Госпожа замка Меллин (Хозяйка Меллина) (Другой перевод) - Холт Виктория - Страница 44

Я спустилась в залу, когда она уже была полна, чтобы не выделяться. Не успела я там появиться, как ко мне тут же подошел Питер.

— Вы ослепительны, — приветствовал он меня.

— Спасибо. Надеюсь, ваше зрение не пострадало.

— О нет! Меня трудно сразить: я всегда знал, как хороши вы можете быть.

— Вы мастер говорить комплименты.

— Вам я говорю только то что думаю. Но сегодня я забыл сказать:» Счастливого Рождества «.

— Спасибо. И вам того же.

— Насколько оно будет счастливым зависит от нас обоих. А я не приготовил вам подарка.

— Почему вы должны делать мне подарки!

— Потому что сегодня Рождество, и в этот день между друзьями принято обмениваться подарками.

— Но не…

— Умоляю вас… ни слова о гувернантках. Настанет день, и я подарю-таки вам Джесинту. Смотрите, Коннан собирается открывать бал. Вы позволите пригласить вас?

— Благодарю вас, с удовольствием.

— Вы ведь знаете, бал открывается традиционным старинным танцем?

— Но я не умею его танцевать.

— Он очень легкий, я вам покажу, — и он напел мелодию. — Разве вы его никогда не видели?

— Видела, через потайное окно в солярии.

— Ах, во время последнего бала! Мы ведь тогда танцевали с вами, но Коннан помешал нам, не так ли?

— Все это было довольно неприлично.

— Да, не правда ли? Особенно для нашей гувернантки. Право же, она меня очень удивила.

Заиграла музыка, и в центр залы, взяв под руку Селестину, вышел Коннан. К своему ужасу я поняла, что нам с Питером предстоит открывать бал вместе с ними, исполнив несколько первых фигур. Я попыталась было ускользнуть, но Питер крепко держал меня за руку.

Коннан не выразил удивления, увидев нас, чего нельзя было сказать о Селестине. Я прекрасно представила ход ее мыслей: конечно, на Рождество можно и гувернантку пригласить на танец, но следует ли ей сразу же вести себя так, будто она забыла о своем положении?

Однако Селестина была слишком добрым человеком, чтобы тут же не скрыть своих чувств и не приветствовать меня теплой улыбкой.

— Мне не следует быть здесь, — сказала я. — Я совсем не знаю этого танца. Я не представляла…

— Смотрите на нас, — прервал меня Коннан.

— Мы будем делать все так же, как и вы, — откликнулся Питер.

Через несколько секунд к нам присоединились остальные гости. В» Фэрри» мы прошли всю залу.

— У вас превосходно получается, — заметил с улыбкой Коннан, когда в танце мы поменялись партнерами.

— Вы скоро станете совсем как коренная корнуэлка, — добавила Селестина.

— А почему бы и нет? — воскликнул Питер. — Разве корнуэльцы — не соль земли?

— Я не уверена, что мисс Лей тоже так думает, — ответила Селестина.

— Традиции Корнуэла вызывают у меня большой интерес, — сказала я.

— Надеюсь, что и жители тоже, — лукаво шепнул мне Питер.

Танец продолжался. Он действительно оказался легким, и я скоро знала все фигуры. Когда музыка смолкла, я услышала, как рядом кто-то спросил:

— А кто эта интересная молодая женщина, которая танцевала с Питером Нэнселлоком? Она поразительно хороша собой, не правда ли?

Как бы мне не хотелось, чтобы в ответ раздалось что-то вроде:

— Это гувернантка.

Но вместо этого прозвучало:

— Понятия не имею, но она действительно… очень хороша.

Я была на седьмом небе от счастья. Каждая минута этого вечера навсегда останется в моей памяти, и не только потому, что меня на него пригласили, но и потому, что я пользовалась успехом. Меня приглашали наперебой, и даже когда я наконец призналась, что я всего лишь гувернантка, внимание ко мне не ослабело. За мной ухаживали так, как ухаживают за красивыми женщинами. Что произошло, думала я. Почему все изменилось? Может быть, я сама стала другой? Ведь на тех балах, куда вывозила меня тетя Аделаида, я не пользовалась успехом. В противном случае я никогда не оказалась бы в Корнуэле.

И вдруг я догадалась, что произошло. Дело было не в зеленом платье, не в янтарном гребне и даже не в бриллиантовой броши. Просто я была влюблена, а ничто не украшает так, как любовь. Ну и пусть моя любовь смешна и безнадежна. Я чувствовала себя, как попавшая на бал Золушка: не верила до конца своему счастью, но была полна решимости насладиться каждым мгновением этого чуда, пока оно длится.

Во время танцев случилось одно странное происшествие. Моим партнером оказался сэр Томас Треслин — очень учтивый пожилой джентльмен. Он устал танцевать, и я предложила ему присесть и немного отдохнуть. Сэр Томас был мне очень признателен. Признаюсь, он мне понравился, хотя, наверное, в ту ночь мне нравились все без исключения.

— Я становлюсь староват для танцев, мисс… э-э… — сказал он.

— Лей, — подсказала я, — мисс Лей. Я служу здесь гувернанткой, сэр Томас.

— Да-да. Я хотел поблагодарить вас, мисс Лей. Тронут, очень тронут вашей заботой обо мне. Ведь вам, наверное, хочется танцевать?

— Я с удовольствием сама немного отдохну.

— Вы не только красивы, но и очень добры. Вспомнив инструкции Филлиды, я приняла эти комплименты спокойно и непринужденно, как будто ничего более естественного и быть не может. Сэр Томас был не прочь поговорить.

— Моя жена просто обожает танцы. У нее очень живой и веселый характер.

— Она настоящая красавица, — отметила я. Я заметила ее сразу же, когда вошла в залу. На ней было изумительное платье из бледно-лилового шифона на зеленом чехле. Вся она так и искрилась бриллиантами. Сочетание лилового и зеленого производило впечатление изысканности, и я подумала, не кажется ли мой собственный наряд ярко изумрудного цвета вульгарным по сравнению с ее туалетом. Как всегда и везде, редкостная красота выделяла ее на общем фоне.

Он кивнул, как мне показалось, немного печально.

Мы сидели и непринужденно беседовали. Оглядывая залу, я в какой-то момент подняла глаза, и мое внимание привлекло потайное окно высоко под потолком. Звездообразное отверстие было искусно замаскировано фреской, так что его практически невозможно было заметить. В отверстие окна кто-то наблюдал за происходящим в зале, но было слишком далеко, чтобы разобрать черты лица.

Конечно, Элвина, мелькнула у меня мысль. Разве она не говорила мне, что всегда, когда в доме бал, наблюдает за гостями через потайное окно? Однако почти немедленно я заметила ее среди танцующих и вздрогнула. Я совсем забыла, что сегодня Рождество — особый день, когда на балу позволено присутствовать не только гувернанткам, но и их воспитанницам.

На Элвине было прелестное платьице из белого муслина с широким голубым кушаком, а к корсажу приколот серебряный кнут. Но все это прошло как бы мимо моего сознания. Я снова быстро взглянула вверх: из потайного окна на меня смотрело неясное, неузнаваемое на таком расстоянии лицо…

Ужин был накрыт в большой столовой и пуншевой. Столы ломились от яств, и гости сами выбирали все, что хотели. По традиции на Рождество у прислуги был свой бал, и теперь гости, которым никогда не приходилось самим себя обслуживать, проделывали это с большим удовольствием. В такой традиции тоже была частица праздника.

Чего только не было на этих столах: всевозможные пироги, но не большие — такие едят только слуги на кухне, — а маленькие и изящные; различными способами приготовленные цыплята, рыба, мясо; отдельно стояла огромная ваза с горячим пуншем, еще одна — с глинтвейном, а кроме того медовое вино, виски, джин.

Питер Нэнселлок, с которым мы танцевали последний танец перед ужином, провел меня в пуншевую. Там уже были сэр Томас Треслин с Селестиной, и мы подошли к их столику.

— Сидите, пожалуйста, — сказал Питер, обращаясь ко всем нам, — я о вас позабочусь.

— Позвольте мне помочь вам, — предложила я.

— Нет, не позволю! — весело отозвался он. — Садитесь здесь, рядом с Селестой. — И наклонившись ко мне, он лукаво шепнул:

— Сегодня вы не гувернантка, а леди, как и все здесь. Не забывайте об этом, тогда никому и в голову не придет это вспомнить.