Кирклендские услады - Холт Виктория - Страница 16

Когда мы с Габриелем поднялись к себе в спальню, часы показывали половину двенадцатого. Обняв меня, Габриель заявил, что я держалась прекрасно и он гордится мной.

– Не уверена, что все разделяли твой восторг.

– Кто же посмел не поддаться твоим чарам?

– Например, твой кузен.

– А, Саймон! Он во всех видит только плохое. К тому же его гложет зависть: он бы с радостью отказался от Келли Грейндж ради Забав. И неудивительно: Келли Грейндж чуть не вдвое меньше этого дома – обыкновенная старая усадьба.

– Не понимаю, почему желание завладеть Забавами отражается на его отношении ко мне.

– Не исключено, что у него появился новый повод завидовать мне.

– Глупости!

Вдруг Пятница подскочил к двери и стал с яростным лаем кидаться на нее, словно желая сломать.

– Боже, что это с ним? – вскричала я. Габриель побледнел.

– За дверью кто-то стоит, – прошептал он.

– И этот кто-то явно не нравится Пятнице. – Я повернулась к псу. – Тихо, Пятница.

Но тот не послушался и продолжал, заливаясь лаем, бесноваться у двери. Пришлось взять его на руки и выглянуть в коридор.

– Кто здесь? – спросила я.

Ответом мне была тишина, но Пятница не успокоился, – он отчаянно брыкался, стараясь вырваться из моих рук.

– Кто-то его встревожил, – сказала я. – Дай-ка мне поводок, а то он, чего доброго, выскочит на балкон и сорвется.

Пристегнув Пятнице поводок, я опустила его на пол, и он бросился вперед по коридору, буквально таща меня за собой. Подбежав к двери слева от балконной, он принялся царапать ее когтями. Я взялась за ручку – дверь оказалась незапертой, за ней был большой пустой чулан. Пятница тут же влетел в него и принялся обнюхивать углы.

На всякий случай я выглянула на балкон, там тоже было пусто.

– Видишь, Пятница, – проговорила я, – здесь никого нет, так что успокойся.

Мы вернулись в спальню. Габриель стоял у стола спиной ко мне. Когда он повернулся, я увидела, что он смертельно бледен, и ужасная догадка пронзила меня: он боялся того, что было за дверью, и все же отпустил меня одну... Неужели мой муж – трус?

Но я поспешила тут же отбросить эту мысль.

– Много шума из ничего, – весело сообщила я.

Пятница, похоже, совершенно развеял свои тревоги: не успела я отстегнуть поводок, как он забрался в корзину и преспокойно улегся.

Готовясь ко сну, я размышляла, что же могло так напугать Габриеля. Вспомнив разговор за обедом, я подумала: может, он боится привидений? А его болезненный интерес к балконам... Впрочем, этот дом действительно навевает жуткие фантазии.

На следующий день пропал Пятница. Уже наступили сумерки, когда я вдруг поняла, что с утра его не видела. Весь день я была занята – вчерашние гости приезжали выразить благодарность за прием.

Первым явился Саймон Редверз на великолепной серой лошади. Увидев его в окно, я решила не покидать своей комнаты, пока он не уедет, опасаясь только, что он может остаться к завтраку. Однако, спустившись вниз, я с облегчением обнаружила, что он уже откланялся. Вскоре в аллее показался одноконный экипаж доктора Смита; доктор счел своим долгом навестить сэра Мэтью, а Дамарис – нанести визит вежливости. За ними последовали и остальные, и день превратился в продолжение вчерашнего приема.

Перед самым обедом, обнаружив отсутствие Пятницы, я слегка встревожилась. Обед прошел уныло, почти в полном молчании. Сэр Мэтью по-прежнему лежал в своей комнате, и домашние были явно обеспокоены его болезнью, хотя и уверяли меня, что такие приступы у него нередки.

После обеда Пятница так и не появился, его корзина была пуста, и меня охватили недобрые предчувствия. Неужели он потерялся?

А вдруг его украли... Кто знает, может, в окрестностях Киркленд Морсайд расположился цыганский табор. Вспомнив, сколько ему пришлось выстрадать от жестокости предыдущей хозяйки, я совсем расстроилась. Накинув легкий жакет, я торопливо сбежала вниз и, не найдя Габриеля, отправилась на поиски одна.

Ноги сами понесли меня к аббатству. В другой раз я побоялась бы пойти туда, но сейчас все мои мысли были заняты Пятницей, и места для страха за себя не оставалось. Время от времени я звала Пятницу и прислушивалась, не раздастся ли в ответ знакомый лай. Но тщетно.

Бродить одной по развалинам было неприятно. Прошедший день был ясным, и, судя по небу, завтрашний также обещал быть погожим. Мне пришла на память старинная поговорка: красный закат – пастуху радость.

Внезапно меня охватил страх. Мне показалось, что я не одна, что сквозь узкие проемы, когда-то бывшие окнами, за мной кто-то следит. Отсветы алого заката окрасили камни в розоватый цвет, словно вдохнули в них жизнь. Не знаю, что на меня нашло, но я готова была услышать из нефа пение монахов. С отчаянно бьющимся сердцем я взглянула на арки, в проемах которых виднелось кроваво-красное небо. Мне почудилось, будто где-то совсем рядом упал камень, а потом раздались шаги.

– Кто здесь? – крикнула я, и голос мой прозвучал пугающе гулко.

Я огляделась вокруг. Ничего, кроме камней, полуразрушенных стен, остатков кирпичной кладки, повторяющих очертания бывших комнат, внутри которых теперь росла трава. Давным-давно здесь жили люди... У меня возникло ощущение, что я перенеслась в прошлое, что груды камней вот-вот превратятся в стены, а над ними появится крыша и навеки отгородит от меня небо и девятнадцатый век.

Я снова принялась звать Пятницу. Тем временем почти стемнело, – краски вечернего неба меняются быстро, и на смену алому цвету пришел серый. Солнце зашло, на развалины опускался мрак.

Попытавшись вернуться тем же путем, каким пришла, я вскоре обнаружила, что нахожусь в совершенно незнакомой мне части развалин и понятия не имею, куда идти. Разглядев перед собой ветхие ступеньки, спускавшиеся в темный провал, я испуганно бросилась прочь, споткнулась и чудом не упала. Только бы не сломать ногу и не остаться здесь на всю ночь... пленницей. От одной этой мысли мне становилось дурно.

Да что со мной, в конце концов? Чего я испугалась? Травы и камней? Это на меня не похоже. Однако уговоры не помогали.

Я продолжала идти наобум. Меня подгоняла одна цель, одно стремление – выбраться из этих ужасных руин. Только теперь, заблудившись, я поняла, насколько велико было Кирклендское аббатство. В момент отчаяния я даже подумала, что так и не найду дорогу в этом каменном лабиринте. С каждой секундой становилось все темнее; охваченная паникой, я потеряла способность ориентироваться.

Когда же развалины наконец кончились, я обнаружила, что стою у дальней стены аббатства, которое теперь лежало между мной и домом. Ничто не могло бы заставить меня повторить пройденный путь, – впрочем, это было бы нелегко сделать, не заблудившись снова. Поэтому я продолжала идти вперед, пока не вышла на дорогу. Прикинув, в какой стороне дом, я быстро зашагала по дороге, то и дело переходя на бег.

Поравнявшись с небольшой рощицей, я вдруг увидела, как из-за деревьев появилась человеческая фигура, и на мгновение ко мне вернулся страх. Затем фигура приобрела знакомые очертания, и знакомый голос произнес:

– Привет! За вами что, черти гонятся?

Вопрос прозвучал столь насмешливо, что мой страх тут же сменился раздражением.

– Я заблудилась, мистер Редверз, – объяснила я, – но теперь, кажется, уже вышла на правильную дорогу.

Он рассмеялся.

– Могу показать вам более короткий путь... если позволите.

– Разве эта дорога не ведет к дому?

– Ведет, только очень долго. Если вы пройдете напрямик через эту рощу, то сократите путь на полмили. Разрешите вас проводить?

– Благодарю, – холодно отозвалась я.

Мы пошли рядом, Саймон подладился к моему шагу.

– Как это вы оказались здесь одна в столь поздний час? – поинтересовался он.

Я объяснила, что пошла искать пропавшую собаку.

– Вам не следовало уходить так далеко от дома, – заметил он. – Вы же видите, как здесь легко заблудиться.

– Днем этого бы не случилось.