Вампир. История лорда Байрона - Холланд Том - Страница 16

— Там, — весело просвистел он, — на колу. Единственно, что он сделал стоящее, так это умер этим утром. О, это было зрелище! Толстые обычно быстро умирают.

Я взглянул на Хобхауза. Он был белее покойника, меня же спасло лишь то, что я и так был бледен. Али, казалось, не заметил нашего потрясения, но Вахель-паша наблюдал за нами, и жестокая ухмылка кривила его губы.

— Как это произошло? — как можно более непринужденно спросил я его.

— Я поймал их у Пиндуса, крепости повстанцев, им почти удалось скрыться.

И снова легкая тень омрачила его лицо.

— Почти, но не совсем.

— Этот жирный грек, — встрял Али, — он, должно быть, знал очень много о повстанцах. Но он ничего не сказал. Тогда пришлось отрезать ему язык. Жаль. — Он добродушно усмехнулся. — Да, смелый был человек.

Внезапно легкое движение прошло среди музыкантов. Мы посмотрели туда. На середину зала выбежала девушка в красных шелках. Она приблизилась к нам, мы не видели ее лица, скрытого под струящимися складками покрывал, но смуглое тело было стройным и прекрасным.

Колокольчики на запястьях и лодыжках мелодично зазвенели, когда она распростерлась ниц. По знаку Вахель-паши девушка поднялась. Она замерла в ожидании, и вот раздался грохот цимбал, и девушка начала танцевать.

Лорд Байрон остановился и вздохнул.

— Страсть! Какое это необъяснимое и прекрасное чувство, настоящая страсть молодости и надежды! Она подобна камню, брошенному в болото, она подобна звону давно не звучавшего колокола. Но круги расходятся на воде, и затихает эхо, так же, как и страсть. Это ужаснейшее состояние, так как все мы знаем, что память о счастье есть самое худшее несчастье из всех. Что я могу сказать вам о ней? Что она была прекрасна, как антилопа? Прекрасна, грациозна и полна жизни? — Вампир пожал плечами. — Конечно, я могу говорить, но это не передать словами. Два мучительно бессонных столетия промчались с тех пор, как я видел ее танец. Вы представить себе не можете, как прекрасна она была, в то время как я… — Нахмурившись, он пристально посмотрел на Ребекку. Холодным пламенем сверкал его взгляд, он пожал плечами. — В то время как я стал тем, что я есть теперь.

Он закрыл глаза.

— И все же, это чувство так сильно завладело мной, что я влюбился до того, как узнал, кем было мое божество. Медленно, покрывало за покрывалом, она раскрывала свое лицо. Если она и раньше была прелестна, то теперь предо мной предстало видение расцветающей мучительной красоты.

И снова он посмотрел на Ребекку, и снова нахмурился, страсть и сомнение застыли на его лице.

— У нее были каштановые волосы. Ребекка прикоснулась к своим волосам. Лорд Байрон улыбнулся.

— Да, — пробормотал он, — очень похожие на ваши, только у нее они были заплетены в косы и переплетены золотом. Темные и большие глаза, ее щеки пылали румянцем заходящего солнца, ее губы были нежными и алыми… Музыка закончилась, и девушка опустилась в чувственном порыве на пол, склонив свою голову к моим ногам. Я почувствовал прикосновение ее губ, тех самых губ, которые мне довелось познать раньше, когда мы слились в объятии в гостинице на Ахероне.

Лорд Байрон устремил свой взгляд мимо Ребекки, в темноту. Как будто, подумалось ей, он обращался к кому-то с мольбой, словно тьма перед ним была теми столетиями, что унесли его так далеко от счастья.

— Это был Никос? — спросила она.

— Да. — Он улыбнулся. — Никос, вернее девушка, выдававшая себя за мальчика по имени Никос.

Она подняла голову, откинув назад волосы. Наши глаза встретились, но она не подала вида, что узнала меня, лишь тупое безразличие рабыни было в ее взгляде. Как же она умна, подумал я, как смела и сильна!

И в то же время, да, и в то же время, — он еще раз посмотрел на Ребекку, — так красива! Неудивительно, что я почувствовал бурление в своей крови и сумятицу в мыслях, мне словно предложили запретный плод из Эдема. Вот она, поэзия жизни, которую я так тщетно пытался найти! Человек, подумал я, не может всю жизнь оставаться на берегу. Он должен отдаться воле стихий, иначе что же такое жизнь? Жалкое существование без страстей и чувств, которое в конечном счете обречено на смерть.

Лорд Байрон замолчал и нахмурился.

— Я всегда верил в это. — Он глухо рассмеялся. — И я полагаю, что это правда. Не может быть жизни без смятения или страсти.

Он вздохнул и вновь взглянул на Ребекку.

— После моих слов, я думаю, вы поймете мои чувства к Гайдэ и причины моих поступков. Ибо я всегда считал, и считаю так по сей день, что подавлять в себе порывы значит убивать свою душу. Поэтому, когда Вахель-паша, сказав, что скоро покинет Тапалин со своей рабыней, пригласил меня к себе, я согласился. Хобхауз был взбешен и поклялся не ехать со мной; даже Али загадочно нахмурился и покачал головой, но я стоял на своем. В конце концов мы договорились, что поедем с Хобхаузом по янинской дороге, а дальше разделимся: он двинется в Амбракию, а я останусь в Ахероне. И встретимся через три недели в Миссолунги, в городке на южном побережье.

Лорд Байрон снова нахмурился.

— Очень романтично, как вы видите, но вскоре я понял, что не только моя страсть толкает меня туда. Он покачал головой.

— Нет, была и другая причина для моего визита в Ахерон. Ночью, перед отъездом Вахель-паши, мне снова привиделся странный сон. Во второй раз я очутился среди руин, но уже не маленького, а большого города, и, куда бы я ни посмотрел, везде были запустение и упадок, разрушенные ступени тронов и храмов, какие-то развалины, высвеченные бледным светом луны, в которых обитали только совы и шакалы. Даже гробницы были раскрыты и пусты, и я знал, что в этом огромном Царстве разрухи живых, кроме меня, нет.

И я вновь почувствовал когти паши, вонзающиеся в мое горло, его язык, слизывающий мою кровь. Затем я увидел его светящийся бледный контур среди кипарисов и камней и последовал за ним. Невероятно древним казался мне паша — как и город, он нес в себе мудрость веков и тайны смерти. Вдали возникла какая-то гигантская тень. «Следуй за мной», — услышал я шепот. Подойдя к зданию, я вошел внутрь. Там было множество лестниц, беспорядочно расположенных и невероятно извилистых. По одной из них поднимался паша, но когда я ринулся вслед за ним, лестница исчезла, и я оказался в замкнутом пространстве. Но паша продолжал подниматься, и в ушах моих звучал его призывный шепот: «Следуй за мной». Но я не мог, я наблюдал за ним и ощущал неимоверной силы желание увидеть, что находится там, наверху, так как я знал, что там бессмертие. Высоко надо мной замыкался купол, пылающий драгоценными камнями; и я понял, что стоит мне достигнуть его, как жажда моя будет утолена. Но паша исчез, и я остался наедине с багровой тенью. «Следуй за мной», — продолжал слышать я, пытаясь проснуться. «Следуй за мной», — но я открыл глаза, и голос затих в утренних лучах солнца.

В течение нескольких последующих дней мне иногда казалось, что я вновь слышу шепот. Конечно, я знал, что это было всего лишь мое разыгравшееся воображение, и все же я был взволнован и обеспокоен. Меня с невыразимой силой тянуло в Ахерон.

Глава 4

Как мы и договаривались, пути наши с Хобхаузом разделились на янинской дороге. Он поехал на юг; я же повернул назад в горы, чьи продуваемые ветрами тропы вели к Ахерону. Мы ехали целый день без остановок — я говорю «мы», имея в виду, что со мной и Флетчером был еще один охранник, настоящий головорез по имени Висцилий, которого так любезно предоставил к моим услугам Али-паша. Скалистые отроги и ущелья были как всегда безлюдны, и, наблюдая эти дикие места вновь, я невольно в который раз вспомнил, с какой легкостью были убиты мои шесть охранников. Тем не менее я не испытывал беспокойства, даже когда мы проезжали места, где можно было ожидать засады, или когда взгляд мой ловил белеющие на солнце кости. Я, видите ли, был одет, как албанский паша, то есть в роскошные красно-золоченые одежды, а в таком облачении стыдно быть трусом. Так что я закрутил усы, приосанился в седле и почувствовал себя грознее любого бандита на свете.