Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Королева-распутница - Холт Виктория - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

— А что, если, мой дорогой сын, ты обнаружишь возле себя предателей, интригующих против тебя, добивающихся твоей гибели?

Король закусил губу; его глаза налились кровью.

— Тогда, — яростно произнес он, теребя пальцами камзол, — тогда, мадам, я безжалостно расправлюсь с ними… будьте спокойны… безжалостно!

Он произнес это, почти визжа, и Катрин улыбнулась, уверенная в том, что она добилась своей цели.

Герцог Аленсонский закончил играть в мяч и вернулся в свои покои, чтобы предаться мрачным раздумьям о будущем.

Он испытывал сильное разочарование, не представлял себе судьбы хуже своей. Родиться четвертым сыном короля! Несколько человек стояли между ним и троном, о котором он страстно мечтал.

Он был печален, потому что считал, что жизнь обошлась с ним несправедливо. Эркюль, младший сын короля, был когда-то хорошеньким, испорченным мальчиком, его баловали все, кроме матери. В четыре года он заболел оспой, и его нежная кожа покрылась щербинками. Он уступал своим братьям в росте, был приземистым, коренастым. При дворе говорили, что он — истинный итальянец; это означало, что он не нравится французам. Но кто из его братьев был им по вкусу? Болезненный Франциск? Нет, они презирали его. Любили ли безумного Карла? Несомненно, нет. Надушенного, элегантного Генриха? Тоже нет. Его люди ненавидели особенно сильно. Тогда почему им не любить Франциска Аленсонского? Он сменил имя «Эркюль», когда умер его старший брат. Эркюль тогда испытывал бурную радость; короля звали Франциск. Но мать с циничной усмешкой заявила, что «Эркюль» — неподходящее имя для его маленького сына. Он возненавидел Катрин за это; но он недолюбливал ее и за многое другое. Почему народу Франции не принять нового Франциска в качестве своего короля?

Он подумал о браке с английской королевой, который ему предлагали заключить; эти мысли пробудили в нем гнев. Он не выносил насмешек; он знал, что придворные часто ухмыляются за его спиной, обсуждая эту женитьбу. Королева Англии была старой мегерой, издевавшейся над претендентами на ее руку. Ей не удастся подшутить над ним. Почему он, восемнадцатилетний юноша, должен жениться на тридцатидевятилетней женщине?

Когда-нибудь он еще удивит всех. Они перестанут обращаться с ним, как с незначительной личностью. Он еще преподнесет им сюрприз. У него есть друзья, готовые последовать за ним куда угодно.

Он посмотрел из окна своих покоев на Тур-де-Несл, затем бросил взгляд на три башни Сент-Жермен-де-Пре. Католики и гугеноты собирались в толпы. На улицах было шумно; во дворце заседал тайный совет. Он, Франциск — брат короля, сын Генриха Второго и Катрин де Медичи, — не получил приглашения, поскольку его считали слишком юным и незначительным!

Стоя у окна, он увидел кавалькаду. Еще одна важная персона прибывала на свадьбу его сестры. Он спросил приближенного:

— Кто это?

— Адмирал Колиньи, мой господин. Он совершает глупость, прибывая в Париж таким образом.

— Почему?

— У него много врагов.

Герцог кивнул. Он не сомневался, что против адмирала затеваются заговоры. Мать говорила об этом человеке, уединившись с его братьями; она никогда не делилась с ним своими планами. Он прикусил свою губу; на ней появилась кровь. С ним обращались, как с ребенком. Он был младшим сыном, которому никогда не занять трон, маленьким Эркюлем, ставшим Франциском, потому что Эркюль — Геркулес — имя сильного человека. Оспа отняла у него красоту. Любовницы уверяли Франциска, что он красивее своего брата Генриха, но они делали это, потому что он все же был сыном королевской четы. Он имел много любовниц; это было естественно для человека его положения. Он не вышел ростом и был безобразен, не обладал влиянием; мать называла его «моим маленьким лягушонком» без всякой нежности. Она презирала его — для Франциска не оставалось места в ее интригах. Она хотела выпроводить его в Англию.

Он засмеялся вслух над глупцом адмиралом, спешившим угодить в ловушку. Франциск ненавидел адмирала не по политическим или религиозным причинам, а потому что Колиньи был высок, красив и обладал властью.

Он увидел, что гугеноты окружили адмирала и его свиту; люди шагали по улице, как бы защищая прибывших. Католики стояли с мрачными лицами; кое-кто из них выкрикивал оскорбления. Требовалось совсем немного, чтобы в Париже вспыхнул опустошительный пожар резни.

Только безумцы могли затеять эту свадьбу и спровоцировать прибытие в Париж множества гугенотов. Не было ли это замыслом матери?

Его братья наверняка в курсе. Генрих де Гиз, несомненно, тоже — как и все влиятельные люди. Только Франциска де Аленсона держали в неведении. Принц королевских кровей не мог мириться с таким положением дел.

Он снова закусил губу и попытался вообразить, что кричащие люди требуют нового короля, носящего имя Франциск.

Оказавшись перед королем, Гаспар де Колиньи тотчас понял, что враги не теряли времени. Отношение Карла к адмиралу сильно изменилось. Во время их последней встречи Карл тепло обнял Колиньи, отбросив всякий этикет.

«Не называйте меня „Ваше Величество“, — сказал Карл. — Зовите меня сыном, а я буду звать вас отцом». Но тот был иной монарх. Золотисто-карие глаза утратили теплоту, стали настороженными, холодными. Генрих де Гиз и его дядя, кардинал Лоррен, находились при дворе и пользовались благосклонностью королевы-матери. Однако во время официальной встречи Гаспару показалось, что он заметил виноватое выражение глаз короля; но возле Карла стояла его мать; ее приветствие прозвучало более радушно, чем остальные, но все же адмирал доверял ей меньше всего, он ощущал исходившую от нее враждебность.

Адмирал бесстрашно перешел к цели своего визита — вопросу о помощи принцу Оранжскому и войне с Испанией.

Катрин заговорила вместо сына.

— Вы слишком поздно прибыли в Париж, господин адмирал. Если бы вы прибыли раньше, то попали бы на военный совет, который я созвала сегодня для обсуждения проблемы войны.

— Военный совет, мадам? — удивился Колиньи. — Но кто вошел в него?

Катрин улыбнулась.

— Герцог де Гиз, кардинал Лоррен… другие люди. Вы хотите услышать их имена?

— Да, мадам.

Катрин назвала имена нескольких представителей знати. Все они были католиками.

— Понимаю, мадам. — сказал Колиньи. — Эти члены совета, естественно, предложили пренебречь нашими обещаниями. Они никогда не поддержат кампанию, возглавляемую мною.

— Господин адмирал, мы не обсуждали вопрос о руководстве; мы говорили лишь о благе Франции.

Адмирал отвернулся от королевы-матери и преклонил колено перед королем Колиньи взял руку Карла и улыбнулся.

Катрин заметила появившийся на бледной, нездоровой коже короля румянец; в его взгляде ощущалась любовь. Карл не испытывал влияния этого человека лишь во время отсутствия Колиньи. Тут таилась реальная опасность. Нельзя допустить, чтобы адмирал задержался здесь на несколько недель. Какими бы неприятностями ни грозила его смерть, он должен умереть.

— Ваше Величество, — произнес Колиньи, — я не могу поверить в то, что вы нарушите слово, данное принцу Оранжскому.

Карл ответил тихо, смущенно:

— Вы слышали решение совета, господин адмирал. Все упреки следует адресовать ему.

— Тогда, — заявил Колиньи, — мне нечего больше сказать. Если одержало верх мнение противное моему, это конец. Ваше Величество, я убежден — если вы прислушаетесь к решению совета, вы пожалеете об этом.

Карл задрожал. Он протянул руку, словно желая удержать адмирала; казалось, Карл хотел заговорить, но мать одним взглядом подчинила его себе.

— Ваше Величество не должны обижаться на меня за то, что я, дав слово принцу Оранжскому, не могу нарушить его, — произнес Колиньи.

Карл вздрогнул; адмирал помолчал в ожидании; однако влияние матери на короля оказалось более сильным. Колиньи снова заметил, что Карл хочет что-то сказать, но все же король не раскрыл рта.

— Это, — добавил Колиньи, — будет сделано силами моих друзей, родственников и слуг, а также моими личными.