Коварные пески - Холт Виктория - Страница 12

Элис, обернувшись, недоуменно посмотрела на меня сверху вниз, так как я стояла на ступеньку ниже нее.

— Я рассчитываю остаться здесь навсегда и быть компаньонкой Эдит.

Элис вздохнула и стала снова подниматься по лестнице. В ней чувствовалась какая-то обреченность. Я представила себе, как сначала она превращается в девушку, затем в старую деву, потом в старуху — и всегда вне семьи, с которой живет, но и не в числе слуг, к ней прибегают в трудные моменты, маленькая Элис — палочка-выручалочка, но пока она не нужна, никто о ней и не вспомнит…

Вдруг Элис, остановившись, обернулась ко мне со словами:

— Но именно этого я и хочу. Я люблю этот дом. Здесь так много интересного.

— Несомненно, — согласилась я.

— Тут есть апартаменты, — у Элис от волнения задрожал голос, — где, как говорят, останавливался король. Думаю, это был Карл X. Во время Гражданской войны. Наверное, он опасался ехать в Дуврский замок, поэтому приехал сюда. Теперь те комнаты отданы новобрачным. Говорят, там водится привидение, но мистеру Нейпьеру это безразлично. А вот многим страшно. Например, Эдит. Она очень боится. Впрочем она боится всего. Мистер Нейпьер считает, что Эдит только на пользу делать то, чего она боится. Это научит ее быть храброй.

— А как еще приучает ее мистер Нейпьер быть смелой? — спросила я. Мне хотелось еще что-нибудь узнать о молодой чете Стейси, но Элис принялась описывать их комнаты.

— Эти апартаменты — одни из самых больших в доме. Ведь королю всегда должны давать все самое лучшее. Там есть огромный камин под арочным сводом. По словам настоятеля, это целое сооружение. Наш настоятель обожает все старинное… старинные дома, старинные вещи, все-все старинное.

Мы вышли на галерею, схожую с той, которая располагалась этажом ниже, и тут Элис подвела меня к какой-то двери.

— Вот эту комнату моя мама выбрала для вас. Она называется «желтая комната», потому что в ней желтые шторы, желтые ковры. Покрывало на кровати тоже желтое. Взгляните.

И она широко распахнула дверь. Я увидела свои сумки на паркетном полу, и тут же мне бросилась в глаза теплая желтизна штор на огромном окне. Ковры и стеганое покрывало на кровати с пологом были золотисто-горчичного цвета. С высокого потолка свешивалась большая люстра, но комнату наполняли тени, потому что окно, подобно остальным в этом доме, было в мелких переплетах, которые задерживали свет. Мне показалось, что комната эта была уж слишком великолепна для того, чтобы здесь жила просто учительница музыки. Интересно, подумала я, как выглядят апартаменты, которые занимает сейчас Нейпьер, те, где когда-то останавливался король.

— Здесь есть специальная комната для пудренья париков, правда очень маленькая. По вы ее можете использовать как гардеробную. Помочь вам распаковать вещи?

Я поблагодарила ее, сказав, что справлюсь сама.

— Из окна чудесный вид, — сообщила Элис. Она подошла к окну, я присоединилась к ней. Под нами простиралась лужайка, за ней небольшой ельник, а дальше виднелось море, бьющееся о белые скалы.

— Ну, как? — отступив назад, Элис ждала моей реакции. — Вам нравится, миссис Верлейн?

— По-моему, просто восхитительно.

— Да, здесь очень красиво — всюду! Правда в округе говорят, что этот дом приносит людям несчастье.

— Почему? Из-за того, что исчезла та женщина?

— Вы имеете в виду археолога? Она не имела никакого отношения к дому.

— Но она же работала в Лоувет Стейси, и раскопки находятся недалеко от дома.

— Она тут не при чем.

— А кто тогда?

— Люди стали говорить, что этот дом приносит несчастье, после смерти сына сэра Уилльяма.

— Но мне сказали, что Нейпьер — его сын.

— Нейпьер — младший. Старшего звали Боумент. Но все его звали Бо4. И он на самом деле был очень красив. И вдруг он умер… Нейпьера выслали из дока, и его здесь не было, пока сэр Уилльям не решил женить его на Эдит. Однако после смерти сына и потери леди Стейси сэр Уилльям так и не смог до конца оправиться.

— Отчего умер Боумент? Это был какой-то несчастный случай?

— Возможно. А возможно, и нет. — Элис приложила палец к губам. — Но мама не разрешает ни с кем говорить об этом.

В таком случае я не посчитала себя вправе расспрашивать, но Элис продолжила сама:

— Я думаю, это из-за его смерти стали говорить, что этот дом приносит несчастье. Ходят слухи, здесь даже есть привидение… Бо сюда является. Но то ли имеют в виду, что он как настоящее привидение бродит тут по ночам, то ли, что невозможно избавиться от воспоминаний о нем — не знаю. Но так или иначе все равно выходит, что в этом доме витает его дух. Правда, моя мама очень рассердится, если узнает, что я заговорила о нем. Пожалуйста, не рассказывайте ей, что я вам сказала, хорошо?

Она выглядела такой взволнованной, когда просила меня об этом, что я дала ей слово ничего не говорить ее матери, и тотчас прекратила этот разговор.

Немного помолчав, Элис сказала:

— Сегодня ясный день. Однако воздух недостаточно прозрачный, чтобы увидеть берег Франции. Но вот Гудвин Сэндз разглядеть можно, если, конечно, у вас хорошее зрение. Впрочем, сами пески отсюда не видны, но зато обломки кораблей вполне различимы.

Она показала рукой куда-то вдаль, и я проследила взглядом за ее жестом.

— Да, я вижу что-то вроде торчащих палок.

— Правильно. Больше вы ничего не сможете увидеть. Это мачты кораблей, которые давным-давно затянули эти пески. Вы когда-нибудь слышали о Гудвин Сэндз? Зыбучие пески… песчаная трясина. Если корабли попадают в них, им уже не выбраться. Пески берут их такой мертвой хваткой, что ничто не может вызволить эти попавшиеся корабли. Их медленно начинает засасывать…

Элис пристально на меня посмотрела.

— Жуткое место, — отозвалась я.

— Да, жуткое. Мачты кораблей всегда напоминают нам об этом. В ясный день их видно очень хорошо. Хотя там установлен маяк, и он предупреждает корабли об опасности (ночью его свет виден отсюда), но корабли время от времени все-таки попадают в ловушку.

Я отошла от окна.

— Сейчас вы, вероятно, хотите распаковать свои вещи, — предположила Элис. — До обеда остался час. Вы, скорее всего, будете обедать вместе с нами. А потом, я думаю, с вами захочет встретиться сэр Уилльям. Пойду узнаю у мамы, какие будут распоряжения.

И она тихо исчезла. Я принялась распаковывать вещи, а в голове у меня проносились мысли то о миссис Линкрофт, то об ее дочери, потом об Оллегре (она, несомненно, доставит немало хлопот), потом я подумала об Эдит, такой хрупкой и бледной, ставшей теперь женой Нейпьера, затем мои мысли перескочили на погибшего Боумента (его привидение, если верить слухам, бродит по дому)… так или иначе, но он не дает о себе забыть.

Перед глазами вдруг возникли мачты затянутых песками кораблей.

У меня ушло пятнадцать минут на то, чтобы умыться в гардеробной и разложить свои вещи. Теперь оставалось ждать, когда меня позовут. Я решила подробнее осмотреть свою комнату. Стены обиты желтой парчой, которая от времени местами поблекла, в глубине комнаты сводчатый альков, везде паркетный пол устилают ковры, на стенах канделябры со свечами. Я снова подошла к окну и окинула взглядом сад. В конце виднелся темный высокий ельник, затем до самого горизонта — море. Я поискала взглядом мачты затонувших кораблей, но в этот момент их видно не было.

До обеденного часа оставалось еще минут сорок, поэтому я решила пройтись по парку. Я была уверена, что успею вернуться в свою комнату вовремя.

Я надела пальто и без труда нашла дорогу к входной двери. Сойдя по ступенькам под сводчатой галереей, я оказалась на террасе, перед которой раскинулись лужайки, окаймленные цветочными бордюрами. Поздней весной и летом они выглядят, наверное, восхитительно. А сейчас лишь декоративные каменные горки с цветущими белыми арабесами и лиловыми обрициями оживляли одноцветный зеленый пейзаж.

Деревьев здесь не было за исключением одиноких низкоствольных тисов, которые выглядели среди газонов так естественно, будто выросли там сами. Зато кустарников было много. Цвели сейчас только яркие, как солнечный свет, желтые форзиции. Но я могла себе представить, какое буйство красок наступает здесь летом. Пройдя по аллее, обсаженной форзициями, я вышла к обвитой плющом каменной арке. За ней оказался огороженный стеной квадратный садик. Он был вымощен камнем, в центре — пруд с лилиями и две стоящие друг напротив друга деревянные скамейки. Здесь было так тихо и уютно, что я представила себе, как в летнюю жару буду приходить сюда отдыхать между уроками. Я уже мысленно составила себе расписание занятий со своими ученицами и хотя планировала заниматься с каждой по отдельности ежедневно, у меня все равно должно было найтись свободное время. Правда, мне дали понять, что, возможно, я должна буду играть для сэра Уилльяма. Но каким образом это будет происходить? Как знать, может быть, меня пригласят в тот зал с помостом… Я представила себе, как сажусь за великолепный рояль и начинаю играть перед многолюдным собранием…