Мадам Змея - Холт Виктория - Страница 23

— Нет, нет. Ты молод, прекрасен и честен. Ты очаровал меня. Я не перенесла бы теперь разлуки с тобой. Генрих, не позволим никому разлучить нас.

— Никогда! — поклялся он.

Они обменялись кольцами.

— Я всегда буду носить твое кольцо.

Они поцеловались.

— Это — наши брачные клятвы, — сказал он ей.

Франциск послал гонца в Ане, требуя немедленного возвращения Генриха в Париж.

Он засмеялся:

— Я отказываюсь ехать.

— Генрих, будь благоразумным. Ты не должен сердить отца.

— У меня нет желания возвращаться в Париж. Есть только одно место, где я хочу быть — здесь, рядом с тобой… в Ане. Это — наш дом, Диана. Твой и мой.

— Не надо делать так, чтобы наша любовь принесла нам обоим несчастья, — взмолилась она. — Помни о той безграничной власти, которой обладает твой отец. Его легко разгневать. Он знает, что ты со мной. Я не смогу защитить тебя от его ярости, ты должен защитить меня.

Она знала, что этих слов будет достаточно, чтобы отравить его назад в Париж.

Двор находился в Фонтенбло, любимой резиденции Франциска. Король еще обустраивал дворец по своему вкусу; сейчас он был увлечен работами Иль Россо, украшавшими личную галерею Франциска. Фонтенбло окружали нетронутые леса и ухоженные сады; рядом протекала Сена в миниатюре, на берегах которой раскинулись виноградники.

Франциск испытывал усталость. Он пытался возродить в себе былой энтузиазм к новой войне с Италией. Он не переставал думать об этой стране и хотел присоединить ее территории к своим владениям. Смерть Климента была жестоким ударом; папа умер, не успев выплатить приданое Катрин.

Его также волновали мелкие домашние проблемы. Он чувствовал себя неважно. У него образовался абсцесс, который беспокоил Франциска. С ним уже случались подобные вещи. Врачи уверяли, что нарыв прорвется и исчезнет. Франциск, как Генрих Английский и Карл Испанский, страдал от последствий излишеств.

Анна, не любившая Диану, обратила внимание короля на то, что у Катрин нет детей. На что может надеяться бедное дитя, сказала мадемуазель д'Эйлли, если ее муж проводит все свое время с этой женщиной из Ане? Король должен объяснить сыну, в чем состоит его долг.

Франциск с улыбкой реагировал на то, что его любовница испытывала ревность к женщине, которая была старше ее на десять лет, но почти не уступала Анне в красоте, однако он признавал, что в словах фаворитки содержится доля правды.

За два года брака у молодой пары не появилось ребенка. Это было особенно плохо еще и потому, что дофин до сих пор не женился. Дофин сам по себе представлял проблему. Ему срочно требовалось найти жену. Король устал, его беспокоил абсцесс; Италия оставалась недосягаемой, несмотря на то что Генрих вступил в невыгодный для него брак.

Когда Генрих предстал перед Франциском, король сразу увидел, как изменился его второй сын. Любовник, одержавший победу! Значит, Диана, отвергавшая отца, выбрала сына. В своем ли уме вдова сенешаля?

Король жестом отпустил приближенных.

— Итак, — сказал он, — ты покинул двор без разрешения. Твое поведение всегда оставляло желать лучшего. От тебя пахнет испанской тюрьмой. Безумие! Я не потерплю твои крестьянские выходки при моем дворе.

Генрих молчал, хотя в его мрачных глазах бушевала ярость.

— Где ты пропадал? — спросил король.

— Тебе это известно. Ты послал за мной в Ане.

— В Ане! Ты развлекался со своей старой любовницей!

Кровь хлынула к лицу принца. Рука потянулась к шпаге.

Франциск засмеялся.

— Боже мой! Она зажгла в тебе огонь. Объяснила, что шпага — не просто аксессуар к мужскому костюму мешающий при ходьбе.

Намек на его неуклюжесть заставил Генриха заговорить.

— Пример, который ты всегда подавал нам…

— Продолжай, продолжай! — приказал король и заговорил сам, имитируя голос сына: — …не заслуживает того, чтобы я и мои братья следовали ему! Это ты хочешь сказать, верно? Сын мой, не смей равнять себя с дофином и герцогом Ангулемским. Они — мужчины. Они наслаждаются жизнью, но не становятся рабами одной женщины, не выставляют себя на посмешище.

Снова рука Генриха потянулась к шпаге, он сделал шаг вперед. Господи, подумал король. Этот дикарь начинает мне нравиться.

— Люди охотно смеются над другими, — сказал Генрих, — но редко — над собой.

— О! В этом есть намек. Пожалуйста, объясни, что ты имеешь в виду.

— Я равнодушен к насмешкам. Что дает людям право смеяться над чистой любовью? Мораль двора, установленная тобой, способна вызвать слезы у ангелов.

Диана, подумал король. Ты хорошо выполнила мое задание.

— Ты проявляешь высокомерие. Не делай так, чтобы к моему презрению добавился гнев.

— Я не боюсь твоего гнева.

— Да? — насмешливо сказал король. — Я заточу тебя в темницу… там ты не сможешь встречаться со своей любовницей.

— Ты забавляешься за мой счет.

Король подошел к сыну и положил руку ему на плечо.

— Послушай меня, Генрих. Поступай как хочешь. Заведи двадцать любовниц. Почему нет? Иногда безопасней иметь двадцать женщин, чем хранить верность одной. Я больше не сомневаюсь в том, что ты сумеешь дать достойный отпор любому насмешнику. Но эти поездки в Ане могут иметь серьезные последствия. Существует еще маленькая герцогиня, твоя жена.

— Ну и что?

— Она молода, не лишена привлекательности; сделай ей ребенка и со спокойной совестью отправляйся в Ане или в любое другое место хоть на месяцы. Никто не пил так жадно из фонтана любви, как я, однако я никогда не забывал о моем долге перед домом и страной.

Генрих молчал.

— Подумай об этом, — мягко добавил Франциск. — Больше я не буду отвлекать тебя от удовольствий. Бог видит, я рад тому, что ты наконец повзрослел; я уже перестал надеяться на это. Женщина — важная часть жизни мужчины. Они рожают нас, дарят наслаждения и детей. Я радуюсь тому, что ты развиваешься нормально. Разбирайся сам с насмешниками! Но прошу тебя об одном: помни о твоем долге перед женой и домом Валуа.

Франциск улыбнулся, глядя на мрачное лицо сына, и дружески хлопнул Генриха по плечу. Будем друзьями, говорил этим Франциск. В конце концов ты — мой сын.

Блестящие прищуренные глаза короля стали задумчивыми. Он гордился своим гордым, сильным сыном.

Но Генрих отвернулся от отца, мысленно перенесся в свое детство, вспомнил мрачную испанскую тюрьму.

Франциск легко забывал все неприятное, так уж он был устроен, но Генрих всегда помнил своих друзей… и своих врагов. Он отверг любовь отца, которую тот предлагал ему. Генрих мог любить только одного человека.

На следующий день он с гордостью и вызовом принял участие в турнире под черным и белым цветами Дианы де Пуатье.

ЖЕНА КАТРИН

Весь двор смеялся над любовью Генриха к Диане. Он, имея юную жену, свою ровесницу, бежал из ее постели к женщине, которая была старше его на двадцать лет. Это напоминало новеллу Боккаччо или сюжет из «Гептамерона» королевы Наваррской.

Когда Катрин услышала об этом, она испытала такое потрясение, что ей захотелось запереться в своих покоях. Ее охватила ярость. Какое унижение! Весь двор потешается над Генрихом, его любовницей и несчастной заброшенной женой!

Посмотрев в зеркало, она с трудом узнала себя. Ее лицо обрело восковой оттенок; ярким пятном выделялась лишь кровь на закушенной губе. Глаза девушки были полны ненависти. Она повзрослела.

Она принялась ходить по комнате, бормоча проклятья в адрес Генриха и Дианы. Она мысленно умоляла короля отправить ее назад в Италию. «Ваше Величество, я не в силах переносить это унижение».

Она громко засмеялась над своей глупостью, потом упала на кровать и заплакала.

Все дело в унижении, сказала себе Катрин.

Она повторяла это с упорством, которое встревожило ее.

Других причин для переживаний нет, уверяла она себя.

Почему она должна страдать? Многие королевы до нее терпели подобное унижение. Почему она должна мучиться?