Кирклендские услады - Холт Виктория - Страница 11

Мы ехали по глухим вересковым пустошам, казавшимся в вечернем освещении призрачными. Но они мало отличались от пустошей вокруг Глен-Хаус. Значит, и здесь я буду как дома. Дорога поднималась вверх, и, хотя стоял июнь, вдруг потянуло холодом. Ноздри щекотал запах торфа, и, несмотря на дурные предчувствия, настроение у меня улучшилось. Я представляла, как мы с Габриэлем будем скакать здесь верхом.

Потом мы стали спускаться. Окрестности становились менее суровыми, но дыхание пустоши еще ощущалось. Мы приближались к деревушке Киркленд-Мурсайд, а недалеко от нее и находились «Кирклендские услады». Трава здесь была более сочной. Показался какой-то дом, стали попадаться возделанные поля. Габриэль наклонился ко мне:

— При свете дня ты разглядела бы отсюда «Келли Грейндж», дом моего кузена. Я говорил тебе о нем? О Саймоне Редверзе?

— Да, — ответила я. — Говорил.

Я пристально вглядывалась в даль, и мне показалось, что справа я вижу нечеткие очертания какого-то особняка. Мы переехали через мост, и тут я впервые увидела аббатство.

Передо мной высилась квадратная башня. С виду она казалась невредимой. Со всех сторон ее окружали стены, и издали нельзя было понять, что это всего лишь пустая оболочка и что за стенами — руины. Башня была величава, но в ней было что-то зловещее. Правда, тогда я подумала, что мне просто передается настроение Габриэля. Вряд ли башня может внушать страх.

Проехав по дороге, обсаженной могучими дубами, мы внезапно оказались на открытом месте. И я увидела дом. Он был так красив, что у меня дух захватило. Прежде всего поражали его размеры. Он казался прямоугольной каменной громадой. Потом я узнала, что он выстроен вокруг внутреннего двора и, хотя относится к временам Тюдоров, в последующие столетия его неоднократно перестраивали. Средники и карнизы окон украшала затейливая резьба: черти и ангелы, лиры и арфы, завитки и розы Тюдоров.

Настоящий средневековый замок! И я подумала, каким же маленьким должен был казаться Габриэлю наш Глен-Хаус!

Около дюжины каменных ступеней, стертых в середине, вели к величавому порталу из массивных камней. Его тоже покрывала резьба, схожая с резьбой на окнах. Перед нами была тяжелая дубовая дверь, отделанная коваными железными украшениями. Не успела я подняться по ступеням, как дверь отворилась и мне навстречу вышла первая из моих новых родственников.

Это была женщина лет тридцати — сорока, так похожая на Габриэля, что я сразу догадалась: Руфь Грэнтли, его овдовевшая сестра.

Она несколько секунд меня разглядывала. Сначала ее взгляд был холодным и оценивающим, потом она принудила себя приветливо улыбнуться:

— Здравствуйте. Простите нам некоторое удивление. О вашей свадьбе мы узнали только сегодня утром. Габриэль, ну как можно быть таким скрытным?

Она взяла меня за руки и снова улыбнулась. Но теперь улыбка скорее походила на оскал. Я заметила, что ресницы у нее совсем белые, их почти не видно. Она была белокурой, как и Габриэль, но волосы казались еще более светлыми. Но что меня особенно поразило, так это ее холодность.

— Входите, — пригласила она. — Придется только извинить нас. Мы совсем не подготовились к вашему приезду. Это такая неожиданность.

— Представляю себе. — Я вопросительно взглянула на Габриэля. Почему он не предупредил их?

Мы вошли в холл. В камине пылали дрова, и мне сразу бросилось в глаза, как тщательно и любовно поддерживается в доме дух старины. На стенах висели гобелены, по всей видимости, их вышивали не одно столетие назад сами члены семьи. В центре холла стоял длинный узкий стол, уставленный медной и оловянной посудой. Я огляделась.

— Ну, что скажете? — спросила Руфь.

— Здесь так… я просто поражена!

Казалось, мои слова доставили ей удовольствие. Она повернулась к Габриэлю:

— Габриэль, зачем тебе понадобилась вся эта таинственность? — И, недоуменно разведя руками, она посмотрела на меня: — Почему надо было держать нас в неведении до сегодняшнего утра?

— Хотел сделать всем вам сюрприз, — пробормотал Габриэль. — Кэтрин, ты, наверное, устала. Пойдем, я покажу тебе нашу комнату.

— Конечно, — поддержала его Руфь. — А с остальными познакомитесь позже. Могу вас заверить, всем не терпится вас увидеть.

Ее глаза блеснули, а несколько выдающиеся вперед зубы снова обнажились в оскале. Тут вдруг залаял Пятница.

— Еще и собака? — удивилась Руфь. — Значит, вы любите животных… Кэтрин?

— Да, очень. А Пятницу все полюбят, я уверена. — Мне почудилось какое-то движение наверху, и я быстро подняла глаза па галерею.

— Это галерея менестрелей, — объяснил Габриэль. — Иногда мы ею пользуемся, когда устраиваем балы.

— Мы придерживаемся старинных обычаев, Кэтрин, — добавила Руфь. — Боюсь, мы покажемся вам слишком старомодными.

— Что вы! Я уверена, старинные обычаи мне очень понравятся.

— Надеюсь. Когда речь идет о традициях…

В ее голосе послышался сарказм, и я подумала: уж не считает ли она, что я не сумею оценить прелесть традиций, которых придерживается семейство Рокуэлл?

Холодная встреча, оказанная нам Руфыо, усилила мои дурные предчувствия, и я снова задумалась, не было ли у Габриэля каких-то причин скрыть от них нашу свадьбу.

Вошел слуга справиться насчет багажа, и Габриэль распорядился:

— Отнесите все в мою комнату, Уильям.

— Слушаюсь, хозяин, — последовал ответ. Слуга стал подниматься по лестнице, взвалив на плечо мой чемодан, а Габриэль взял меня за руку и повел за ним. Руфь шла сзади, и я спиной чувствовала ее взгляд, не упускавший ни одной мелочи. Никогда еще я не была так благодарна дяде Дику, как в ту минуту. Элегантный дорожный костюм из темно-синего габардина придавал мне уверенности в себе.

На первой площадке лестницы Габриэль указал на дверь:

— Вот вход на галерею менестрелей.

Я надеялась, что он откроет дверь и я увижу, есть ли там кто-нибудь. Я не сомневалась, что видела в галерее какое-то движение. Значит, кто-то из семьи предпочел притаиться там, чтобы исподтишка взглянуть на меня, и не захотел спуститься вниз и поздороваться.

Лестница была широкая и необыкновенно красивая, но в свете керосиновых ламп она казалась полной теней. У меня возникло жутковатое ощущение, будто все Рокуэллы, жившие в доме в последние триста лет, с недоумением провожают меня глазами — меня, неизвестную девушку, которую Габриэль привез, не посоветовавшись со своими родными.

— Мои комнаты на самом верху, — уточнил Габриэль. — Подниматься долго.

— Ты останешься в этих комнатах и теперь, когда женился? — подала голос Руфь.

— Конечно. Разве что они не поправятся Кэтрин.

— Я уверена, что понравятся, — вставила я свое слово.

— Если они окажутся вам не по душе, можно выбрать другие, — посоветовала Руфь.

Мы поднялись на третий этаж, когда перед нами появился молодой человек. Высокий, стройный, очепь похожий на Руфь. Не заметив нас с Габриэлем, он воскликнул:

— Мама, они уже здесь? Ну и как она… — Он осекся, но нисколько не смутился, засмеялся над своей оплошностью и перевел глаза на меня.

— Это Люк… мой племянник, — представил Габриэль.

— Мой сын, — тихо добавила Руфь.

— Рада познакомиться. — Я протянула ему руку.

Он взял мою руку и склонился над ней так низко, что светлые пряди волос упали ему на лицо.

— Удовольствие взаимное, — произнес он слегка нараспев. — Приятно, когда в доме свадьба.

Он очень походил на мать, а следовательно, и на Габриэля. Те же явно аристократические черты, те же на редкость светлые волосы, несколько томный вид.

— Как вам нравится дом? — с интересом осведомился он.

— Она пробыла у нас не больше десяти минут и мало что видела. Да и что можно разглядеть в этом сумраке? — напомнила ему мать.

— Завтра же поведу вас все осмотреть, — пообещал Люк.

Я поблагодарила его.

Он еще раз поклонился и отошел в сторону, давая нам пройти, но затем присоединился к нашей процессии и сопровождал нас до комнат на четвертом этаже, которые, как я поняла, принадлежали Габриэлю.