Индийский веер - Холт Виктория - Страница 63

Она рассмеялась, а я почувствовала бурную радость. Меня предложил он. Это было, должно быть, тогда, когда он приезжал домой и ухаживал за леди Джеральдин.

Я хотела спросить о леди Джеральдин, но чувствовала, что момент для этого был неподходящим. Лавиния, безусловно, теоретически очень умная, была знатоком по части выявления чьих-то чувств по отношению к противоположному полу.

Поэтому я спросила только:

— О… это было так?

— То, что исходит от мамы подобно парламентскому акту, а одобрение Фабиана — это как подпись монарха. Так что видишь, это становится законом.

— Я убеждена, что ты не всегда принимаешь их совет.

— Это потому, что меня так привлекает грех. Если бы у меня не было такой могущественной семьи, не было бы и вполовину так забавно. Моя дорогая целомудренная Друзилла, так непохожая на свою грешную подругу, не могу тебе передать, как я рада что ты будешь жить здесь. Это восхитительно, что приказ из Фремлинга полностью совпал с моими желаниями. Я собираюсь хорошо повеселиться.

— Я надеюсь, что в дальнейшем не возникнет таких затруднений, как…

Она приложила палец к губам.

— Тема закрыта. Я с этим покончила. Серьезно, Друзилла, я никогда не забуду, какую ты сыграла в этом роль. А затем я вырвала Дугала прямо у тебя из-под носа.

— Он никогда не был моим, чтобы его выхватывать.

— Он легко мог им стать. Я знаю, что, если бы он внезапно не приобрел такую значимость в маминых глазах, он бы все еще рылся в книгах и продвигался бы в ухаживании за тобой со скоростью улитки. Скорость — не самое лучшее качество Дугала. Но успех был бы прочным… и действительно таким верным для него и, возможно, решением проблемы для тебя. Лучше чем этот старый педантичный Колин Брейди, от которого у тебя хватило ума отказаться. Но ведь ты всегда отличалась здравым смыслом. В то же время Дугал был бы счастливее без своего знатного титула. Бедный Дугал! Мне почти жаль его. Изменить свой путь улитки, чтобы жениться на женщине, которая больше всего в мире не подходила ему. И все потому, что это был мамин приказ, и как приказы Мидии и Персии, о которых ты знаешь, он стал незыблемым законом.

И вдруг я ощутила себя здесь очень счастливой. Я почувствовала, что жизнь перестала быть скучной. Я вновь ожила. Все было странным, немного таинственным — это Фабиан предложил, чтобы я приехала…

Мне хотелось знать, почему. Конечно, для удобства Фремлингов. Лавиния нуждалась в компаньонке, вероятно, в ком-то, кто спасал бы ее от результата возможных шалостей, где возможностей для этого было больше, чем в выпускных классах французской школы. И я однажды уже доказала свою полезность. Фабиан помнил это.

Поэтому один из приказов, как и назначивший свадьбу Дугала и Лавинии, теперь касался меня. Я должна была бросить все и явиться на службу — и вот я здесь.

Я боялась, что она увидит мое приподнятое настроение и свяжет это с Фабианом, поэтому я сказала:

— Я хотела бы увидеть твоих детей.

— Друзилла заговорила. Я буду потакать ее капризам только для того, чтобы показать, как я рада, что она здесь. Я провожу тебя в детскую.

Выйдя из комнаты, мы поднялись по лестнице и оказались в верхней части дома, где находились детские — две огромные комнаты с уменьшенными занавешенными окнами в углублениях. На них были тяжелые драпировки, затемнявшие помещение.

Я услышала голоса и поняла, что там уже была Элис, знакомившаяся со своими подопечными.

Лавиния провела меня в комнату, где стояли две небольшие кровати, затянутые москитной сеткой, и на стене висел неизменный веер «пунках».

Дверь смежной комнаты была открыта, и оттуда вышла небольшая смуглая женщина в сари; с ней была Элис.

— Это, — представила я, — мисс Элис Филрайт. Элис, это графиня.

— Привет, — в дружеском тоне сказала Лавиния. — Я рада, что вы приехали. И вы уже познакомились с детьми?

— Это первое, что я обычно делаю, — сказала Элис.

Они вошли в комнату. Хрупкая смуглая женщина отступила в сторону, пропуская нас. Она выглядела встревоженной, и я подумала, что она боится, как бы наш приезд не означал ее отстранение. Я улыбнулась ей, и она ответила мне улыбкой. Она, казалось, прочитала мои мысли, и поблагодарила меня за них.

Луиза была восхитительна. Она мне напомнила маленькую Флер, что было неудивительно, так как они наполовину были сестрами. У нее были красивые вьющиеся волосы, маленький прелестный носик и очаровательные голубые глаза, но в них не было того тигриного взгляда, который я заметила у Лавинии, когда впервые увидела ее и когда она была не намного старше теперешней Луизы. Она была хорошеньким ребенком, но в ней не было той разительной красоты ее матери. Она была немного застенчивой и держалась вплотную к индийской женщине, к которой она была, очевидно, очень привязана. Мальчику было около года. Он делал свои первые шаги и не очень уверенно сохранял равновесие.

Элис подняла его, он внимательно изучил ее и, похоже, нашел ее приятной.

— Друзилла, Луиза будет твоей куклой, — сказала Лавиния.

— Привет Луиза, — сказала я. — Мы с тобой вместе выучимся удивительным вещам.

Она серьезно посмотрела на меня, и, когда я улыбнулась, она ответила мне. Я подумала, что мы должны бы с ней поладить. Меня всегда привлекали дети, и хотя контактов с ними было мало, у меня, казалось, было с ними естественное взаимопонимание.

Лавиния с легким нетерпением наблюдала за нами. Мне было грустно за ее детей. Их привязанность к няне-индийке была очевидной, а Лавиния была для них почти чужой. Мне стало интересно, как относится к ним Дугал.

Лавиния не хотела задерживаться в детской. Она настойчиво постаралась увести меня оттуда.

— Надо еще так много устроить, — сказала она. С ослепительной улыбкой она повернулась к Элис. — Я вижу, что вы превосходно справитесь со всем.

Элис выглядела удовлетворенной, и я догадалась, что она предполагает — и правильно, — что вмешательства в ее дела со стороны хозяйки не последует или оно будет минимальным.

Я пошла в свою комнату распаковывать вещи и ощутила чувство приятного возбуждения, такое, какое не испытывала уже долгое время.

Каждый день был новым приключением. Я условилась, что вначале для Луизы будет достаточно двух часов занятий, а Лавиния была готова согласиться со всем, что я предлагала. Я ездила с ней в карете кататься по городу мимо мест погребения парсов, где их трупы оставляли на сухом горячем воздухе, так что хищникам доставались только кости. Я восхищалась тем, что видела, и хотела узнать как можно больше. Все было так ново и экзотично.

Иногда мы отправлялись на поиски приключений вместе с Элис. Мы любили бродить по улицам, которые находили нескончаемо очаровательными. Со всех сторон нас осаждали нищие, вид которых пугал и угнетал нас. Изуродованные дети волновали меня даже больше, чем изнуренного вида мужчины и женщины, выставлявшие напоказ свою немощь в надежде на сочувствие или подачку. Мы с Элис обычно брали с собой некоторую сумму денег, которые могли бы дать тем, кто, по нашему мнению, был в самом худшем положении, но нас много раз предупреждали, что, как только они увидят, что мы подаем, они станут неотступно надоедать. Мы приняли этот довод и успокоили свою совесть.

Кругом, казалось, было просто нашествие мух, которые садились на выставленные напоказ товары, на белые одежды женщин под вуалями, розовые и желтые тюрбаны благородных мужчин и — самое неприятное — на лица людей, которые, казалось, так привыкли к этому, что не замечали их.

Мы наблюдали за заклинателем змей, выводящим на дудочке свою довольно унылую мелодию; мы проходили одну узкую улицу за другой, мимо кули, разносчиков воды с их латунными горшками на плечах, мимо нагруженных товаром ослов; иногда мы слышали странные звуки незнакомой музыки, смешивающейся с криками людей. Большинство лавок не имело передней стенки, и мы могли видеть разложенные перед нами товары. Там были продукты, изделия из меди, шелка и ювелирные украшения. Над всем этим восседал полный человек в великолепном розовом тюрбане, куривший хуках26, и изо всех сил старавшийся соблазнить нас остановиться и изучить их. Улицу часто загромождал скот, мимо нас пробегали маленькие мальчишки, часто обнаженные за исключением грязной набедренной повязки, снующие как назойливые мошки, выжидающие момента стянуть, что удастся.