар. Невысокая лошадь драгуна, подавленная тяжестью жеребца, осела на задние ноги. Удар сзади пришелся в пустой воздух, лошади разошлись, и оба бойца натянули поводья. Кили повернул быстрее и пришпорил коня, чтобы добавить вес лошади к силе удара палаша. Учителя фехтования всегда учат, что острие бьет лезвие, и Кили сделал выпад, направив острие палаша в живот серого драгуна, так что на секунду Шарпу показалось, что удар пробьет защиту француза, но так или иначе драгун отбил удар, и мгновение спустя до Шарпа донесся лязг столкнувшихся клинков. К тому времени, когда резкий звук донесся от далеких холмов, лошади были уже на расстоянии в двадцать ярдов друг от друга и всадники поворачивали их для нового нападения. Ни один боец не мог позволить лошади слишком далеко оторваться от противника, чтобы тот не мог догнать и ударить сзади, так что с этого момента оба старались держаться ближе к врагу, и исход поединка столько же зависел от выездки лошадей, сколько от искусства фехтования наездников.

— О, Боже, — сказал Рансимен. Он боялся увидеть страшное зрелище человекоубийства, однако не осмеливался отвести глаза. Это была картина столь же древняя, как сама война: два лучших бойца дерутся на глазах у своих товарищей. — Удивительно, как Кили может драться вообще, — продолжал Рансимен, — учитывая, сколько он выпил вчера вечером. Пять бутылок кларета по моим подсчетом.

— Он молод, — сказал Шарп неприязненно, — и он получил в наследство способности держаться в седле и драться с мечом в руке. Но по мере того, как он будет стареть, генерал, наследственные дары будут стоить все меньше и меньше, и он знает это. Он живет у времени взаймы, и именно поэтому он хочет умереть молодым.

— Я не хочу верить этому, — сказал Рансимен и вздрогнул, видя как два бойца колотят друг друга палашами.

— Кили должен бить лошадь этого ублюдка, а не всадника, — сказал Шарп. — Всегда можно побить всадника, поранив его чертову лошадь.

— Джентльмены не дерутся таким образом, капитан, — сказал отец Сарсфилд. Священник подвел свою лошадь ближе к двум британским офицерам.

— У джентльменов нет будущего в войне, отец, — сказал Шарп. — Если вы думаете, что войны должны вести только джентльмены, тогда вы не должны брать на службу людей вроде меня — из сточной канавы.

— Нет необходимости упоминать твое происхождение, Шарп, — прошипел Рансимен с упреком. — Ты офицер теперь, помни!

— Я молюсь каждый день, чтобы никто — ни джентльмены, ни простые люди — не должны были воевать, — сказал отец Сарсфилд. — Я терпеть не могу войну.

— И притом вы священник в армии? — спросил Шарп.

— Я иду туда, где потребность в Боге больше всего, — сказал священник. — А где еще человек Бога найдет самую большую концентрацию грешников за пределами тюрьмы? В армии, я бы предположил… исключая присутствующих, разумеется. — Сарсфилд улыбнулся, затем вздрогнул, когда дуэлянты бросились в атаку и их длинные клинки столкнулись снова. Жеребец лорда Кили инстинктивно клонил голову, чтобы избежать лезвий, которые свистели у него над ухом. Лорд Кили сделал колющий выпад, и один из офицеров Кили приветствовал его, думая, что его Светлость заколол француза, но меч лишь проткнул плащ, свернутый у седла драгуна. Кили освободил палаш от плаща как раз вовремя, чтобы отбить косой удар тяжелого лезвия драгуна.

— Может Кили победить, как ты думаешь? — спросил Рансимен у Шарпа с тревогой.

— Бог знает, генерал, — сказал Шарп. Лошади теперь стояли почти неподвижно, просто стояли, пока их наездники дрались. Лязг стали о сталь был непрерывен, и Шарп знал, что бойцы скоро устанут, потому что рубка — чертовски тяжелое занятие. Шарп хорошо представлял, как опускаются руки под тяжестью палашей, как дыхание становится хриплым, как они рычат при каждом ударе, и как больно, когда пот заливает глаза. И время от времени, знал Шарп, каждый из них будет переживать странное ощущение, ловя беспристрастный пристальный взгляд незнакомца, которого он пытается убить. Клинки столкнулись и освободились на несколько секунд, после чего серый драгун закончил эту фазу поединка, пришпорив коня.