Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дорога на райский остров - Холт Виктория - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Однажды Бенджамин рассказывал о раскрашивании карт: по его мнению, вскоре должна была произойти кардинальная перемена, и нам следует выставлять на рынок цветные литографии.

Он показал мне оттиск — не карту, а довольно сентиментальную картинку, изображавшую сцену из семейной жизни. Картинка была цветной.

— Это сделал человек по имени Джордж Бакстер, — сказал Бенджамин. — Вы только взгляните на краски. Если бы мы смогли перенести их на свои карты…

— А почему вы не можете?

— Он держит свой метод в строжайшем секрете. Однако я имею представление о том, как это делается. По-моему, он пользуется рядом печатных форм разного цвета, однако при этом он должен иметь правильную приводку. С картами нам придется труднее. Видите ли, мы не можем позволить, чтобы хоть какой-то участок выступал даже на долю дюйма. Если допустить это, можно сделать какую-нибудь страну на много миль больше или меньше, чем она есть на самом деле. Вы понимаете, в чем здесь трудность.

— Стало быть, вы будете продолжать раскрашивать вручную?

— Пока да. До тех пор, пока не сделаем великое открытие.

— Бенджамин, я могу раскрашивать.

— Вы, мисс Эннэлис? Но это нелегкая задача.

— А почему вы считаете, что раз это трудно, я не смогу с этим справиться?

— Но вы же юная леди.

— Не все юные леди глупы, мистер Даркин.

— Ну, я не это хотел сказать, мисс Эннэлис.

— Что ж, тогда дайте мне попробовать.

Кончилось тем, что мне устроили испытание. Я справилась с заданием хорошо, и спустя некоторое время мне дали раскрасить настоящую карту. Как я наслаждалась! Это синее, синее море… мой любимый цвет. Работая, я слышала, как о коралловые пляжи бьются волны. Я видела смуглых девушек с цветами на шее и вокруг лодыжек, я видела маленьких нагих темнокожих детишек, бегущих в море, и длинные каноэ, разрезающие волны. Я сама была там.

Это были вечера приключений. Я взбиралась на горы и пересекала реки — и все время думала, какие же новые земли еще предстоит открыть.

Бенджамин Даркин считал, что работа скоро надоест мне, но он ошибался. Чем больше я делала, тем более это меня восхищало. И я работала хорошо. Мы не могли позволить себе портить карты небрежным раскрашиванием. Мои проверил сам Бенджамин и объявил, что работа выполнена идельно.

Я стала узнавать кое-что об искусстве составления, изучала карты прошлого, и меня стали интересовалась сделавшими их людьми. Бенджамин показал мне копию карты мира Птолемея, составленной около 150 года до нашей эры, и рассказал, что даже великий Птолемей учился у Гиппарха, жившего примерно за сто лет до него. Это меня еще более увлекло, и я проводила волшебные вечера, мечтая о далеких краях и людях, побывавших там много лет назад и составивших карты, чтобы другие могли без труда найти туда дорогу.

Иногда Бабуля М приходила посмотреть, как я работаю. Я частенько ловила ее задумчивый взгляд. Внуки делали Бабуле честь — обоих захватил чарующий мир карт. Ничего лучшего Бабуля и не желала. По натуре она была интриганкой, и больше всего на свете любила управлять жизнями других людей, ибо пребывала в убеждении, что способна делать это лучше, чем сами эти люди.

К тому времени Бабуля уже решила, что Филип должен жениться на разумной девушке, которая приедет в поместье и родит новых Мэллори, чтобы продолжать картографическое дело в Большом Стэнтоне и заботиться о поддержании помещичьего статуса в Малом Стэнтоне. Что касалось меня, то она уже начинала понимать, что ни Джералд Голтон, ни Чарлз Фентон мне не подходят. Она решила подождать, пока не найдет кого-то, кто бы более соответствовал ее представлениям о подходящей партии.

Это позволило мне по-прежнему переживать увлекательные приключения в мастерской и наслаждаться жизнью в поместье. Поместье было домом интересных вещей, которые человек, родившийся в нем и проживший всю жизнь, склонен был забывать. Во-первых, говорили, что в нем есть привидения. На втором этаже был темный угол, где постройка была довольно странной. Это был конец коридора, как будто неожиданно обрывавшийся. Строитель словно решил, что с него хватит, взял да обрезал его.

Слуги не любили ходить туда после наступления темноты. Они и сами толком не знали, почему. Просто у них было какое-то чувство. Ходили слухи, что много лет назад в доме кто-то был замурован.

Когда я попыталась что-то выяснить у Бабули М, мне было заявлено:

— Вздор. Никто из Мэллори не поступил бы так глупо.

— Монахинь иногда замуровывали, — заметила я.

— Это были монахини — к Мэллори они не имели никакого отношения.

— Но это ведь было давно.

— Моя дорогая Эннэлис, все это вздор. А теперь сходи-ка ты к миссис Гоу и отнеси ей немного холодца. Она снова неважно себя чувствует.

Миссис Гоу много лет была нашей экономкой и теперь жила с сыном за строительной мастерской, расположенной между Малым и Большим Стэнтоном.

Я не переставала восхищаться Бабулей М, которая отмела замурованных предков столь же решительно, как и Бабулю К.

Однако меня всегда интересовало то место в коридоре. Я часто приходила туда после наступления темноты и была уверена, что ощущаю нечто — легкую дрожь… Что-то. Однажды мне показалось, что нечто чуть коснулось моего плеча, и я услышала свистящий шепот.

Я часто ходила на могилу моей матери и заботилась о том, чтобы кусты вокруг нее были ухожены. Я часто думала о матери и создала ее портрет по рассказам Бабули К, всегда любившей, немного всплакнуть, говоря о своей Флоре. Флора была красавицей и слишком хороша для этого мира, утверждала Бабуля К. Она была нежной, любящей девочкой. Вышла замуж в шестнадцать лет, Филип появился на свет год спустя, так что, когда она умерла, ей было всего двадцать два года.

Я могла сказать Бабуле К о том, как печалило меня то, что моя мать умерла из-за меня. Сказать о таком Бабуле М было совершенно невозможно, потому что та бы немедленно отрезала: «Вздор. Ты же ничего об этом не знала, и твое слово здесь ничего не значит. Такие вещи случаются, а она была слабым созданием».

Бабуля К была более сентиментальна. Она говорила, что моя мать с радостью отдала бы за меня жизнь. Но это еще больше меня беспокоило. Нет ничего хуже, чем сознавать, что кто-то принес за тебя великую жертву.

Поэтому я и не говорила с Бабулей К о своей матери столько, сколько мне хотелось.

Однако на ее могилу я ходила. Я посадила на ней розовый куст и розмарин «на память», но приходила на кладбище довольно скрытно, ибо не хотела, чтобы даже Филипп знал о моих переживаниях. Иногда я разговаривала с ней вслух, говорила ей, что надеюсь, она счастлива там, где сейчас находится, и что мне очень жаль, что она умерла, производя меня на свет.

Однажды я отправилась за водой для кустов. Неподалеку от кладбища был старый насос с лейками и кувшинами. Отвернувшись от могилы матери, я неожиданно растянулась на земле, зацепившись ногой за выступающий камень. При этом я слегка оцарапала колени, но ничего страшного не случилось, и, собираясь уже подняться на ноги, я стала рассматривать камень, из-за которого упала. Это часть бордюра.

Я сунула руку под сорняки и обнаружила, что камень — это часть ограды, окружающей участок земли, по-видимому, заброшенную могилу. Мне стало интересно, кто же это был. Я всегда считала, что этот участок пустой. И все же он находился среди могил Мэллори.

Я принялась за работу и стала выдергивать сорняки. И вот она передо мной — могила. Надгробия не было, иначе могила была бы видна. Однако на ней лежала плита. Она была грязной, и буквы на ней почти стерлись.

Я пошла к насосу и принесла воды. У меня была тряпка, которой я вытирала руки после поливки растений, и с ее помощью я стерла с плиты грязь. И в смятении отпрянула, чувствуя, как по спине пробежал холодок, ибо имя на плите могло бы принадлежать мне.

ЭНН ЭЛИС МЭЛЛОРИ

Умерла февраля шестого дня 1793 года

В возрасте восемнадцати лет