Обратный от­с­чет - Холлидей Бретт - Страница 1

Брет ХОЛЛИДЭЙ

ОБРАТНЫЙ ОТСЧЕТ

ГЛАВА 1 

Дождь не прекращался первые двое суток, начиная с выхода из Саутгэмптона. Но когда «Куин Элизабет» вошла в теплые воды, море постепенно успокоилось и погода улучшилась.

Судно совершало последний в этом году большой пассажирский круиз на запад. Через несколько месяцев ему предстояло выйти в обратном направлении из Майами.

Доктор Квентин Литтл, сидевший в углу бара на палубе первого класса, не заметил перемены погоды. С тех пор, как судно вышло из Англии, он еще ни разу не поел. Он пил водку: рюмку за рюмкой.

– Официант,– позвал он, указывая на пустую рюмку.

– Сейчас, сэр.

Литтл уставился на циферблат своих наручных часов. Через несколько секунд его затуманенное водкой сознание уловило смысл положения стрелок. Он вынул шариковую ручку и произвел быстрый подсчет на смятой бумажной салфетке.

У него оставался семьдесят один час жизни.

Официант остановился возле стойки бара. К нему подошла темноволосая девушка. Обменявшись с ним парой слов, она взяла с подноса рюмку водки и направилась к столику Литтла.

Девушку звали Анна Бладен. У нее было очаровательное лицо, горевшее энтузиазмом молодости, и фигура гимнастки или балерины. Но, несмотря на ее непосредственность и привлекательный вид, эта двадцатилетняя американка успела уже порядком надоесть Литтлу. Он не хотел ни с кем разговаривать, да и не нуждался в этом. Пределом его желаний был столик в баре, избранный круг знакомств ограничивался очередной рюмкой водки и койкой в каюте.

– Доктор Литтл, мы уже пересекли сороковую параллель,– сообщила Анна.– Погода улучшилась. Давайте выйдем на солнышко и поговорим. Выпивку разрешено брать с собой.

– Я не хочу на палубу, и, откровенно говоря, не хочу ни с кем беседовать.

Литтл потянулся к рюмке, но девушка придвинула ее к себе.

– Доктор, вы же не хотите выглядеть, как мухомор, когда мы приедем в Майами! Там все загорают круглый; год. Они могут принять вас за агента службы безопасности.

– Анна, уходите, прошу вас. Мучайте кого-нибудь другого.

– Да вы оглянитесь вокруг! Все ходят парами, разговаривают парами. Вы и я – единственные одинокие люди в баре, если не на всем теплоходе. Нам ничего не остается делать, как мучить друг друга.

Литтл со вздохом поднялся из-за стола.

– Интересно, когда же американцы научатся хорошим манерам? – спросил он.

– Надеюсь, никогда,– Анна взяла со стола салфетку, на которой Литтл подсчитал оставшиеся ему часы жизни.– Думаю, вам не следует оставлять на столе записок с секретными формулами.

– Не с формулами, а с формулой,– поправил Литтл.– В моей профессии больше нет секретов. Все дело в деньгах.

– Серьезно?

– Серьезней некуда. Дайте эскимосам достаточно денег, снабдите их соответствующими пособиями и разработками, и через несколько месяцев они взорвут собственную ядерную бомбу. Наша помощь им не понадобится.

Нахмурившись, девушка взглянула на салфетку.

– Что должно произойти через семьдесят один час? – спросила она.

– Так, простые каракули,– устало сказал Литтл.

Он замигал, как сова, оказавшись на залитой солнцем палубе. Казалось, атмосферное давление внезапно изменилось, и ему стоило большого труда сохранить равновесие. Анна повела его к ближайшему соломенному креслу и покачала головой.

– Вы в фантастически плохой форме, доктор. Никакие аргументы в пользу целебных качеств водки вам не помогут.

– Я уже говорил вам о своем глубоком отвращении к физическим упражнениям. У меня от свежего воздуха голова кружится.

Литтл надел темные очки, висевшие на цепочке у него на шее. Ослепительно голубое небо больше не резало ему глаза.

– Вы не забыли мою выпивку?

Девушка протянула ему рюмку, и он умудрился осушить ее, не пролив ни капли. Солнце приятно согревало его; неумолимый ход минут, казалось, остановился.

Анна блаженно вытянулась в соседнем шезлонге, повернула лицо к солнцу и закрыла глаза. Сообразуясь с внезапной переменой погоды, она носила белую блузку-безрукавку и очень короткие облегающие шорты. Между шортами и блузкой виднелась узкая полоска загорелой кожи. Литтл внезапно ощутил острое желание положить ладонь на этот юный упругий живот. Он уже забыл, когда у него в последний раз возникали подобные импульсы.

Она открыла глаза и улыбнулась.

– Ну что, поговорим?

– О чем?

– Я не очень-то сильна в арифметике, но все же догадалась. До нашего прибытия в Майами остается как раз семьдесят один час,– Анна повернулась боком, почти прижавшись к Литтлу.– А вы знаете, иногда ваша британская молчаливость выглядит довольно нелепо. Разве вы не слыхали о докторе Фрейде? Стоит выговориться – и сразу станет легче. Конечно, я могу показаться настойчивой…

– Это еще мягко сказано.

– Квентин, ведь наша встреча не случайна. Я знаю, вы не верите в астрологию.

– О Господи!

– Ну конечно: такой крупный ученый! Все вы не верите в то, чего нельзя разглядеть под микроскопом. Когда я училась в высшей школе, то так и не смогла разобраться с этой штуковиной. Никак на резкость не наводилось. Между прочим, если бы не я, вы бы за всю поездку произнесли не более двух слов, и знаете, каких? «Еще рюмку», вот каких.

– «Еще рюмку, пожалуйста». Целых три слова.

– А вы хоть раз задавались вопросом, почему я поехала на этой посудине? Все лондонские гороскопы говорили, что Близнецам в ближайшие две недели следует воздержаться от воздушных путешествий, вот почему.

– Астрологи получают субсидию от морского пароходства.

– Даже если и так, какая разница? Честно говоря, мне в последнее время не везло с мужчинами, но я никогда не зарекаюсь. И вот, представьте себе: захожу я в первую же ночь в бар, и что же я вижу? Интересного мужчину, надменного одинокого англичанина, разбитого унынием и непомерным количеством водки.

Литтл заметил стюарда и жестом позвал его.

– Еще одну рюмку, пожалуйста. Скажите Гарри, что доктор Литтл просит добавить побольше лимонного сока.

– От цинги вы не умрете,– заметила Анна.– От недоедания – может быть, но не от цинги. Замкнутость – замечательная черта характера, Квентин, но давайте говорить начистоту. Вам предложили большую новую работу; судя по всему, эта работа вам по душе. Вас ведь не заставляли насильно подписывать контракт, верно? Сейчас вам следовало бы отдыхать, наслаждаться жизнью, или, на худой конец, играть в бадминтон на верхней палубе. А когда рядом с вами садится одинокая молоденькая курочка робко предлагает завязать знакомство, то вы должны хотя бы ответить ей. Я, например, считаю свою настойчивость просто героической. Вы ведь не привыкли пить такими дозами: как же вы будете работать? Нет, что-то вас беспокоит. Расскажите, а я вас внимательно выслушаю и утешу, как смогу. Видите, я уже уперлась ладошкой в подбородок.

– Беспокоиться должно все человечество, я-то как раз не очень волнуюсь.

Анна дотронулась до его руки.

– С человечеством все в порядке, Квентин. Не пытайтесь изображать экзистенциальную скорбь. Вас тревожит что-то вполне определенное. Что должно случиться через трое суток? Или лучше поставим вопрос так: зачем физик– ядерщик носит в кармане пистолет?

– Анна, Бога ради,– раздраженно сказал Литтл.– Если бы я мог твердо стоять на ногах, то я бы сейчас схватил вас вместе с шезлонгом и выбросил в Атлантику,– он огляделся.– Где, черт побери, стюард? У меня в горле пересохло.

Анна нырнула в бассейн. Ее купальник был одним из самых незамысловатых и в то же время привлекательных, какие Литтлу приходилось видеть в популярных журналах мод. Она дважды переплыла бассейн ровным, безупречным кролем, вылезла на несколько секунд, чтобы поправить бикини, и снова нырнула в воду.

Литтл уже успел заметить, что он не единственный, кто всерьез заинтересовался Анной Бладен и особенностями ее купального костюма. Большинство мужчин были со своими женами. Литтл в свои сорок два года был самым молодым из них, но выглядел едва ли не хуже всех. Однако Анна, в очередной раз выпрыгнув из бассейна, уселась именно рядом с ним, и этот факт наполнял его душу удивительным удовлетворением. Учитывая его положение, удивительно было даже то, что он мог испытывать удовлетворение.