Встреча с судьбой - Коул Кресли - Страница 43

– Потому что будет больно тебе! – воскликнула она. – Все считают тебя таким бескорыстным в своей любви к мертвой подруге. Но правда в том, что ты самый эгоистичный мужчина из всех, кого я знала. Ты тоскуешь по своей подруге, потому что не хочешь чувствовать пустоту и свою вину в ее смерти. А не из любви к ней.

– Ты далеко заходишь, Марикета, – сказал он, хотя ее замечание попало в цель, потому что где-то в глубине души он начал задаваться вопросом: на самом ли деле любил Марию?

С ведьмой он провел всего несколько дней. Перевешивало ли то, что он испытывал к ней, его чувства к Марии?

– Не думаю. Инцидент с гробницей не был случайностью. Ты действительно жестокий ублюдок. Прочь от меня!

– Марикета…

– Убирайся. – Она потянулась за зеркалом. – Или я сама уберу тебя.

– О, нет, нет, только не это. Не делай этого.

Будь он проклят, если будет сидеть и смотреть, как она шепчется с зеркалом, не разбирая ни слова.

– В чем привлекательность этой чертовщины?

Его желание лишить ее той единственной силы, которой она могла управлять, разъярила Мари почти в такой же степени, как его желание, чтобы она забеременела.

Она чувствовала, что находится на пороге чего-то великого в плане своей магии. Отражение учило ее. Каждый раз, когда колдовала, Мари обретала все больше контроля над своей силой. Еще она подозревала, что с каждым укусом яблока становится физически сильнее.

– Привлекательность? Хочу спросить отражение, в порядке ли остальные, потому что по какой-то причине испытываю недоверие ко всему, что ты говоришь.

Он скрестил на груди руки.

– Только не рядом со мной.

– Тогда тебе лучше убраться отсюда побыстрее.

– Думаешь, я не уйду? – Он вскочил на ноги. Натянул джинсы и обулся. – Мне следовало бы бросить тебя здесь, чтобы поняла, что не можешь без меня обходиться.

– Давай! Чего ждешь? Перо тебе в задницу!

– Вот и отлично!

– Отлично, – передразнила она.

Наставив на нее указательный палец, он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не сказал.

– Не стану на это смотреть, – буркнул сквозь зубы и исчез с ее глаз.

Оставшись одна, Мари лежала, размышляя над тем, что произошло; Она ждала, что они всю ночь будут заниматься любовью, потому что он так сильно хотел ее. А не потому, что хотел сделать ей ребенка. Или попытаться сделать. Макрив должен был провести этот маленький тест, потому что по какой-то причине не мог смотреть на нее, слышать ее голос и находиться рядом и знать, что она – его.

Интересно, что стоит человеку сказать Мари: «Я выбираю тебя»?

Она подумала, что грохнется в обморок от шока, если кто-то, познакомившись с ней, скажет, опираясь лишь на ее личные достоинства, а не на что-то иное: «Спору нет, ты предназначена для меня».

И что бы Макрив сделал, если бы после нескольких попыток она бы не забеременела?

«Бросил бы меня, вот что».

Эта мысль была особенно болезненной, потому что теперь, когда она думала о своем будущем в Новом Орлеане, за пределами этого мира джунглей, она продолжала видеть в нем его.

Мари смахнула со щеки еще одну слезу. Что же было в ней такого, что делало ее столь… легко заменимой?

Глава 37

Иногда Бауэн мог мгновенно определить, что воспоминания о том или ином событии будут такими же ясными и четкими через тысячу лет, как и в тот день, когда оно произошло.

Вернувшись к месту ночевки после изнурительного кросса по лесу, он знал, что сцена перед ним никогда не сотрется из его памяти и останется с ним на всю его бессмертную жизнь.

Он нашел Марикету лежащей на боку, под навесом. Вдали вспыхивали молнии, и мягко шелестел дождь. Одна ее рука лежала под головой, а вторая была поднята, и на раскрытой светящейся ладони громоздился огромный паук. Она рассеянно смотрела на него яркими зеркальными глазами. Таких кроваво-красных губ у нее он еще никогда не видел. Рядом валялись три надкусанных, яблока. Мари была похожа на то неестественное отражение вводе.

«Берегись…»

Навес обвивали разросшиеся в изобилии жуткие лианы, и площадку окружали всякого рода твари: игуаны, лягушки, змеи, мыши, носухи, – создавая некое подобие защитного кольца. В листве прямо над Марикетой сидели, как бы неся дозор, обезьяны-ревуны, с лапами, как у сов.

Ведьма в этом своем состоянии, похоже, привлекла их всех.

«Берегись. Ее сила нестабильна…»

Несмотря на испарину, после бега, у него по спине побежали мурашки. В глубине души ему хотелось броситься к ней и успокоить. Он чувствовал ее печаль и разочарование… Его собственная злость превратилась в усталость…

Если она нужна ему, то ему придется измениться. Не так давно он с ужасом обнаружил, что Лахлан позволял своей подруге-вампирше пить его кровь. Вампиры подвергали Лахлана мыслимым и немыслимым мукам, истребили всю его семью. В ответ он убивал их тысячами.

Укус вампира был для оборотней знаком слабости, великим позором. Лахлан же носил укус Эммы как отличительную метку. Он изменился ради нее. Переборол тысячелетнюю ненависть.

Теперь Бауэн понимал, почему Лахлан пошел на это. Но мог ли Бауэн принять сидевшую перед ним ведьму? Могли ради нее изменить укоренившееся суждение?

Бауэн сам советовал Лахлану не принуждать Эмму к их образу жизни, но и не предлагал принимать чужой образ жизни.

– Ты узнала, что случилось с остальными? – спросил Бауэн Марикету.

– Они живы и здоровы, – ответила она, не глядя на него.

– Идут сюда?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Ясно, что непосредственная опасность им не угрожает. – И пробормотала, когда он ответил ей молчанием: – Если полагаешь, что я не знаю, как выгляжу, то ошибаешься. Ни бабочек, ни фавнов, ни певчих птичек для меня. – И, наконец, подняла на него взгляд. – Тебе, наверное, трудно переключиться с настоящей принцессы фей на злую ведьму, убивающую за деньги. – Она нахмурилась. – Думаю, что мне уготована участь злодейки.

– Может, поэтому из нас выйдет хорошая пара. – Как он мог ожидать, что она привыкнет к зверю, обитающему в нем, если сам не мог смириться с присущей ей силой? – Если ты злодейка, то не забывай, что я – чудовище.

Мари положила на колени ладони и втянула в себя воздух. При каждом вдохе ее косы взлетали, устремляясь вперед, как от порыва ветра.

– Ты это делаешь… в отместку за прошлую ночь? – В то утро он с головокружительной скоростью прошел с ней многие мили, орудуя мачете и когтями, чтобы как можно быстрее продраться сквозь джунгли. – Отлично. Сними пластырь… обрюхать меня… только дай передохнуть!

– Не в отместку. – Его настроение, не очень радостное после сна под дождем, утром и днем только ухудшилось.

– Тогда куда так летишь?

– Я надеялся, что Ридстром и остальные догонят нас к этому времени.

Мари закатила глаза.

– При чем здесь это? Когда хочешь, чтобы тебя догнали, сбавляешь скорость.

– Они наверняка идут в два раза быстрее нас и должны были уже нас нагнать. – Он протянул ей флягу. – Послушай, Марикета, я хочу, чтобы ты знала, что я сожалею о прошлой ночи. Я очень давно хотел обзавестись потомством, но навсегда оставлю эту идею, если альтернатива ведет к твоим страданиям. Не знаю, как убедить тебя в этом, но это правда.

Он казался вполне искренним, но Мари не поверила.

– И я не знаю, как тебе убедить меня.

– Давай, – он протянул ей руку, – я понесу тебя на спине, но мы должны идти. Шоссе уже где-то неподалеку. Там поймаешь попутку до Белиза и доедешь до побережья или аэропорта.

– Почему «доеду»? Ты хочешь сказать, что я поеду одна? – Когда он провел рукой по волосам, спросила: – В чем дело, скажи.

– Сегодня взойдет полная луна.

– О.

Конечно, она заметила, но не подумала, что последствия могут быть столь ужасными, пока не увидела выражение его лица. Вот ужас!

– Я все ищу лучший способ для того, чтобы нам удалиться друг от друга. Если убегу – оставлю тебя беззащитной. Если останусь с тобой…