Дочь обмана - Холт Виктория - Страница 14

Был вторник, и мама по обыкновению занималась со своей портнихой, ей хотелось обновить костюмы к спектаклю. По ее мнению, им следовало быть немного ярче. Накануне я сказала Родерику, что в этот день буду свободна, и он предложил встретиться.

Гуляя, мы дошли до Грин-парка и присели отдохнуть. И тут Родерик спросил:

— Что мы будем делать, Ноэль?

— В каком смысле?

— Я хотел сказать, как долго мы еще будем так встречаться? Ты ведь не говорила об этом маме, правда? Я тоже не сказал о наших встречах отцу. Но ведь это странно. Почему мы так поступаем?

— Наверное, мы оба понимаем, что это может поставить их в затруднительное положение.

— Да, что касается моего отца, так оно и будет.

— Ну, мою маму не так уж легко смутить. Возможно, она подумает, что это вполне нормально. Не знаю.

— Получается, что мы оба скрываем это от своих родителей, но это просто абсурд. Их отношения не должны нас касаться.

— Дело в том, что твоя мама ничего не знает о дружбе между твоим отцом и моей мамой, а если бы она знала, то, конечно, не одобрила бы ее.

— Разумеется. И отец вовсе не хочет, чтобы она об этом узнала.

— Вот из-за этого нам и приходится держать все в тайне.

— Нет, я хочу открыто бывать в вашем доме. Я хочу, чтобы ты приехала в Леверсон. В конце концов, мы с тобой друзья. Во всяком случае, я бы хотел надеяться, что это так.

— Я тоже.

— Ну, раз мы оба на это надеемся, так и должно быть. Так как же мы поступим, Ноэль?

— Я в самом деле не знаю.

— Понимаешь, ты и я, мы…

— Как, это ты, Ноэль?

Я остолбенела. К нам направлялась Лайза Феннел. Я почувствовала, что краснею. Она не сводила любопытных глаз с Родерика.

— Познакомься, это мистер Родерик Клеверхем, сын мистера Чарли Клеверхема, — сказала я.

— Ах! Очень рада познакомиться.

— А это Лайза Феннел. Она тоже играет в спектакле «Графиня Мауд».

— А я тут прогуливалась, — сказала она, — хотела немного передохнуть перед вечерним спектаклем. Погода сегодня замечательная, не правда ли? Я обожаю лондонские парки. Можно мне присесть с вами?

— Пожалуйста, садитесь, — сказал Родерик. Она уселась по другую сторону от него.

— Мне кажется, я никогда не видела вас в доме, — сказала Лайза.

— Нет, я заходил однажды, — возразил Родерик. — Не так давно.

— Думаю, это было еще до тебя, Лайза, — заметила я.

— Ноэль рассказывала вам, как случилось, что я оказалась в этом доме?

— Да, она как-то говорила об этом.

— Это просто чудо какое-то. Прямо как в сказке. Представьте, я чуть не погибла тогда.

— Но экипаж ехал не так уж быстро, — сказала я.

— Вот с этого-то все и началось. Дезире — знаменитая актриса — была так добра ко мне, — ее голос слегка дрогнул. — Она самый замечательный человек в мире.

— Да, я много слышал о ее доброте.

— Вы живете в Лондоне?

— Нет, за городом, но у нас есть небольшой домик в Лондоне. Моему отцу это необходимо — он часто бывает в Лондоне по делам. Так удобнее.

— Конечно, так удобнее, я в этом не сомневаюсь. Я люблю Лондон. Такой древний и в то же время современный. Удивительное сочетание! Вам так не кажется?

Родерик с ней согласился.

— У мистера Клеверхема есть кое-что весьма древнее в своем собственном доме, — сказала я Лайзе. — На их землях нашли остатки древнеримского поселения.

— Потрясающе! — воскликнула Лайза и повернулась к Родерику. — Расскажите же мне об этом!

Слушая его рассказ, я одновременно думала о том, что мне говорил Родерик, когда она нас прервала. Мне показалось, он хотел сказать что-то важное. Как жаль, что она появилась в такой момент.

Она слушала, просила рассказать поподробнее. Как видно, ей и в голову не приходило, что она нарушила наш тет-а-тет. Родерик был слишком хорошо воспитан, чтобы показать свое недовольство, но я была уверена, что он сейчас так же досадует на нее, как и я. Наконец я сказала:

— Ну, ладно. Я должна идти.

— Я тоже, — сказала мне Лайза. — Не думала, что уже так много времени.

— Ну, тогда пойдем, — сказала я.

Мы подошли к дому все вместе. Родерик попрощался и ушел.

— Очаровательный молодой человек! — воскликнула Лайза, когда мы вошли в дом. Глаза ее сияли от восторга. — Ну и Чарли! Имеет такого сына и прячет его от нас!

Вскоре вернулась из театра мама. Она только что обсуждала со своей портнихой новые туалеты для спектакля и хотела рассказать об этом мне. В первом акте голубое платье она меняет на темно-сиреневое, а в последнем акте ей непременно следует быть в красном.

— Эти цвета лучше выделяются. Кроме того, это придаст спектаклю новое звучание. И всем нам пойдет на пользу, а то мы уже немного «заржавели». Как ты считаешь? Знаешь, я навещала Дженет Дэар. Ах, бедняжка! Она просто сходит с ума, так ей хочется поскорее вернуться. Если в этом деле хоть что-то зависит от нее самой, она скоро будет опять на сцене.

Я подумала, что должна сказать маме о встрече с Родериком. Лайза может упомянуть в разговоре, что видела нас вдвоем, и маме покажется странным, что я сама не рассказала ей об этом.

Когда мы остались одни, я сказала, как бы между прочим:

— Кстати, ты помнишь Родерика Клеверхема, сына Чарли? Однажды он заходил к нам.

— Да, конечно. Очень милый молодой человек.

— Я виделась с ним раза два. Случайно.

— В самом деле? Очень интересно.

— Вообще-то, мы и сегодня с ним виделись. Лайза тоже была с нами.

— Ах, да, Лайза… Я как раз вспоминала о ней, когда была у Дженет Дэар. Она так рада работать хористкой и дублершей.

— Она бесконечно благодарна тебе. Ведь это ты все устроила, правда?

— Я бы ничего не смогла сделать, если бы у нее не было способностей.

— Она старается во всем подражать тебе.

— Это потому, что она мечтает сыграть «Графиню Мауд». Возможно, когда-нибудь ей представится такой случай, упаси Господи. Но когда выйдет Дженет, это будет для нее ударом. Бедная девочка уже спит и видит, что она дублерша.

Я подумала, что у меня нет причин испытывать угрызения совести из-за моих встреч с Родериком. Мама не проявила к этому особого интереса и, казалось, ее совсем не волнует, как это может повлиять на ее отношения с Чарли.

Несколькими днями позже ко мне в комнату поднялась Джейн и сказала, что мама хочет меня видеть, и я немедленно должна пойти к ней.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Да на ней лица нет, мисс Ноэль.

Я поспешила к маме в комнату и, увидев ее, встревожилась не на шутку. Она действительно выглядела плохо как никогда.

— Мне было так дурно, — проговорила она. — Должно быть, это рыба, что я ела вчера вечером. Но все началось сразу же после завтрака. Меня тошнит и очень кружится голова.

— Может быть, тебе лучше полежать?

— Я уже полежала. И что самое ужасное, судя по всему, я не смогу сегодня выступать.

— Если будешь себя чувствовать, как сейчас, конечно, не сможешь. Думаю, нужно вызвать доктора Грина.

— Ах, нет, не нужно. В этом нет необходимости. Просто я что-то съела. Это скоро пройдет. Но, думаю, тебе все же надо отправить записку Долли. На всякий случай. Может быть, все обойдется, но нужно быть готовыми.

— Томас может отвезти ее прямо сейчас, — сказала я. Через полчаса Долли в страшном волнении уже был у нас.

— Что случилось? Что-то съела? О, Боже всемогущий, чем я это заслужил?

— Перестань разыгрывать трагедию, Долли. Сейчас не время. Если вечером я не смогу играть, нам нужно уже сейчас продумать, что мы будем делать, если в этом будет необходимость. А, может быть, и не будет, но мы должны быть готовы. Тогда, наверное, придется вместо меня выпустить Лайзу.

— Эту дилетантку?!

— Она не дилетантка. Сейчас она уже очень неплохо справляется. Ты сам это говорил, хотя легче было бы выжать воду из камня, чем заставить тебя признать это.

— Ты так легко рассуждаешь, как будто это пустяк. Позволь тебе объяснить, это настоящее несчастье, катастрофа. И мне придется умиротворять всех этих людей, заплативших за то, чтобы увидеть Дезире, а не дилетантку из провинции.