Фаворитки - Холт Виктория - Страница 42

— Он и не думает каяться, — заметил Монмут. — Он обращается с нами, как с псами.

И он нанес старику удар ногой в лицо.

Пьяный угар овладел Монмутом, он уже забыл о девочке с дедом, своих первых жертвах. Теперь им владела мысль о том, что надо внушить старику, что он обязан относиться к сыну короля с должным уважением. Монмут подозревал всех, не выражающих ему немедленного нижайшего почтения, в том, что они насмехаются над ним из-за того, что он незаконнорожденный сын. Ему необходимо было видеть в два раза больше почтения, чем самому королю, так как ему важно было, чтобы люди помнили о том, кто он такой, тогда как король в таких напоминаниях не нуждался.

Стражник, чувствуя убийственное равнодушие Монмута к своей просьбе, из последних сил встал на колени.

— Милорд, — сказал он, — умоляю вас не делать ничего такого, что может плохо сказаться на вашей репутации и добром имени…

Но Монмут был слишком пьян, и, кроме того, его мучила мысль о том, что его достоинству нанесли оскорбление.

Поэтому он пнул старика ногой с такой свирепостью, что тот ничком упал на камни мостовой.

— Ну же! — завопил Монмут. — Давайте покажем этому болвану, что случается с теми, кто оскорбляет сына короля.

Албемэрль и Сомерсет последовали его призыву. Они злобно навалились на старика, пиная его и избивая. Изо рта у стражника побежала кровь, он поднял руки, закрывая лицо. Он жалобно просил пощадить его. А они продолжали вымещать на нем свою смертоносную ярость.

Вдруг человек затих, и в его позе появилось что-то такое, что отрезвило трех герцогов.

— Пошли, — сказал Албемэрль. — Давайте уходить отсюда.

— И побыстрее, — добавил Сомерсет. Троица, покачиваясь, пошла прочь; но из-за приоткрытых ставен за ними следили, и многие их узнали.

Еще до рассвета новость распространилась по городу.

Старый стражник, Питер Вермилл, был убит герцогами Монмутом, Албемэрлем и Сомерсетом.

Карл был не на шутку встревожен. Люди жаловались, что на улицах стало небезопасно. Бедный старый городской стражник был убит за то, что обеспечивал покой горожан.

Все были настороже. Что теперь будет? Милорд Албемэрль, который недавно унаследовал благородный титул, милорд Сомерсет, который принадлежал к известному роду, и милорд Монмут, сын самого короля, были виновны в убийстве. Горожане Лондона говорили, что убийство бедного старика следует приравнять к убийству самых знатных людей страны.

Король послал за сыном. Он был значительно менее приветлив, чем когда-либо прежде.

— Почему ты так ведешь себя? — спросил он.

— Этот человек мешал нам веселиться.

— А ваше веселье… состояло в нарушении покоя горожан?

— Это из-за молодой потаскушки и ее деда. Если бы они вели себя тихо, все было бы хорошо.

— Вы красивый юноша, Иаков, — сказал король. — Неужели вы не можете найти склонных к знакомству дам?

— Она бы тоже готова была склониться, если бы мы уладили дела с дедом.

— Значит, вашим делом было насилие? — спросил Карл.

— Все это было ради забавы, — проворчал Монмут.

— Меня трудно чем-нибудь ужаснуть, — сказал Карл, — но изнасилование всегда представлялось мне одним из самых отвратительных преступлений. Кроме того, оно говорит о том, что мужчина, совершивший его, — крайне непривлекательная личность.

— Как это так?

— Коль скоро девушку делают жертвой, а не партнером.

— Эти люди вели себя оскорбительно по отношению ко мне.

— Иаков, вы слишком придирчивы до того, что касается оскорблений. Будьте осторожны. Многие скажут, что, коль скоро он выискивает оскорбления, так, может быть, он их и заслуживает?

Монмут молчал. Отец никогда не был с ним так холоден.

— Вы знаете, как наказывают за убийство? — спросил Карл.

— Я ваш сын.

— Есть люди, которые называют меня дураком за то, что я признал вас своим сыном, — возразил Карл жестко.

Монмут вздрогнул. Карл знал его больное место.

— Но… ведь нет никаких сомнений. Карл рассмеялся.

— Существует самое большое сомнение. Обдумав то, что мне теперь известно о вашей матери, я сам начал сомневаться.

— Но… отец, вы давали мне понять, что у вас никогда не было никаких сомнений.

Карл поправил свои кружевные манжеты.

— Я думал, что у вас будут любовницы. Этого я, безусловно, ожидал от своего сына. Но вести себя подобным образом в отношении беспомощных людей, проявлять такое преступное отношение к тем, кто не в состоянии дать отпор… Такие вещи мне вообще непонятны. Я знаю, у меня много слабостей. Но то, что я вижу в вас, настолько чуждо мне, что я стал думать, что вы все-таки не мой сын.

Прекрасные темные глаза широко раскрылись от ужаса.

— Отец! — воскликнул герцог. — Это не так. Я ваш сын. Посмотрите на меня. Разве я не похож на вас?

— Вы такой красавец, а я такая образина! — ответил король просто. — Тем не менее я никогда не прибегал к насилию. Немного любезности с моей стороны — и дело всегда оказывалось решенным.

Думаю, вы все же не Стюарт. Вас сейчас проводят отсюда. Мне нечего вам больше сказать.

— Отец, вы считаете… Вы не можете…

— Вы совершили преступление, Иаков. Серьезное преступление.

— Но… как ваш сын…

— Помните, что у меня на этот счет есть сомнения.

Лицо герцога исказилось от горя. Карл не смотрел на него. Он был слишком мягок и глуп, когда дело касалось этого юноши. Он слишком многое ему позволял — ив результате испортил его, заласкал.

Ради самого Джемми следует попытаться добавить к его взбалмошности и гордости немного дисциплины и спокойного здравого смысла, чтобы он смог понимать нрав народа, которым он так горячо надеялся править.

— Идите теперь в свои апартаменты, — заключил он.

— Отец, я побуду с вами. Я заставлю вас сказать, что вы уверены в том, что я ваш сын.

— То было повеление, милорд, — сказал Карл твердо.

Какое-то время Монмут, весьма капризный мальчишка, стоял в нерешительности, затем он решительно подошел к Карлу и взял его за руку. Карл стоял, не шелохнувшись, грустно и пристально глядя в окно.

— Папа, — обратился к нему Монмут, — это я, Джемми…

То было старое, детское обращение, так забавлявшее Карла в те давние времена, когда он приходил навещать Люси, мать этого мальчика, а малыш, тревожась, что не получит от короля своей доли внимания, старался привлечь его к себе.

Карл оставался неподвижным как статуя.

— В свои апартаменты, — сухо сказал он. — Оставайтесь там, пока вам не дадут знать, что будет дальше.

Карл отнял свою руку и отошел от него.

Монмуту ничего больше не оставалось, как покинуть покои короля.

Когда он ушел, Карл продолжал пристально глядеть в окно. Он смотрел вниз, на реку за низкой стеной с ее полукружьями бастионов. Но он не видел проплывающих судов. Что делать? Как избавить глупого мальчишку от последствий этой безумной выходки? Неужели он не знает, что из-за таких поступков начинают шататься троны. Народ будет недоволен. К тому же еще не улеглись страсти после скандала с Ковентри.

Если бы у него был более сильный характер, эти трое понесли бы справедливое наказание за убийство. Но как можно говорить о сильном характере, когда дело касается человека, к которому испытываешь самые нежные чувства, на какие только способен?..

Он должен предпринять отчаянный шаг. Но сделает он это, чтобы спасти мальчишку. Чего бы он только не сделал ради этого в сущности ребенка! Но он должен всеми силами устоять против искушения дать ему то, чего он так страстно желает, — корону. Этого он не сделает ни при каких обстоятельствах. При всей своей любви к нему он скорее предпримет меры для его наказания через повешение. Джемми должен получить хороший урок, ему следует научиться быть скромным. Бедный Джемми, неужели это из-за боязни выглядеть слишком скромным проделал он эту выходку? Если бы он был законным сыном… он мог бы быть совершенно другим человеком. Если бы его воспитывали с определенной целью, как будущего монарха — как в свое время воспитывали его. Карла, — у него бы не было необходимости доказывать всем и каждому, что он сын короля.