Во имя отца и сына - Шевцов Иван Михайлович - Страница 27

- Действительно, нашли кого приглашать, - хмуро бросил Петр Васильевич. - Да этому Воздвиженскому нужно сначала русскую грамматику как следует выучить, а потом уже стихи писать.

- А зачем ему учить? - сказал Посадов. - Для него грамматика устарела. Потому и реформу замышляют.

- Ну пойдемте, Алексей Васильевич, - умолял Саша: к старому актеру он питал особую привязанность. - Там вы и с Глебовым увидитесь.

- Разве что, - сдался Посадов. Сашу Климова он любил по-отечески, дарил ему разные безделушки, приглашал его на спектакли и концерты, терпеливо слушал его стихи. Впрочем, никогда не переоценивал его способностей. "В тебе артист сидит. А поэзия - возрастное. Пройдет. А вот сцена - сцена для тебя, и ты для нее".

"Не морочь парню голову, - обычно возражал отец. - Актер из него не получится, хороший актер, а не кривляка".

Посадов не соглашался с Петром Васильевичем, а сам Саша всерьез никогда не думал о сцене.

- А ты знаешь, я, пожалуй, пойду с тобой, - объявил Посадов, вставая. - А то как-то нехорошо получится перед Глебовым: он просил, я обещал. Ну, до скорого, - бросил он и направился к выходу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОЭЗИЯ И АНТИПОЭЗИЯ

У входа в заводской Дворец культуры на рекламном щите метровые буквы:

ВЕЧЕР ПОЭЗИИ. СТИХИ, ПОЭМЫ.

ЗАРУБЕЖНЫЕ ВПЕЧАТЛЕШИЯ.

ВПЕРВЫЕ У НАС В ГОСТЯХ МОЛОДЫЕ ПОЭТЫ

АРТУР ВОЗДВИЖЕНСКИЙ И НОВЕЛЛА КАПАРУЛИНА.

Вход свободный

Начало в 18 часов

При входе в библиотеку тот же текст, только помельче. У библиотечной стойки - книжки Воздвиженского и Капарулиной с интригующими названиями: "Вниз головой", "Треугольный шар", "Космодуги", "Электронная парабола", "Я иду", "Твист и ракеты". А по другую сторону, под рубрикой "Прочти эти книги" несколько книг современных поэтов и прозаиков. Между двумя полками за барьером стоит симпатичная и торжественно-нарядная Вероника. Ей двадцать лет. У нее пунцовые от волнения щечки и черные от туши ресницы и брови. На голове - копна модных седых волос, сделанных парикмахером. Она мило улыбается, увидев у выставки среди трех друзей Сашу Климова, которого она давно уже милосердно простила, сняв с него ярлык "железобетонного ортодокса".

- Итак, чем нас сегодня будет воспитывать очаровательная Вероникочка? - спрашивает, отвечая ей на улыбку, Саша.

- Тебе могу предложить повесть "Я не люблю вокзалов", перевод с армянского, - говорит Вероника.

- Это о чем? - поинтересовался Саша.

- Об одном лоботрясе, который после окончания школы не знал, куда себя деть, бил окна, всех критиковал, никого не признавал и поэтому считал себя самым умным на свете парнем. Я читал, - поспешил пояснить Коля.

Вероника ухмыльнулась.

- Стоит читать? - спросил Саша.

- Хорошая книга, - похвалила Вероника. - Ты его не слушай.

- Девочки, рестораны, поцелуи в подъезде и на улице, - комментировал Коля. - Очередной образцово-показательный антик, герой времени, литературы, песен и кино.

- Это уже старо, мне что-нибудь пооригинальней, - отказался Саша.

Зрительный зал был полон. Пришла на вечер поэзии не только заводская молодежь. Глебов обратил внимание, что в зале немало было пожилых рабочих: мужчин и женщин. Он сидел с краю в пятнадцатом ряду вместе с Посадовым. Впереди них - Саша Климов, Коля Лугов, Роман Архипов и Юля Законникова. Вступительное слово произнес Александр Маринин. Он говорил цветисто, темпераментно о том, что молодая поэзия завоевала сердца масс, вышла на площадь и эстрады, покорила смелой мыслью и новизной формы. Что молодые поэты ищут, выполняя наказ Маяковского: "Твори, выдумывай, пробуй". И находят. И творят. И выдумывают. Успешно. Это прежде всего относится к сегодняшним гостям: Артуру Воздвиженскому и Новелле Капарулиной.

По залу волной прокатились аплодисменты. Поэт и поэтесса встали и непринужденно поклонились. Затем Маринин предоставил слово Капарулиной. Высокая сутулая девушка с растрепанными темными волосами и большими глазами, пожалуй, слишком большими для ее бледного мелкого лица, поднялась. Неторопливо и торжественно взошла на трибуну, отсутствующим взглядом обвела настороженный зал. Выдержав паузу, точно собираясь сделать какое-то откровение, она. грудным с хрипотцой голосом возвестила:

- Мой великий друг Артур Воздвиженский, - и смолкла, ожидая привычных аплодисментов в честь "ее друга". Аудитория молчала, не догадываясь, что именно в этом месте надо неистово аплодировать. Не дождавшись хлопков, поэтесса надула губки и продолжала: -…недавно рассказал мне о своей встрече с одним американским бизнесменом в Филадельфии. Так вот, этот бизнесмен, весьма далекий от поэзии и политики, признался советскому поэту: Петр Великий прорубил окно в Европу… А теперь наступило новое время - эпоха открытых дверей. Мы проводим "недели открытых дверей" в институтах, университетах и других учебных заведениях. Хорошо" бы проводить "недели открытых дверей" и на заводах. Между прочим, в Финляндии вообще не запирают дверей. Я написала стихи, которые называются "Настежь".

Она сделала паузу, вдохнула глубоко, точно собиралась нырять в воду, резко встряхнула головой и начала с пафосом:

Она резко мотнула головой, рассыпав волосы гривой. В передних рядах несколько парней и девчат неистово завизжали и зааплодировали. Ребята, сидевшие впереди Глебова, удивленно приподнялись и стали их. рассматривать.

- Что там за энтузиасты? - озадаченно спросил Климов. - Не из литейного ли?

- Нет, похоже не наши, не заводские, - проговорил Коля, всматриваясь. - Какие-то пришлые.

- Любопытно, - произнес Роман и осторожно боковым проходом подошел к сцене. Он вернулся, когда Капарулина прочла еще два стихотворения, сообщил: - Точно, не наши.

Саша Климов обратился к Посадову: - Видали, Алексей Васильевич!.. Стихотворцы своих аплодисментщиков за собой таскают.

- Не может быть, - ответил за Посадова Глебов.

- Точно, Емельян Прокопович, - подтвердил Архипов. - Я специально ходил смотрел. Наши так не визжат. А это эстрадные истерички. Наемные.

- Ну вы бросьте. Разве у поэтов не может быть поклонников? - остановил их Глебов. - Узнали, где выступают кумиры, и пришли. Вполне закономерно.

- Стишки так себе, - заметил Коля.