Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Правда о «золотом веке» Екатерины - Буровский Андрей Михайлович - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

Ведь Генрих Иоганн Фридрих Остерман происходил из семьи пастора. Он даже не был дворянином, фи! Да к тому же тянулась за ним какая-то противная история….

«История» состояла в том, что шестнадцатилетний

Генрих Остерман был вынужден прервать занятия в Йенском университете и бежать из Германии в Голландию. Нет, он не грабил на больших дорогах, не растрачивал казенных денег и никого не убил. Юный Остерман, грубо выражаясь, «сделал ребеночка» дочери одного из своих преподавателей. Причем дочери как раз того профессора, который отметил таланты юного Генриха и приблизил его к себе, стал приглашать в дом.

Для нравов XVIII века характерно, что старшие тут решили все за молодых людей, в смысле, исходно «знали», что им нужно и зачем они все это затеяли. Очень может быть, старшие и приписали роману гораздо более пошлые свойства, чем он того заслуживал. Достоверно известно, что девица вовсе не считала свои отношения с Генрихом Остерманом временным явлением, а видела в них прелюдию к браку. Как относился к ним Генрих, мы, кстати говоря, не знаем – его, собственно, никто и не спрашивал. Но, конечно же, старшие и без его слов «точно знали», что Генрих – развратный тип и совратитель ангелочка (кто кого совращал, нам тоже совершенно неизвестно), и в своих действиях исходили именно из этого. Чтобы «знать все», им вовсе и не нужно было расспрашивать молодых людей или выяснять, что они теперь собираются делать. Отец девушки и благодетель Остермана счел себя лично оскорбленным, посчитал себя и свой дом поруганным, пришел в страшную ярость; Генриху грозило судебное преследование, и он бежал в Голландию, где скоро стал личным секретарем адмирала (и между нами говоря, пирата) Корнелия Крюйса.

Крюйс как раз в это время (1703 год) собирался в Россию – уж за ним-то тянулся шлейф таких историй, что «история» бедного Генриха просто и в подметки каждой из них не годилась. Там-то уж были и грабежи, и убийства на песке коралловых островков, и абордажи купеческих судов под яркими тропическими созвездиями, и лязг сабель, и пистолетные выстрелы в упор, и сексапильные мулатки, и прочие йо-хо-хо, о которых так весело читать в приключенческой литературе, но сталкиваться с которыми большинство людей почему-то совершенно не любит. Поэтому скрыться подальше от цивилизованного мира с его судами, полицейскими, прокурорами и другими типами, лишенными чувства романтики и йо-хо-хо, было для Крюйса необходимостью куда более насущной, чем для Остермана бежать из Йены.

Остерман уже знал несколько европейских языков и за два года жизни в России присоединил к ним еще и русский. Причем умел по-русски не только говорить, но читать и писать, что ценилось тогда гораздо больше, – ведь русские писали буквами не латинского, а особого славянского алфавита, и правил правописания почти не существовало.

Петр оценил знания языков Остермана, заявил Крюйсу, что забирает у него секретаря, и приблизил его к себе. Сын пастора Генрих Остерман сделал блестящую дипломатическую и придворную карьеру, стал бароном Остерманом, и Петр даже женил его на своей дальней родственнице, Марфе Ивановне Стрешневой. А царица Прасковья, вдова царя Ивана[1], как-то на ассамблее стала расспрашивать Остермана:

– А зовут-то тебя как, батюшка?

– Генрихом, ваше величество.

– И не выговоришь! А родителя вашего как звали?

– Иоганном.

– Так, стало быть, ты по-нашему Андрей Иванович.

Говорят, Петр очень веселился логике родственницы;

тем более ее интеллектуальных возможностей он никогда не преувеличивал. Но для всех в России Остерман стал Андреем Ивановичем и даже стал так подписывать документы.

В Германию уехать он не мог, в России «Андреем Ивановичем» был липовым, от своего сословия давно оторвался, для дворян «своим» никогда не был. Вот Меншиков и был уверен, что никуда Остерману не деться, он просто обречен держаться за Меншикова и быть ему преданным. И А.И. Остерман стал единственным, кому позволялось уединяться с Петром Алексеевичем без контроля самого Меншикова.

Скажем сразу – нет никакого резона изображать Андрея Ивановича рыцарем без страха и упрека. Таким рыцарем он определенно не был, а иногда вел себя совсем не как подобает порядочному человеку (придет время, Меншиков испытает это и на себе).

Но вот по отношению к юному императору Остерман был честен, исполнял свои обязанности старательно, и я бы даже осмелился вымолвить: любил воспитанника. Это тоже проявится в свое время при обстоятельствах мрачных и трагических.

И уж учить императора он намеревался всерьез. С немецкой педантичностью расписал Остерман программу занятий, включавшую несколько предметов, и так же педантично вместе с историей, «географией частью по глобусу, частью по ландкарте», занятиями «математическими операциями, арифметикой и геометрией», включил в расписание «учение игре на бильярде» «танцы и концерт», стрельбу в мишень и время, когда государь шел «забавляться ловлею на острову», то есть рыбной ловлей… если кому-то интересно, то конкретно – ловлей осетров.

Принято иронизировать по поводу рыбной ловли и танцев, но ведь должен же был император как-то отдыхать?!

При этом, чем старательнее Остерман хотел учить императора, тем в больший конфликт вступал он с Меншиковым, а потом и с кланом Долгоруких: Меншиков хотя теоретически был сторонником образования, на деле всегда отодвигал занятия науками для «более важных» дел – будь то встреча императора с послами иностранных держав, будь то присутствие его на Верховном совете или попросту попойка… лишь бы попойка была с ним, с Меншиковым и с его людьми.

Для Меншикова занятия с Остерманом были важны в основном потому, что в результате если император и оставался без пригляда Меншикова – оставался именно с тем, кому Меншиков доверял.

А Долгорукие, если называть вещи своими именами, попросту развращали императора-мальчишку, использовали худшие стороны его натуры. Конечно же, скакать на лошадях, охотиться на зайцев, лисиц и волков, пить вино в буйной компании и лобызать нравственно не стойких девиц – гораздо более увлекательное занятие, чем учить правила арифметики, слушать или читать «вкратце главнейшие случаи прежних времен, перемены, приращения и умаления разных государств, причины тому, а особливо добродетели правителей древних…»

По крайней мере, в 12–13 лет большинству мальчишек скакать, стрелять, пить и целоваться покажется интереснее, чем арифметика и география со строго дозированными танцами и рыбной ловлей под надзором Остермана.

Называя вещи своими именами, Остерману приходилось бороться, во-первых, с теми, кто хотел бы использовать императора в своих интересах и для этого отвлекал его от занятий, вовлекал в буйную, нетрезвую и безнравственную жизнь. А во-вторых, с самим императором, который вовсе не всегда так уж рвался учиться.

Если учесть, что император переписывался с Остерманом по-латыни, а с родственниками покойной матери в Германии по-немецки, если он как-то, к изумлению Ивана Долгорукого, стал подсчитывать по сложной формуле водоизмещение шлюпки, в которой они плыли, – приходится признать, что борьбу на оба фронта Остерман выдержал героически и не без результата.

…Но вернемся к тому моменту, когда Меншиков увез к себе на Васильевский остров императора. Почему Меншиков увез к себе, спрятал от всего мира Петра, словно самую дорогую добычу? Только ли потому, что теперь на него обрушились новые почести? Да, действительно, теперь он получил давно желанный чин генералиссимуса и стал полным адмиралом; не было теперь и не могло быть в гвардии и в армии человека, равного ему по чинам.

Всевозможные знаки отличия «светлейший князь» и правда обожал и неустанно жаждал новых почестей. Очень трудно бывает проникнуть в душу закомплексованного человека, так перемешаны, переломаны в ней главное и неважное, принципиальнейшие вещи и совершеннейшие пустяки. Известен случай, когда богатый купец отдал почти все свое состояние за право называться дворянином. Известен случай, когда женщина умерла на операционном столе, причем после вполне удачной операции: узнала, что должен прийти врач, который ей нравился, и кинулась красить губы. Ну, свежие швы и разошлись…

вернуться

1

Царь Иван приходился Петру братом, но родился от первой жены царя Алексея Михайловича, от Марии Нарышкиной. Сам Петр был сыном второй жены, Натальи Нарышкиной. До смерти царя Ивана в 1695 году оба царя сидели на престоле одновремено, и Иван даже считался «первым царем».